Вершина холма - Шоу Ирвин - Страница 49

Он торжественно вручил Майклу коробку с литровой бутылкой «Джонни Уокера».

– Спасибо, – сказал Майкл и поставил виски на журнальный столик. – В самый раз для холодного зимнего вечера.

– Садитесь, садитесь. – Хеггенер подошел к карточному столику. Он сел в одно из двух деревянных кресел и жестом предложил Майклу другое. – Я люблю тут сидеть и смотреть в окно, – сказал Хеггенер. – Вид открывается чудесный, даже в такое хмурое утро. – Он прочистил горло, словно собираясь сделать важное заявление. – Догадываюсь, – сдержанно добавил он, – что Ева уговаривала вас прекратить кататься со мной.

– Пару раз она затрагивала этот вопрос.

– Она мне сказала об этом.

Хеггенер отпил коктейль.

– Надеюсь, расхождение наших мнений не вызвало у вас чувства неловкости.

– Если бы я думал, что лыжи могут навредить вам, я бы так прямо и сказал.

– Ева – женщина с характером, она привыкла добиваться своего. Фанатично верит врачам. Чего нельзя сказать обо мне. Я сомневаюсь даже в том, так ли уж необходим Бруно этот укол, который делает ему сейчас ветеринар. – Он улыбнулся. – Да, чуть не забыл отдать вам ключ от коттеджа. – Хеггенер порылся в боковом кармане пиджака и извлек оттуда массивный железный ключ. Он подержал его на ладони, как бы взвешивая, и снова улыбнулся. – Ему не меньше ста лет. При необходимости им можно пользоваться как оружием. – Он протянул ключ Майклу. – Одного вам хватит?

– Пока я его не потеряю, – ответил Майкл. Он не сомневался, что у Евы есть второй.

– Видимо, мне не удастся покататься с вами на следующей неделе, Майкл.

– Очень жаль.

– Спасибо за вежливость. Ева настаивает на том, чтобы я поехал в Нью-Йорк и лег на обследование в колумбийскую пресвитерианскую больницу. Она слышала, там есть один доктор… – Хеггенер пожал плечами. – Время от времени она узнает о новом враче, – устало пояснил он. – В тот вечер, когда я выбросил все лекарства, у нас произошла сцена, каких еще не бывало. Она обвинила меня и, простите, вас в желании приблизить мой конец. Я говорю это для того, чтобы вы были готовы – она может заявить нечто подобное и вам.

Майкл не стал говорить, что Ева уже не может удивить его ни словами, ни поступками.

– Я еще не дал согласия. Но в конце концов, ради спокойствия… – Хеггенер не завершил фразу. – Зато вы получите возможность больше кататься с красивой мисс Хартли. Удивительно, что она не замужем. Такая обаятельная и хорошенькая молодая женщина.

– Она дорожит свободой.

Хеггенер понимающе кивнул.

– Это состояние легко переоценить. Помните старую поговорку – «Лучшее – враг хорошего»? Вы, кажется, женаты? Я не слишком любопытен? – поспешно добавил он.

– Нет, что вы. Насколько мне известно, мой брак ни для кого не секрет. Последнее время мы живем раздельно.

– Вы скучаете по своей жене, я не ошибаюсь?

– Да, – с трудом выговорил Майкл. – Вы правы.

– Если вам тяжело говорить об этом, мы сменим тему.

– Она требовала, чтобы я отказался от некоторых вещей, а я не мог этого сделать.

Он многое знал о своем собеседнике, ставшем его другом, за которого он нес ответственность. «Будет только справедливо, если и Хеггенер узнает кое-что обо мне», – подумал Майкл.

– Моя жена, так же как и ваша, считала, что я стремлюсь укоротить свою жизнь. Началось все с медового месяца, когда я упал на соревнованиях по скоростному спуску – не рассчитал свои силы, пошел на риск… – Слова, сдерживаемые с того самого времени, как они с Трейси расстались, хлынули из него потоком. – К несчастью, на ее глазах разбились два моих товарища-парашютиста, я прыгал вместе с ними. Я вовсе ее не обвиняю, как и вы, вероятно, не обвиняете Еву, но она хотела отнять у меня именно те минуты, в которые я чувствовал, что жить стоит. Если бы я уступил ей и сохранил наш брак, все равно он превратился бы в вечную пытку.

– У каждого из нас своя пагубная страсть, – сказал Хеггенер. – У вас, у меня, у Евы, у вашей жены. Мы живем этими страстями, и они же приводят нас к гибели. Через них мы выражаем себя, хотя порой нас понимают превратно. Мать Евы, так же как и ее брат, покончила с собой. По словам отца, в детстве, когда Еве в чем-то отказывали, с ней случалась истерика, а порой она убегала из дома, и ее приводила обратно полиция. Боюсь, дело тут в наследственности, но трудно сказать, какова роль самих генов, а какова – обстоятельств, благодаря которым тот или иной ген проявляет себя и приводит к беде. Бывают продолжительные затишья, когда Ева весьма сдержанна, а в ее душе подспудно нарастает напряжение. Это периоды красоты и спокойствия. Но она всегда готова к бегству, как в детские годы. Если она сорвется, я знаю, она погибнет сама и погубит меня. Будь я абсолютно честен, я в первый же день посоветовал бы вам уехать. Ева находится на грани сумасшествия. «На грани» – не то слово. Временами она теряет разум, потом приходит в себя. Я удерживаю ее изо всех сил. Психиатры, стационары, столь дорогие, что никто не называет их истинным именем – психушки. Вы, мой бедный друг, – средство, которое решили испробовать в этом году. Наверно, я эгоист. Сейчас я должен посоветовать вам сесть в набитый вещами автомобиль, который стоит у порога, и уехать отсюда навеки. Но я этого не сделаю. Возможно, вам не спасти Еву, но меня вы спасаете. Я не виноват в том, что вы оказались в Грин-Холлоу. Вас прислало само Провидение. И у вас, опять-таки благодаря Провидению, нашлись, видно, свои причины здесь задержаться. Поэтому пусть все остается как есть.

Он решительным движением поставил на карточный столик бокал и поднялся.

– Я был бы вам крайне признателен, если бы вы согласились на следующей неделе отвезти меня в Нью-Йорк в больницу.

– Конечно. – Майкл встал.

– Да, – обыденным тоном произнес Хеггенер, – чуть не забыл. Я обещал показать вам, где спрятан револьвер.

Он подошел к изящному инкрустированному письменному столику, нажал сбоку потайную кнопку, и один из ящичков выдвинулся. Хеггенер взял револьвер, лежавший на фланельке.

– Посмотрите, где находится кнопка, – сказал он, держа оружие на ладони. – Револьвер заряжен, предохранителя у него нет, поэтому, если он вам понадобится, будьте осторожны.

Он легко покрутил пальцем смазанный барабан.

– Ева, между прочим, о нем не знает. – Хеггенер аккуратно положил «смит-вессон» на место и задвинул ящичек. – Это единственное оружие в доме, я не любитель случайных домашних дуэлей. Да, вот еще что – вы не доберетесь до револьвера, если не сможете попасть в дом. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Майкл последовал за ним в маленькую библиотеку, примыкавшую к гостиной. У него на глазах Хеггенер снял со стены небольшую картину, за которой скрывался встроенный сейф. Он набрал нужный код, открыл дверцу и вытащил маленький ключ.

– Это от входной двери. – Хеггенер протянул ключ Майклу. – Ева крайне небрежна с ключами, поэтому мне приходится держать здесь запасной.

Он повесил картину на место.

Они вернулись в гостиную, и Хеггенер сказал:

– Не забудьте виски. Надеюсь, наше гостеприимство не покажется вам слишком обременительным.

Он сдержанно кивнул и удалился, предоставив Майклу самостоятельно выбираться из дома.

Майкл разбирал в коттедже свои вещи, когда в комнату без стука вошла Ева. Дверь оставалась незапертой, ключ торчал в замке. Он услышал, как скулит в машине собака. Шел дождь, капли барабанили по стеклу. Ева была в красном плаще с капюшоном. Она казалась застенчивой и по-деревенски чувственной пастушкой, сошедшей с полотна Ватто, и уж никак не сумасшедшей. Майкл подумал – а вдруг психически больна вовсе не Ева, а признавшийся в убийстве элегантный велеречивый старик, который хранит в своем доме с белыми колоннами заряженный револьвер. Возможно, Хеггенер коварно втягивает его в какую-то безумную игру и сейчас, самодовольно посмеиваясь, радуется той легкости, с какой ему удалось провести доверчивого незнакомца.

– Я вижу, ты оставил ключ в замочной скважине, – сказала Ева. – Ждешь гостей?