Бункер (СИ) - Плен Александра - Страница 13

— Ты пока будешь жить у нас, — произнес папа, — а потом, когда встанем на ноги, купим и тебе жилье. В Москве сейчас делать нечего. Правительство здесь, беженцы из Москвы прибывают каждый день тысячами. В городе и пригородах идет грандиозное строительство жилых домов, центров, бизнес зданий. Так что совсем скоро Екатеринбург будет не узнать.

«Умеет же мой папа четко и грамотно формулировать цели и увлечь за собой народ», — улыбнулась мысленно я и пошла на второй этаж, где мне выделили мансарду.

Две недели я жила с родителями, наслаждалась покоем, солнцем, гуляла в саду, копалась в земле. Ела ягоды, ухаживала за цветами. И ни разу за все время не вспомнила о бункере. До сегодняшней ночи.

Ночью мне приснился Джон. Его глаза были черны и тревожны. Скулы заострились. Недельная щетина на подбородке придавала ему диковатый отчаянный вид. Он склонился над моей кроватью и спросил тихо: «Где ты? Что с тобой?» Я проснулась в холодном поту с колотящимся сердцем. Как я могла бросить Джона, даже не узнав, выбрался он или нет? Я же говорила, что люблю его, а только увидела впереди свободу, тут же бросилась прочь, лишь пятки засверкали. Меня охватил глубокий нестерпимый стыд, заставляя корчиться от душевной боли.

— Я улетаю в Москву, — объявила я за завтраком.

— Зачем? — заинтересованно сказал отец, — забрать одежду? Можешь купить здесь. Смысл мотаться?

— Я должна узнать, что случилось с одним человеком, — произнесла я твердо и обвела всех взглядом, — дорогим мне человеком.

Папа пожевал губами.

— Это, если я правильно понимаю, не Алексей.

Я улыбнулась:

— Нет, не Алексей. Его зовут Джон, папа, и он самый прекрасный человек на свете. Я должна его найти. Правда… — Тяжело вздохнула, — я не знаю ни его фамилии, ни адреса. Но, зато, у меня есть огромное желание его увидеть, а я всегда добиваюсь поставленной цели, — закончила самодовольно.

— Вся в меня, — папа улыбнулся, — надеюсь, ты скоро нас с ним познакомишь.

Я вскочила со стула и побежала наверх, в свою спальню, крича по пути: «Обязательно!»

В свою однокомнатную квартирку в Бутово я попала глубокой ночью, взяв из аэропорта такси. Открыв дверь, я почувствовала в коридоре новый непривычный запах. Неяркий свет горел в зале. Неужели, когда я улетала в Екатеринбург, оставила включенным ночник? Я, не раздеваясь, быстро прошла в комнату и застыла в дверях, увидев сидящего в кресле Джона с неизменной книгой в руках. Почему-то, я не удивилась.

— У тебя, наверное, не было совсем свободного времени для чтения, когда ты шпионил? — произнесла я тихо, словно боясь спугнуть чудесную картину любимого мужчины в кресле, в окружении родных для меня вещей, — теперь ты наверстываешь упущенное.

Джон отложил книгу в сторону, плавным движением оттолкнулся от подлокотников и встал.

— Я много упустил гораздо более важного, когда шпионил, — ответил он, пристально рассматривая меня напряженным взглядом. На лице застыло мучительное ожидание. Я вдруг поняла, что он от меня ждет.

— Ты мне сказал, чтобы я произнесла те слова наверху, — двинулась я к Джону, на ходу расстегивая ветровку, — я и говорю. Я люблю тебя, мой шпион. Сильно-сильно. Прости, что так долго шла…

Глаза Джона ярко вспыхнули. Я почти прыгнула ему в руки, беспорядочно целуя и обнимая.

— И ты меня прости, что вломился к тебе в квартиру. А что бы соседи ничего не заподозрили, выходил только ночью, а днем спал, — тихо произнес он в волосы.

— А откуда ты узнал адрес? — прошептала я, подтянув Джона к дивану, усаживаясь к нему на колени.

— Я же шпион, — улыбнулся он, — твоя сумочка с документами всегда была в моем распоряжении.

Я стала целовать его уже более целеустремленно, сильно, яростно. Добиваясь неистового отклика, вынуждая стонать, рычать, стягивать одежду, крепко сжимая в объятьях. Чтобы все грустные мысли вылетели из головы, чтобы между нами остались только бешеная страсть и головокружительный экстаз.

Мы лежали на диване, спаянные в одно целое и тяжело дышали.

— Вот видишь, Наташ, мы связаны, — произнес Джон тихим голосом, — ты чувствуешь меня, я чувствую тебя. Ты была счастлива с родителями, я чувствовал это, и не хотел тревожить. Но когда без тебя стало совсем невмоготу, я позвал, и ты через день прилетела.

Я вспомнила свой сон. Его грустное «Где ты?»

— Нужно было позвать раньше, — пробормотала я, целуя Джона в подбородок, — я после всех этих событий, подъема наверх, двухдневных допросов, навалившихся новостей ничего не соображала. Пришла в себя только у родителей и то, не совсем.

— А меня держали в допросной почти неделю, — я удивленно уставилась ему в лицо, — на меня показали все, как на главного, — Джон хмыкнул, — пока объяснял, кто я, откуда взялся, еще и с иностранным именем…

Я опять начала его целовать, не способная вникать ни во что серьезное.

— А где находится твой коттедж? — с улыбкой промурлыкала я, — страшно хочу научиться ловить рыбу и солить огурцы. Да и комары, наверное, нас заждались.

— Коттедж рядом с Казанью, в поселке Васильево, — ответил задумчиво Джон, — и мы обязательно туда съездим. Но… — он немного помолчал, — мне предложили должность преподавателя в МГИМО, — Джон рассеянно играл моим локоном, накручивал на палец, проводил по губам, щеке, скулам.

— Это же замечательно! — Воскликнула я радостно, — такая интересная работа.

— Не знаю, я еще не дал ответа, — он пристально посмотрел мне в глаза, — после всех этих событий… Я хочу спокойной тихой жизни. Жить с любимой женщиной в своем доме, растить детей, ловить рыбу… Ни о чем глобальном не думать.

Я поднялась на локтях и заглянула ему в глаза.

— Ты все сможешь. И все успеешь. И ловить рыбу, и вырастить детей, и выучить не одну сотню студентов. Я в тебя верю, — и прижалась губами к губам, — впереди длинная прекрасная жизнь.