Мерзость - Симмонс Дэн - Страница 65

«Больше пятидесяти тысяч акров, — подумал я. — Чертова уйма чая». Потом вспомнил, что британцы в Англии и здесь, в Индии, пьют этот напиток утром, днем и вечером, не говоря уже о сотнях миллионов индусов, перенявших эту привычку.

Крутые склоны холмов тут были изрезаны террасами, на которых зеленели ряды кустов, похожих на ухоженный виноградник, только гораздо ниже. Я заметил мужчин и женщин в мокрых хлопковых сари и рубашках, трудившихся вдоль бесконечных зеленых рядов, повторявших изгибы холмов, словно параллельные линии высот на топографической карте. От разнообразия оттенков зеленого захватывало дух.

Минут через двадцать мы свернули с крутой, раскисшей грунтовой дороги на длинную, уходящую вверх аллею из белого гравия. Не знаю, что я ожидал увидеть в конце аллеи — возможно, еще один каменный замок, как у леди Бромли в Линкольншире, — но дом Реджи, большой и окруженный конюшнями и другими прочными хозяйственными постройками, по цвету и архитектуре больше походил на большой деревенский дом Викторианской эпохи. Грузовики последовали за нами на широкую аллею, но затем свернули к конюшне и гаражу за ней, а «Серебряный призрак» остановился перед домом на круглой гравийной площадке, окруженной разнообразной тропической зеленью, мокрой от дождя. Заглушив мотор, Эдвард выскочил из машины и открыл дверцу с той стороны, где сидела Реджи.

Это был первый и последний раз в моей жизни, когда я ездил в «Роллс-Ройсе».

Когда за окном сгустились тропические сумерки, мы ужинали великолепной телятиной за длинным столом (длиннее, чем в библиотеке, на котором оставили карты), а затем все четверо — пятеро, если считать высокую, безмолвную фигуру доктора Пасанга, — вернулись в библиотеку, где всех ждал бренди, а нас с Же-Ка — еще и сигары. Дикон попыхивал трубкой и, по всей видимости, продолжал молча искать аргументы и причины, чтобы помешать Реджи примерно через 36 часов отправиться в путь вместе с нами. Мы не собираемся у стола с картой, а садимся у гигантского камина, который растопили слуги. На плантации, на высоте около 8000 футов, довольно холодно.

— Взять женщину на Эверест — об этом даже не может быть и речи, — заявляет Дикон.

Реджи поднимает взгляд от своего сужающегося кверху бокала с бренди.

— А это и не обсуждается, мистер Дикон. Я иду. Вам нужны мои деньги, мои шерпы, мои лошади и седла, нужны медицинские знания доктора Пасанга и мое разрешение от премьер-министра Тибета — и вам нужна я, чтобы в этом году получить доступ в Тибет, даже если бы не было кризиса со вшами и танцующими ламами.

Дикон морщится. «По крайней мере, она больше не называет его „Дики“», — думаю я.

— Кризис со вшами и танцующими ламами? — удивляется Жан-Клод, отрываясь от бренди и сигары.

Я почти забыл, что Же-Ка провел зиму и осень во Франции, а не в Лондоне, как мы с Диконом. Я смотрю на последнего, ожидая объяснений, однако он машет рукой, предоставляя слово мне.

— Ты должен помнить, — я поворачиваюсь к Жан-Клоду, — что знакомый Ричарда, которого мы видели в Королевском географическом обществе, фотограф и кинорежиссер Джон Ноэл, заплатит «Комитету Эвереста» восемь тысяч фунтов за права на все кино- и фотосъемки прошлогодней экспедиции.

— Помню. Еще подумал тогда, что это невероятная сумма, — говорит Жан-Клод.

Я киваю.

— Ну вот, Ноэл не сомневался, что получит прибыль, окажись прошлогодняя экспедиция успешной, однако он не мог снять захватывающий фильм об исчезновении Мэллори и Ирвина, поскольку имелась всего лишь одна фотография, сделанная перед тем, как они покинули четвертый лагерь, а облака заслонили двадцатидюймовый объектив кинокамеры, так что Ноэлу пришлось выпустить очередной фильм о путешествиях — он назвал его «Крыша мира». Мы с Диконом посмотрели его в январе, перед тем, как ты вернулся из Франции.

— И что?

— То, что в фильме были вещи — в том числе сцена, где старик находит вшей у мальчика-попрошайки и давит их зубами, — которые явно рассердили тибетское правительство. Другим не понравился фрагмент, когда приводились слова вдовы Мэллори о том, что она сожалеет о всей экспедиции. Но больше всего тибетцев разозлили танцующие ламы.

— Танцующие ламы? — переспрашивает Жан-Клод. — Ноэл снял их в монастыре Ронгбук?

— Гораздо хуже, — говорит Реджи. — Джон Ноэл заплатил группе лам, чтобы те покинули монастырь Гьянгдзе и давали представления — вживую, в кинотеатрах Лондона и других британских городов — того, что Ноэл в своем фильме называет «танцем дьявола». Монахи превратились в настоящую гастролирующую труппу, где одни танцевали, а другие били в барабаны и играли на дудочках из бедренных костей. Они были очень популярны среди английских завсегдатаев кинотеатров. Нечто экзотическое. В то же время лам представили архиепископу Кентерберийскому как «святых людей». Ссора между Тибетом и правительством Ее Величества была достаточно серьезной, и Тибет не дал разрешение «Комитету Эвереста» на планируемую экспедицию 1926 года. Возможно, пройдет еще лет десять, прежде чем британский Альпийский клуб и «Комитет Эвереста» получат доступ в горы.

— Ага, — говорит Же-Ка. — Я могу понять, почему обиделись тибетцы. Но как они узнали, что происходит в английских кинотеатрах?

Дикон нервно набивает трубку. Реджи улыбается.

— На самом деле инициаторами моратория на британские экспедиции на Эверест были не тибетцы, — говорит она. — Это дело рук майора Фредерика Маршмана Бейли.

— Кто, черт возьми, этот майор Фредерик Маршман Бейли? — Я впервые слышу об этом человеке и о том, что именно он, а не тибетцы, мешает «Комитету Эвереста» получить разрешение на экспедицию на Эверест.

— Он английский резидент в Сиккиме, — отвечает Дикон, не выпуская трубки изо рта. Голос у него очень злой. — Помните наши карты? Самая восточная провинция британской колониальной администрации Индии, та самая, через которую нам придется идти в Тибет. Якобы независимое королевство Сикким. Бейли заручился поддержкой далай-ламы в Лхасе относительно всей этой чепухи об «оскорбленных тибетцах», но на самом деле именно Бейли не позволил получить разрешение всем британским альпинистам, за исключением нашей экспедиции. А также немецким и швейцарским.

— Зачем ему это, Ри-шар? — спрашивает Жан-Клод. — То есть я понимаю, почему британский резидент пытается остановить немцев и швейцарцев и сохранить Эверест как «английскую гору», но почему, черт возьми, он не дает получить разрешение английским экспедициям?

Похоже, гнев не дает Дикону говорить. Он кивает леди Бромли-Монфор.

— Бейли — бывший альпинист, покоривший несколько не самых высоких вершин здесь, в Гималаях, — объясняет Реджи. — Он уже давно не в лучшей форме — хотя и тогда не мог даже подумать об Эвересте, — но многие из нас считают, что он поддерживает и преувеличивает гнев тибетцев по поводу лам в качестве предлога сохранить горы за собой.

От этой новости я начинаю часто моргать.

— Он попытается сделать это весной или летом?

— Никогда, — цедит Дикон сквозь сжатые зубы. — Просто хочет помешать остальным.

— Тогда почему леди… Реджи… получила согласие премьер-министра и далай-ламы?

Реджи снова улыбается.

— Я пошла прямо к премьер-министру и далай-ламе, попросила персонального разрешения. И полностью игнорировала Бейли. Он возненавидел меня за это. Нам придется пересекать Сикким по возможности быстро и незаметно, прежде чем Бейли придумает, как нас задержать. Единственное наше преимущество заключается в том, что я предприняла кое-какие меры, чтобы ввести его в заблуждение и заставить поверить, что наша экспедиция попытается пройти к Джомолунгме в августе, после окончания сезона муссонов, а не теперь, до его начала, и что мы выберем более короткий северный маршрут — через равнину Тангу и вверх по Серпо Ла, — а не традиционный, который проходит восточнее.

— Неужели Бейли так глуп, что поверит, что кто-то снова попытается подняться на Эверест в августе? — спрашивает Дикон. Его разведывательная экспедиция 1921 года выбрала именно этот вариант, но выяснила лишь то, насколько глубоким может быть снег в августе. Однако именно 5 июня Мэллори, Сомервелл и другие — за исключением Дикона, который считал состояние снега опасным, — потеряли семь шерпов и жителей Бхопала под лавиной во время попытки упрямого Мэллори вернуться в третий лагерь на Северном седле после сильных снегопадов рано пришедшего муссона.