Личное счастье Нила Кручинина - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 9

— Не знаю… я здесь ничего не знаю.

Кручинин быстро подошёл к ней и, взяв её правую руку, поднёс её к самым глазам Фаншетты.

— Это вы видите? И это? — Он по очереди показывал ей пальцы её собственной руки. — Гравировкой вы занимались не дома? Правда? Здесь, да?.. А теперь понюхайте. — И он бесцеремонно поднёс её руку к её же носу. — Даже духи не убили запаха каучука, с которым вы работали.

Она сидела, как поражённая громом. Её глаза, полные слез, были устремлены на Кручинина; губы ещё пытались лепетать:

— Я ничего не знаю…

Но Кручинин твёрдо спросил:

— Где перчатки, в которых он работал? Где принадлежности вашей собственной работы? В ваших интересах сказать это теперь же. Если я найду их сам…

Её полный ужаса взор обратился к хозяину, но тот оставался все таким же безучастным, холодным, со взглядом, устремлённым на скатерть. Только сильные пальцы его больших рук сплелись ещё крепче.

Фаншетта нерешительно поднялась и, шатаясь, как пьяная, подошла к стоящему у стены рефрижератору. Но прежде чем она успела дотронуться до его ручки, Грачик был рядом с ней. Кто знает, что скрывалось в этом холодильнике?!

Раньше, чем открыть шкаф, Грачик внимательно осмотрел его. Это был аппарат предвоенного производства Харьковского тракторного завода. Очевидно, перед ним был самый безобидный холодильник. Грачик потянул ручку дверцы. Фаншетта испуганно вскрикнула и отскочила в сторону, но дверца уже распахнулась, и Грачик остолбенел: из ледника повалил густой, удушливый дым. Из нижнего отделения било пламя. Комната сразу наполнилась запахом палёной резины и характерной вонью горящего целлулоида. Но Грачику некогда было анализировать запахи. Он схватил первое, что попалось под руку, и выгреб из шкафа все его содержимое. В ярком пламени он увидел догорающую киноплёнку. На пол со звоном падали мелкие металлические предметы, тлеющие деревянные чурбачки, кусочки линолеума, несколько листов расплавившейся по краям резины — целое оборудование штемпельной мастерской Из верхнего отделения Грачик извлёк набор отмычек и портативный аппарат для резки металла.

Но вот, чадя, догорел последний кусок плёнки, и Грачик обнаружил, что находится в полной темноте. В первый. момент у него мелькнула было мысль, что это ему только кажется, что он ослеплён ярким пламенем, полыхавшим внутри окрашенного белой эмалью холодильника. Сейчас эта слепота пройдёт… Но через мгновение он понял, что дело не в его слепоте, вокруг действительно царила полная тьма. Откуда-то из других комнат послышался голос Кручинина:

— Сурен, если ты жив, поскорее ко мне!

Грачик с досадой обнаружил, что карманного фонаря, который он обычно брал на операцию, на этот раз нет. Пришлось ощупью, натыкаясь на стены и больно стукаясь об углы мебели, пробираться на голос Кручинина. С той стороны слышался некоторое время шум борьбы. Потом этот шум стих, и после небольшого промежутка времени, в который до слуха Грачика долетело только тяжёлое дыхание, он снова услышал голос Кручинина:

— Где же ты, Сурен?..

Ещё несколько шагов, и Грачик понял, что стоит над лежащим на полу Кручининым. Он в испуге нагнулся, но Кручинин спокойно проговорил:

— В правом кармане пиджака у меня фонарь.

Грачик ощупью нашёл фонарь и в его свете увидел Кручинина, растянувшегося на полу, а под ним хозяина квартиры со скрученными за спину руками.

— Придётся пустить в ход наручники, — сказал Кручинин. — Через несколько минут он придёт в себя, и придётся снова возиться. Он чертовски силён. И, главное, кусается.

С этими словами Кручинин поднял руку, с кисти которой капала кровь.

Бородач очнулся. Его первым движением было вскочить с пола. Но скованные за спиной руки мешали его движениям Он неловко поднялся сначала на колени, потом встал, исподлобья оглядывая Кручинина и Грачика.

— Мы побудем здесь, а ты, Сурен, найди Фаншетту, если она не воспользовалась суматохой и не дала тягу. Думаю, что это так, — сказал Кручинин.

Оставив друга в темноте, где огненной точкой тлела только закуренная Кручиииным папироса, Грачик отправился на поиски Фаншетты. К своему удивлению, он нашёл её сидящей на полу перед входной дверью прихожей. Содрогаясь от рыданий, Фаншетта не слышала, как подошёл Грачик, даже не видела луча света, которым Грачик ощупал дверь.

Присутствие этой женщины, не воспользовавшейся возможностью скрыться, было так неожиданно для Грачика, что у него вырвался возглас удивления:

— Вы здесь?

Она подняла голову, и Грачик увидел мокрое от слез лицо с размазанными по щекам потоками туши, которой, очевидно, были подведены её ресницы.

Фаншетта указала на дверь и, всхлипывая, пояснила:

— Я не могла отворить… у Макса всегда такие секретные запоры…

И новый приступ рыданий потряс её плечи.

Грачик взглядом нашёл на стене доску с предохранителями и, обнаружив сгоревшую пробку, вставил в неё канцелярскую скрепку. На мгновение вспыхнул свет, но тут же вся квартира снова погрузилась во мрак. Однако Грачик заметил яркую вспышку короткого замыкания в той комнате, где оставил Кручинина. Подгоняя перед собою слабо сопротивлявшуюся Фаншетту, он вернулся в спальню Отыскать место короткого замыкания было нетрудно: концы провода, по-видимому разорванного бородачом, обуглились, стена под ними потемнела. Грачик соединил концы и, снова ведя перед собою Фаншетту, прошёл в прихожую.

— У вас есть булавка? — обратился Грачик к Фаншетте.

Она долго копалась, пока ей удалось трясущимися от страха пальцами освободить булавку от пояса блузки. Грачик вставил эту булавку в предохранитель. На этот раз свет, озарив квартиру, из погас. Но прежде чем Грачик успел соскочить с табурета, он услышал вдали звон разбитого стекла и, бросившись в спальню, увидел, как Кручинин стаскивает с подоконника отчаянно отбивающегося бородача.

— По-видимому, он предпочёл падение с четвёртого этажа перспективе разговора с нами, — весело проговорил Кручинин.

Грачик, схватив в охапку брыкающегося диверсанта, бросил его на постель.

— Но, но! — сказал Кручинин повернувшемуся лицом к стене бородачу. — Нам некогда ждать, пока вы — отдохнёте в мягкой постели. Вернёмся в столовую.

Бородач не шевельнулся.

— Я к вам обращаюсь, — повторил Кручинин. — Вставайте!

Тот продолжал молча лежать.

— Придётся ему помочь. — С этими словами Кручинин подошёл к пленнику, но прежде чем он успел сообразить, что происходит, тот одним движением был на ногах и ударом ноги в живот отбросил Кручинин а к стене. Если бы Грачик не схватил преступника сзади за скованные руки и снова не бросил на кровать, тот успел бы, вероятно, нанести упавшему Кручинину второй удар.

Кручинин с искривлённым гримасой боли лицом поднялся с пола и несколько мгновений стоял с закрытыми глазами. Потом провёл рукой по лицу и совершенно спокойно, но таким голосом, что на этот раз у бородача не появилось желания сопротивляться, приказал ему идти в столовую. Там Кручинин молча указал ему на стул напротив себя.

— Теперь дело за перчатками, — сказал он таким тоном, словно в происходящем не было для него ничего неожиданного, и приказал Фаншетте: — Ищите их, да поскорей!

Та подошла к письменному столу и под контролем Грачика один за другим выдвинула ящики. Перчаток там не было. Грачик и Фаншетта прошли в соседнюю комнату, служившую спальней. Грачик осмотрел платяной шкаф, ночной столик — перчатки исчезли. Он ощупал одежду, висящую в шкафу, и в кармане темно-серого пальто из плотной гладкой ткани обнаружил, наконец, то, что так настойчиво искал Кручинин, — жёлтые перчатки из свиной кожи. На них виднелось несколько капель приставшего стеарина. Грачик положил эти перчатки на стол между Кручининым и сидящим напротив него хозяином квартиры. Тот не пошевелился и тут.

— Кажется, все, — произнёс Кручинин поднимаясь.

По приказанию Кручинина Грачик тщательно собрал с пола всё, что выгреб из холодильника: принадлежности взлома, все приспособления для гравировки и изготовления каучуковых клише. Для очистки совести он ещё раз осмотрел внутренность рефрижератора. И не напрасно: в его верхнем отделении, там, где находится испаритель и царит наиболее низкая и постоянная температура, он увидел… два человеческих пальца. Да, это были самые настоящие пальцы — указательный и средний. Они были отсечены на середине третьей фаланги.