Американский ниндзя 3-4-5 - Холланд Майк - Страница 7

— Дамы и господа, спасибо. Надеюсь, что в последующие восемь дней, пока будут проходить эти соревнования, моя страна одарит и вас, и наших замечательных участников теплом солнца и теплом наших дружеских сердец. Мы станем с вами свидетелями поединков современных воинов, смелых людей, которые докажут свое мужество и свою силу. И пусть сильнейшему достанется этот великолепный кубок и звание чемпиона мира, — генерал царственным жестом указал на стол, находящийся неподалеку. — Итак, господа, чемпионат мира по карате этого года открыт! Пусть же эти Игры Доброй воли начнутся!

Он резко поднял руки, подавая знак к началу чемпионата. Вспыхнул свет, осветивший татами. Опять грянули овации и восторженные возгласы нетерпеливых болельщиков. Волны музыки перекрывали крики. На голубую гладь татами, в центре которого красовался тот же символ разъяренной кобры, выбежали спортсмены в белых кимоно.

К микрофону вновь подошла Ким Ли.

— Перед началом наших соревнований, — произнесла она, — я хочу предложить вам, почтенная публика, показательные выступления юношей из трианской школы карате.

Ким Ли подала сигнал спортсменам, выстроившимся ровными рядами на татами. Группа поклонилась генералу, членам жюри, публике и, разбившись на пары, принялась исполнять грациозный танец-ката.

Публика зашумела, приветствуя спортсменов. Генерал Андреас вернулся на свое место и с отеческой улыбкой на лице наблюдал за поединком. Ким Ли заняла место в кресле, стоящим по правую руку от генерала. Андреас то и дело бросал косые взгляды в ее сторону, а она в ответ приветливо улыбалась.

Выступление юных спортсменов закончилось. Они поклонились друг другу, публике и быстро удалились, провожаемые одобрительными аплодисментами.

На краях опустевшего татами мгновенно возникли боковые арбитры. Усевшись на принесенных с собой маленьких табуреточках, они подготовили алые и белые флажки — неизменный атрибут судейской деятельности в подобного рода соревнованиях.

В центр круга вышел поджарый, стройный парень со смуглым лицом и большими, горящими задором и неукротимой энергией глазами.

— Дамы и господа, — торжественно произнес он, — наши соревнования начинаются. Сегодня, в первый день нашего праздника, вы увидите самое, пожалуй, грандиозное зрелище. Супербой в полном контакте между двумя чемпионами, — его лицо сияло, как рождественская елка. — Это всего лишь показательные выступления, но, как знать, они запросто могут оказаться серьезной заявкой на победу. Наш американский гость, чемпион мира, несмотря на свою молодость — победитель множества

турниров, обладатель черного пояса — Шон Дэвидсон.

Конферансье простер руку в сторону левого крыла стадиона. Динамики под потолком извергли в зал очередную порцию торжественного гимна. Несколько прожекторов развернулись и высветили стоящего на небольшом возвышении Шона.

Трибуны неистовствовали, приветствуя молодого чемпиона. Шон поднял руки, здороваясь со всеми присутствующими, и поочередно повернулся к расположенным в разных концах зала трибунам, чтобы зрители смогли увидеть его лицо.

Поправив пояс на своем кимоно, украшенном несколькими эмблемами известных и весьма престижных спортивных обществ, членом которых он являлся, Шон быстро взбежал по пологим ступенькам к ярко освещенному пятну боевого поля.

Сидевшие возле прохода зрители провожали его долгими восторженными взглядами и тянули руки, чтобы хотя бы коснуться своего кумира.

Самые отчаянные пытались прорваться к Шону с плакатами и журналами, где был изображен он сам, чтобы получить автограф. Но бдительные крепкие парни из службы безопасности, весьма кстати сидевшие на крайних местах каждого ряда, перехватывали жаждущих личной встречи и возвращали их на место, объясняя, что все это можно будет сделать потом, в специально отведенное для такого мероприятия время, после вечерней пресс-конференции со спортсменами. А пока, мол, не следует отвлекать бойца перед такой ответственной схваткой.

Дождавшись, когда стихнет шум, конферансье вновь поднял руку, указывая уже в противоположную сторону зала, и сказал:

— Уважаемые зрители, а теперь я прошу вас приветствовать соперника нашего чемпиона. Это не менее знаменитый человек. Чемпион Великобритании, чемпион Европы, обладатель пояса и шестого дана, превосходный опытный воин Джон Симпсон!

Зал вновь взорвался аплодисментами и приветственными возгласами. Прожекторы направили свои светящие очи на англичанина.

Крепкий молодой мужчина, лет тридцати-тридцати трех, с густыми курчавыми волосами, широким скуластым лицом, нервными губами под большим перебитым носом и глубоко посаженными карими глазами казался несколько мрачноватым. Легко подпрыгивая на месте, он поприветствовал зрителей и, как и Шон, преследуемый жадными руками поклонников, быстро опустился на татами.

Конферансье жестом пригласил бойцов к центру.

— Шон Дэвидсон выступает на белой линии, — произнес он, вручая спортсмену белую ленту, которую тот повязал вокруг талии прямо поверх пояса. — Джон Симпсон — на красной линии.

С этими словами он подал Джону красную ленточку, и тот повязал ее вокруг своего темно-синего кимоно, на рукавах которого блестели красочные знаки британских клубов карате.

— Кокуцу! — подал команду ведущий. — Йой!

Соперники, совершив предписанное ритуалом количество поклонов, встали в боевые стойки. Конферансье, продолжая улыбаться, быстро отступил к боковым арбитрам. Дальнейший комментарий того, что происходило на татами, он продолжал, уже находясь за его пределами.

За толстым занавесом, словно театральные кулисы отделявшем внутреннее помещение стадиона от игрового зала, толпились бойцы, готовящиеся к выступлению, их тренеры, массажисты, просто сочувствующие из близких друзей, а также разнообразная обслуга, неизменно создающая массовость на подобного рода соревнованиях.

Незаметно отогнув края занавеса, Джек и Кертис наблюдали начало поединка. Черная фигура Кертиса сливалась с полумраком помещения, и только белки живых горящих глаз и едва различимо поблескивающие капельки пота, выступившие на крепком теле, делали его заметным.

Он стоял молча, скрестив руки на груди, и сосредоточенно перемалывал челюстями жевательную резинку. Целиком поглощенный священнодействием, происходящим на арене, Кертис, очевидно, не обратил бы ровно никакого внимания, разорвись позади него ядерная бомба, а если бы она взорвалась впереди — то, наверное, только чуть отошел бы в сторону, чтобы огромный гриб не мешал ему наблюдать спарринг.

Полностью захваченный поединком, он сам, несмотря на то, что оставался только зрителем, нервно вздрагивал всем телом, очевидно представляя себя на месте обоих противников сразу. Сейчас его не интересовало ничего, не интересовало даже, кто из участников победит в этом сражении: действо, именуемое единоборством, доводило Керта почти до экстаза.

Джек, стоящий рядом с Кертом, напротив, был заинтересован только Шоном и его техникой ведения поединка. Поэтому, пока тот подобно статуе стоял, ожидая, когда Джон начнет действовать, Джек непрестанно порол себе под нос невообразимую галиматью из специальных терминов, прорабатывая различные варианты течения боя, которые, на его взгляд, были бы уместны в подобной ситуации, если бы Симпсон нанес в атаке тот или иной удар. Он знал, насколько бесполезна такая проработка: в бою решится все само собой. Знал, но не мог сдержаться.

Он оценивал ситуации так быстро, как это бывает только в компьютерных играх, дающих участнику возможность в паузе оценить сложившееся положение и сделать единственно правильный выбор.

Шла ухе третья минута боя, но Шон все еще не нанес ни одного удара, не сделал ни малейшего движения в сторону соперника. Заметив такую тактику Дэвидсона, конферансье, почему-то потирая руки, произнес:

— Наш чемпион мира прошлого года, похоже, пытается вывести своего соперника Джона Симпсона из себя, оставаясь совершенно пассивным, я бы даже сказал — индифферентным по отношению к нему. Интересная тактика, не правда ли, господа? Но хочу напомнить нашей уважаемой публике, что если соперники не нанесут друг другу ни одного удара, достигшего цели, в течение пяти минут, то они могут получить по отрицательному очку, что их, без сомнения, не обрадует.