Две недели в другом городе - Шоу Ирвин - Страница 68

— Садитесь. — Актриса указала на стул справа от себя.

Джек осторожно сел. Стул казался таким хрупким, что Джек испугался, не сломается ли он под ним.

— Итак, — сказала Барзелли, — что нужно несчастному Морису? Я ждала его к ленчу. Долго ждала. Пришла в ярость. К счастью, ко мне заглянули друзья…. — Нервным движением плеч она указала на комнату, которую они только что покинули. — Так что приготовленные блюда не пропали.

Они пьют с часу дня, подумал Джек, неудивительно, что у них такие глаза.

— Наконец в пять часов мне позвонил мистер Фогель, — рассерженным тоном продолжала Барзелли. — До этого никто не счел нужным сообщить исполнительнице главной роли о том, что режиссер при смерти. Подумаешь, экий пустячок.

— Извините. Я должен был сделать это.

— Что бы это изменило? — Барзелли пожала плечами. — Мистер Фогель сказал, что Морис выживет.

Барзелли легко и плавно протянула руку к стеклянной вазе, стоящей на столе, и взяла сушеную винную ягоду. Откусив от нее половину своими сильными ровными зубами, она принялась громко жевать.

— Что я должна сделать? — безразличным тоном спросила она. — Мы снимаем завтра?

— Приходите на студию в обычное время. Разве вас не предупредили?

— Мой дорогой, вы не знаете итальянской киноиндустрии. В ней царит хаос. Возможно, через три недели они придут в себя. Значит, завтра я должна быть на съемочной площадке?

— Да.

— И вы явились сюда, чтобы известить меня об этом? — Барзелли продолжала громко жевать. — Ради этого совершили длинное ночное путешествие?

— Нет, — произнес Джек — Я…

— Кто будет заканчивать картину? Тачино? Предупреждаю вас, если он приблизится к камере, я немедленно уйду…

— Нет, не Тачино, — сказал Джек, удивленный и обрадованный тем, что неожиданно нашел союзника.

— Тогда кто же? — настороженно спросила Барзелли.

— Еще неизвестно.

Он решил, что сейчас, когда они находятся в доме актрисы, не стоит сообщать ей новость. Джек чувствовал, что ему понадобится чья-то помощь, чтобы совладать с Барзелли в дальнейшем, когда он возьмет дело в свои руки.

— Решение будет принято этой ночью.

— Надеюсь, оно окажется приемлемым для меня, — сказала актриса. — Передайте им это.

— Хорошо.

— Ну что? — произнесла актриса. — Что еще вы хотите мне сказать?

Джек набрал воздуха в легкие. Что он хотел ей сказать? «Я принес весть из глубин брака; помогите спасти моего друга, четырнадцать лет тонущего среди волн любви и ненависти; поймите тайну горьких всепроникающих уз, связующих мужчину и женщину, значительную часть своей жизни потративших на взаимное уничтожение, не дававших друг другу дышать среди коварной стихии, вырывавшихся на поверхность и тут же уходивших в пучину, всегда тесно связанных, приносивших боль и утешение друг другу». Что он мог сказать этой эффектной неуязвимой женщине с ослепительно белыми зубами, великолепной кожей, безукоризненной фигурой, идеальным здоровьем, коварной, самовлюбленной самке, окруженной смазливыми молодыми алкоголиками? Что он мог ей сказать? «Обретите в одночасье жалость, станьте человеком до наступления полночи, хоть одной маленькой слезинкой почтите страдания несчастного отчаявшегося безумца». Джек мог обратиться с подобным монологом ко всем мужчинам и женщинам, с которыми встретился в Риме, — к Брезачу, Максу, Веронике, к Холту и его жене, к Деспьеру и Тассети, с надеждой, что ему удастся затронуть какие-то струны в их душах. Но к Барзелли… Джек посмотрел на нее. Она подалась вперед, демонстрируя упругую округлость грудей, продолжая безмятежно жевать сушеную винную ягоду; она равнодушно глядела на него, готовая отвергнуть любую просьбу, ограничивающую ее свободу. Кому угодно, только не Барзелли, подумал он. Но что-то сказать он был должен. Делани, лежавший за белой дверью, имел право рассчитывать на то, что Джек что-то скажет ей… Хотя бы передаст Барзелли его пожелание, с точностью до буквы…

— Клара Делани, — без эмоций в голосе начал Джек, — отказывается навестить Мориса в больнице.

— Это хорошо. У него есть шанс умереть спокойно.

— Нет. Морис хочет ее видеть больше всего на свете.

— Он так сказал? — резким тоном спросила Барзелли.

— Да.

— Потрясающе. Эту высохшую старуху. — Актриса тряхнула головой, отказываясь верить Джеку. Затем пожала плечами. — Что ж, даже воинствующие атеисты на смертном одре зовут священника. Итак, синьора Делани не желает идти в больницу. Tragedia! Но я-то тут при чем?

— Делани просит, чтобы вы не навещали его, — смущенно произнес Джек. — Если Клара узнает, что вы посетили его, она не появится в палате…

На лице Барзелли появилось изумленное выражение. Затем она откинула голову назад и громко расхохоталась. Смех ее был веселым, искренним, невинным. В этот момент Джек испытывал прилив ненависти к Барзелли и желание нежно, страстно поцеловать ее гладкую, сильную шею. Он заставил себя откинуться на спинку стула и отвел глаза в сторону. Внезапно Барзелли перестала смеяться.

— Mamma mia! — сказала она. — Американские женщины! Их место в музее! Невообразимо! Что вы сделаете, покинув меня, мистер Эндрюс? — четко выговаривая слова, произнесла актриса. — Отправитесь к каждой из пятидесяти женщин, с которыми Морис спал после свадьбы, и попросите их ради спокойствия миссис Делани не навещать великого человека в больнице?

Она вскочила на ноги и зашагала по комнате как зверь, запертый в клетке; шлепанье ее босых ног по мрамору казалось неестественно жестким.

— К вашему сведению, мистер Эндрюс, — рассерженно произнесла она, — и к сведению мистера Делани — я и не собиралась туда идти. Терпеть не могу больных. Избегаю общения с ними. Они вызывают у меня отвращение. Так и передайте мистеру и миссис Делани. Скажите это нашим голубкам.

Джек встал, собираясь уходить. Каждый раз, когда он резко менял положение тела, у него начиналось головокружение, контуры окружающих предметов расплывались. Разъяренная, босая, расхаживающая по комнате женщина и ее залитые неоновым светом портреты утратили резкость; Джек больше не желал их видеть. Ему захотелось оказаться в машине наедине с Гвидо, ехать сквозь темную ночь в свою гостиницу.

— Можете передать ей кое-что еще. — Барзелли презрительно скривила губы. — Ее муж не занимался со мной любовью. Ни разу. Он спал в моей постели, но любовью не занимался. Я ясно выразилась? Или мне написать это по-итальянски? Портье вам переведет. Он не занимался со мной любовью. Возможно, это покажется ей интересным. А мне — нет. Я сыта американскими мужчинами, — заявила она. — Наверно, им тоже место в музее!

Внезапно она взяла себя в руки. Барзелли замерла, склонившись над спинкой стула, уставившись на Джека холодными глазами.

— Все это не имеет значения. Причин для волнения нет. Скажите Моррису, я желаю ему скорейшего выздоровления. — Барзелли пожала плечами. — Мне от этого хуже не станет. Уже поздно. Завтра нас ждет тяжелый день. Надо выспаться. — Она указала на дверь, которая вела в коридор. — Можете выйти здесь. Я заметила, мои гости вам не по душе.