Разрушенные (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 60

Клу подошла ближе, прошептав в мое ухо:

— Я никогда прежде не видела, чтобы ребенок так вскружил голову мужчине. Не удивительно, что тебе нравится работать с ним. Под устрашающей внешностью, он был огромным добряком.

Я фыркнула. Фокс. Добряк? Я была единственной, кто сквозь этот серовато-синий шрам и его угрюмость видел… его душу? Его темную и испорченную душу?

Нет, я не была единственной.

Клара тоже видела, но вместо того чтобы бояться его, она страдала тем же недугом, что и я. Она хотела исправить его. Она наивно полагала, что немного клея и скрепок починят его. Но когда она поймет, что это невозможно, это разобьет ей сердце. Но как я могу предостеречь ее от попытки?

— У тебя есть лошади и пони... и овцы? Ох, я люблю овец. — Клара сделала еще один шаг к Фоксу и оказалась слишком близко.

Он предвидел, что она прикоснется к нему, и сделал шаг назад.

— У меня много животных, но нет овец.

Задумавшись, Клара жевала внутреннюю часть своей щеки, как будто это был решающий момент сделки. Ее глаза засияли.

— Ты можешь сделать овцу?

Фокс мягко улыбнулся.

— Я могу сделать овцу, если ты хочешь.

Она кивнула.

— Боже, да, я хочу.

Фокс сделал небольшой шаг, его тело было напряжено и угрюмо. Он выглядел так, как будто запас его сил истощался. Как долго он сможет держать себя под контролем?

Стремительно шагнув вперед, я схватила Клару и прижала ее к своим ногам, удерживая, обвив руками ее шею. Она завизжала, но позволила мне ограничить ее передвижения.

Третье и последнее событие, изменившее жизнь, произошло из-за невинного вопроса Клары.

— Мамочка, я хочу увидеть коллекцию животных Роана. Не забирай меня еще домой, хорошо?

Роан?

Роан.

Его настоящее имя.

Мои глаза, широко раскрытые и изумленные, вперились в глаза Фокса, в них было немного боли. Он сказал моей дочери, которая знала его десять минут, его настоящее имя. Он не предоставил мне эту честь. Он брал все, что я давала, и не давал мне ни единой частички себя.

Фокс стиснул челюсть, узнавая мой гнев, но, не признавая его. Вместо этого, он спросил:

— Это из-за Клары ты уходишь каждую ночь? Поэтому ты не остаешься?

Клу втянула воздух рядом со мной, наконец ощутив искры и энергию между нами. Я не ответила ему. Это было не его дело.

Он опустил глаза к Кларе.

— Твоя мама приходит домой каждую ночь? Ты будешь скучать, если она не придет?

Клара, счастливая быть включенной во взрослый разговор, быстро и без остановки выдала слишком много информации.

— Да. Она уходит на работу и затем возвращается домой, проводя время со мной и тетей Клу, и Беном. Мы смотрим телевизор. Она заставляет меня делать домашнее задание. — Ее носик сморщился. — Гадость. — Затем ее маленькая ручка сжала мою ногу.

Мое сердце сжалось от всепоглощающей любви.

— Но затем мы лежим в темноте и болтаем о том, чего хотим больше всего, как например, огромный холодильник, наполненный шоколадным мороженым, и когда она рассказывает мне множество чудесных историй, я засыпаю. Она на самом деле невероятная. — Она подняла голову, на ее маленьком носике отражался солнечный луч, пробивающийся сквозь облака. — Я люблю ее. Я буду скучать по ней, если она не придет домой, потому что она мой самый лучший друг в целом мире.

Она резко двинулась, бросившись к Фоксу, и взяла его за руку.

Он замер, превратившись из мужчины в статую. Его ноги задрожали, но он удержался на ногах.

— Вот почему тебе нравится моя мамочка? Она рассказывает тебе истории и помогает делать домашнюю работу?

Клу и Бен задержали дыхание, чувствуя мой страх. Я не смела двигаться, в случае, если стану спусковым крючком для агрессивной реакции Фокса. Бен осторожно придвинулся к нему, чтобы он мог схватить его в любой момент.

Я послала ему благодарную улыбку. Спасибо Господу, что он здесь. Мне нужен был постоянный телохранитель рядом с Фоксом. И я ненавидела, как печально это было.

Мы когда-нибудь найдем равновесие? Безмятежное мгновение, в котором мы сможем прикасаться друг к другу, смеяться и ласкать друг друга, как нормальная пара?

Мы не пара.

Отношениями между нами были сложными, но сейчас они превратились в Кубик Рубика с тысячью различных последовательностей цветов, когда Клара пересекла черту в царство тайн Фокса.

Фокс не выпускал руки Клары, и мое сердце подскочило до горла, когда он пригнулся, чтобы быть на одном уровне с ней.

— Она помогает мне с домашней работой, но никогда не рассказывает историй. Думаешь, ты можешь рассказать мне какую-нибудь из тех, что она рассказывала тебе?

О господи.

Что может быть еще хуже? Каждая история, которую я рассказывала Кларе, несла в себе жизненные уроки, которые я получила на своей шкуре. Мои испытания были мифическими существами, мои поражения — злыми ведьмами, но каждая история, в конце концов, заканчивалась счастливым концом.

Фокс поймет — он узнает мои секреты через мою дочь, как через открытую книгу. Ничего от моего прошлого не утаится от него.

Клара кивнула, счастье сверкало в ее карих глазах.

— Я могу. Ты расскажешь мне что-нибудь в ответ? Ты знаешь какие-нибудь хорошие истории? Держу пари, что знаешь. Готова поспорить, что ты получил шрам, сражаясь с драконом, спасая красивую принцессу. — Она потянула его за руку, ее юное тело источало сильное волнение.

Фокс кивнул.

— У меня есть несколько историй, которыми я могу поделиться. — Он немного наклонился и прошептал ей в ухо: — Я их никогда никому не рассказывал, поэтому ты должна будешь сказать мне, хороши ли мои истории.

Клара сияла, радость плескалась в ее глазах.

— Я скажу тебе. Хотя я уверена, что они великолепны. Можем мы сейчас пойти увидеть лошадей?

Фокс посмотрел на меня. Я посмотрела на Клу. Клу посмотрела на Бена. Бен посмотрел на Клару.

Существовал лишь единственный ответ, который я могла дать, но он не был тем, которого я хотела. Я желала, чтобы Фокс никогда не встречался с Кларой, так как я сомневалась, что теперь смогу разделить их.

— Да, ты можешь пойти. Но я тоже пойду.

Фокс подарил мне душераздирающую улыбку, прежде чем шагнул к дому.

С тяжелым сердцем и рукой, сжимающей нож в моем кармане, я последовала за убийцей, чья рука держала руку моей дочери.

Роан

Все люди коллекционируют воспоминания. Это когда-то было моим любимым времяпровождением: спрашивать собратьев новобранцев, об их любимом воспоминании. Где был их разум, когда их избивали или отдавали приказы на убийство?

Их счастливые мысли варьировались от мягких игрушек и хорошеньких девушек до их любимой еды. Ни разу мы не упоминали наши семьи.

Это приводило еще к большим неприятностям.

Я нарушил правило, думая о Василии.

Три месяца, что мы делили пространство — были самыми худшими и лучшими в моей жизни. Я был ответственен за его еду, воду и кров. Я был его защитником. Его братом и другом. Знать, что он полагается на меня, давало мне цель. Он давал мне причину продолжать идти. Продолжать надеяться.

День, когда они заставили меня убить его, разрушил все, что осталось внутри меня. Надежда угасла, все шансы на счастье были уничтожены. Все следы кем я был, были стерты — то, как они и планировали.

Почти десять лет я прожил в немом гонении, пока стены не рухнули, солнце не засветило, и боль нахлынула с новой силой.

Ребенок был моим исцелением.

Дочь женщины, которую я пытался убить.

Пришло время встретиться лицом к лицу с моим темным прошлым и сказать: «Да пошло ты».

Настало время создать новые воспоминания.

Оно обжигало.

Как оно обжигало.

Каждое ее прикосновение сдирало плоть с моих костей, опаляя меня, помогая забыть мое прошлое.

Каждый ее взгляд очищал мои преступления, не предлагая ни суда, ни сострадания.