Американский ниндзя 3-4-5 - Холланд Майк - Страница 19

Опасности в слежке никакой не чувствовалось, разве что легкое неудобство, а вот польза от нее все-таки была. Присутствие человека, так или иначе связанного с судьбой Изумо, давало надежду, что поиски, зашедшие в тупик, будут продолжаться, а там, как знать…

Кертиса и Джека на месте не оказалось, но портье сказал, что они выходили из гостиницы, в шортах и с полотенцами.

— Видимо, ваши приятели на пляже, — сделал заключение портье.

Пустынная песчаная коса располагалась почти параллельно заваленному огромными валунами и поросшему кустарником берегу. Этот дикий клочок в стороне от комфортабельного пляжа совсем не привлекал отдыхавших и всегда оставался восхитительно безлюдным и тихим.

Здесь-то и нашел Шон своих друзей, которые дремали, зарывшись в песок как морские черепахи. Подойдя, Шон сел рядом, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Что с тобой? — спросил Кертис, лениво подняв голову.

— Не знаю, — Шон поморщился. — Меня все время не покидает ощущение, что за мной следят.

— А-а-а, — сочувственно протянул бывший рейнджер, — это ничего. Это нормально. А как дела в министерстве?

— Так же, как и вчера, — со вздохом ответил Шон.

— А как вчера? — лениво спросил проснувшийся Джек.

— Никак. Я ни о чем не смог договориться с секретарем министра. Одни только рассказы о том, что Ист-Бей делает лекарства, а вокруг нас только хорошие ребята.

Кертис сел и, отряхнув песок с тела, не очень уверенно произнес:

— Может, обратиться в местную полицию?

— Я думаю, что это не даст никаких результатов, — покачал головой Шон. — Наверное, нам потребуются более решительные меры. Более агрессивные, что ли.

— А я думаю, что с этим можно пару часов подождать, — решительно заявил Кертис. — И еще я думаю, что мне стоит попробовать зайти в полицию. Как знать, может быть, они разговаривают на моем языке.

— Спасибо, — Шон хлопнул Джексона по плечу.

— Послушай, — вдруг встрепенулся Кертис, — я же не узнал у тебя самого главного!

— Что?

— А секретарь министра, она хорошенькая или какая-нибудь старая калоша?

— А зачем это тебе? — с удивлением спросил друга Шон.

— Как зачем? — серьезно ответил тот, стараясь спрятать хитрые, смеющиеся глаза. — Если хорошенькая, то, может быть, мне стоит еще раз туда подойти и поговорить с ней. А то доверил это важное дело тебе, а у меня ведь большой опыт…

— В каком смысле? — заинтересовался Джек познаниями Керта в секретаршах.

— Я еще в армии, когда служил командиром отделения рейнджеров, — как всегда, завел свое Кертис, — был знаком с одной секретаршей. Она служила при нашем генеральном штабе…

Они собрали разбросанные по песку вещи и быстрым шагом двинулись к гостинице, хохоча во все горло над похождениями бравого капрала Джексона.

Сад спал, погруженный во мрак тихой летней ночи. Листва деревьев плотным занавесом скрывала храм Маричи, грозным монументом стоявший на холме.

Изумо поднял голову и посмотрел на ясное небо, где четко просматривалось созвездие Большой Медведицы. Шепча мантру, посвященную бодхисаттве Маричи, он провел Шона на лужайку возле пруда, на котором во множестве цвели золотые кувшинки. Посадив мальчика перед каменным домиком для разжигания благовоний, он заставил его зажечь курильные палочки от фонарика, который был поставлен на вершину покатой крыши курильни.

— Как сказал Будда: бодхисаттва Маричи обладает сверхъестественным могуществом, — торжественно произнес Изумо. — Она постоянно проходит перед богами Солнца и Луны, но они не могут ее узреть, хотя сама она видит Солнце. Люди не в состоянии постичь и узнать ее. Они не могут захватить ее и связать, они не могут причинить ей боль, навредить ей или обмануть ее… Этот дар пусть передастся тебе, пусть ты будешь под ее покровительством вечно…

Изумо повернулся в сторону храма и, вытащив из широких рукавов желтого праздничного кимоно руки, сложил их в мудре Невидимости.

Несколько раз повторив движение, он извлек из-за широкого пояса ниндзя-то и, обнажив лезвие, описал им круг над головой Шона. Вернув ножны за пояс, он передал меч ученику в руки, а потом, поклонившись ему, выпрямился и, не говоря ни слова, направился по каменной дорожке к храму.

Желтый шелк кимоно еще долго мелькал между свисающими до самой земли ветками деревьев, а потом растворился в ночной тьме.

Шон остался сидеть на месте в ожидании возвращения Учителя. Он держал на раскрытых ладонях вытянутых перед собой рук меч, глядя на пламя свечи в фонаре над каменным домиком и на неспешный танец отблесков огня в муаровом лезвии боевого оружия.

Внезапно в голове Шона зазвучал голос Изумо: Шон огляделся, но Учителя нигде не было видно. Только ночь окутывала все вокруг своим черным покрывалом. Изумо рассказывал:

— Будда сказал: если ты знаешь имя Маричи и постоянно повторяешь его про себя, люди не смогут постичь или узнать тебя, не смогут поймать тебя, связать или причинить боль, не смогут тебя обмануть… — голос Изумо становился все тише и тише, пока наконец не исчез совсем.

Шон прикрыл глаза и представил себе внутренние покои храма, Учителя, стоящего у статуи бодхисаттвы… Неожиданно картинка стала настолько четкой, что смогла поспорить с реальностью. В голове Шона вдруг вспыхнули слова Учителя, которые тот сказал недели две назад: «Велик Будда и его приближенные, велик этот мир».

И тут Шон почувствовал, что там, в храме, Изумо улыбнулся ему. Свеча в фонарике вздрогнула и стала гаснуть, но через мгновение вспыхнула с новой силой.

Изумо снова вышел на лужайку и, держа перед собой в руках амулет, стал медленно приближаться к Шону, бесшумно ступая по каменным плитам дорожки.

— Реки твоих неудач, — тихо сказал Учитель, — теперь превратились в реки твоих возможностей. Смерть твоего отца открыла перед тобой Путь. Сегодня настал тот день, когда ты должен идти навстречу твоей судьбе. Один.

Подойдя вплотную к Шону, Изумо повесил на его шею медальон с изображением двух иероглифов, означающих Невидимость и Неуязвимость. Закрыв замок цепочки, Изумо сложил руки перед собой и, отойдя на два шага, произнес необыкновенно торжественно

— Твое обучение закончено, Шон Теперь ты — ниндзя.

Джексон направился в сторону неказистого двухэтажного здания, окрашенного в серо-горчичный цвет, на фронтоне которого, под большим металлическим гербом Трианы (вписанные в круг три белых дельфина на голубом фоне), значилась надпись «Генеральное управление полиции Сан-Моник»

Кертис шел решительной пружинящей походкой, далеко выбрасывая руки и громко цокая по булыжникам подковами тяжелых армейских ботинок. Камуфляжные штаны и футболка без рукавов с линялыми защитными пятнами придавали ему устрашающий вид

Миновав три полицейские машины, припаркованные на площадке у входа, он прошел через большие стеклянные двери в просторный холл, сизый от дыма сигарет

Вдоль всей стены тянулся высокий деревянный стол, напоминающий стойку бара. За ней, вместо ловких парней в белых рубашках и с шейкерами в руках, стояли сурового вида полисмены в форме такого же цвета, как и их учреждение

Несколько дежурных клевали носом за дисплеями стареньких компьютеров, кто-то лениво болтал по телефону, обсуждая явно не служебные вопросы Двое полицейских держали под мышки пьяного в стельку мужчину; сидящий перед ними за стойкой дежурный делал записи.

Пьянчужка болтался из стороны в сторону, попеременно заваливаясь то на одного, то на другого стража порядка, бормотал что-то нечленораздельное и сплевывал разбитыми в кровь губами прямо себе под ноги.

«Веселая, однако, у ребят работенка», — подумал Кертис.

Подойдя к стойке, он обратился к пухлому офицеру, с лицом, напоминающим бульдожью морду.

— Извините, — Кертис добродушно улыбнулся, — с кем я могу поговорить?..

Полисмен опустил голову, взял со стола какие-то бумаги и, отойдя от стола к металлическим шкафам, находившимся за его спиной, положил ненужные уже ему бумаги на полку.