Допустимые потери - Шоу Ирвин - Страница 72

– Для меня ты абсолютно незаменима.

– Так же, как и ты для меня. – Перейдя на шепот, она спросила: – Мистер Вайнштейн, надеюсь, не совершит ничего безрассудного?

– Я лишь могу заметить, что мальчиком он был весьма осторожным, – попытался пошутить Деймон. – А с тех пор он, похоже, так и не повзрослел. Не смей из-за меня торопиться с возвращением. Ведь Манфред сказал тебе, что я сейчас в такой же безопасности, как и младенец в руках матери.

– Хотелось бы в это верить, – произнесла Шейла по-прежнему тревожно. – Смотрите не напейтесь со своим другом-детективом.

– Он пьет только кофе.

– В таком случае не пей много кофе, – печально пошутила Шейла.

– А ты перестань вести себя, как еврейская мамаша, – еще более печально пошутил Деймон, но Шейла тем не менее рассмеялась – впрочем, не слишком убедительно.

– Самого наилучшего тебе, дорогой, – сказала она. – И звони чаще. Это единственный луч света в царящей здесь тьме.

– Надеюсь, что специалист из Бостона поможет.

– Никто не проявляет особого оптимизма. Хуже всего, если она останется в таком состоянии на месяцы, на годы… – Голос Шейлы дрогнул. – Это ужасно. Боюсь заходить к ней в палату. Я помню ее молодой красивой женщиной. Здесь у нас дождь. Какая погода в Нью-Йорке?

– Приличная, хотя есть небольшой смог.

– Желаю хорошо провести время с другом. Скажи ему, что мне понравился его голос. Передай, что я люблю мужчин, говорящих громко и четко. А также скажи, я надеюсь на то, что ему не придется воспользоваться своей пушкой.

– Все скажу.

– Пора прощаться. Я звоню из телефонной будки в больнице, и рядом леди ждет очереди, чтобы тоже поговорить. – С этими словами она по-детски причмокнула, посылая ему поцелуй.

Деймон медленно положил трубку.

– Похоже, дела в Берлингтоне обстоят не очень хорошо? – спросил Вайнштейн. Он внимательно следил за тем, как в ходе разговора менялось выражение лица Деймона.

– Старость, – ответил Деймон.

Мать Шейлы была немного старше его, и этот грустный диагноз относился не только к ней, но и к нему.

– Чем ты собираешься сейчас заняться? Хочешь, помогу тебе разобрать барахло в прихожей? Кроме того, я могу подсоединить проигрыватель. В делах такого рода я мастер, а ты, насколько помнится, и мальчишкой был безрук и далек от техники.

– С тех пор я не изменился, – сказал Деймон. – Шейла не позволяет мне сменить электрическую лампочку. Однако я голоден и хочу перекусить. – Позавтракал он рано, а время уже перевалило за час дня. – Кроме того, мне надо вернуть арендованную машину в «Хертц». Затем было бы неплохо появиться в конторе. Несколько дней я лодырничал и боюсь, у меня накопилась гора работы.

– Вот и прекрасно, – обрадовался Вайнштейн. – Я тоже голоден, мне не терпится взглянуть на твой офис и немного поболтать с твоим партнером.

– Мой партнер… Не устраивая из этого большого шума, я и без того заставил его дергаться. – Деймон вспомнил, как вел себя последние две недели. – Я был похож на зомби. А он – застенчивый молодой человек научного склада. Парень меня очень любит, и ему, боюсь, начинало казаться, что у его босса едет крыша.

– Не беспокойся, – ответил Вайнштейн, – допроса с пристрастием не будет. Во всяком случае, пока.

Когда они после ленча пришли в агентство, Деймон представил Вайнштейна экспертом, который станет читать для них рукописи, поскольку после успеха «Погребальной песни» поток манускриптов более чем удвоился. Некоторое время мистер Вайнштейн будет работать в офисе, чтобы освоиться со стилем работы агентства. Деймон знал, что объяснение выглядит довольно нелепо, но все же это было лучше, чем сообщить коллегам, что они в любой момент могут оказаться на линии огня.

Затем он вручил подарки мисс Уолтон и Оливеру.

– Я знаю, сколь невыносимыми были для вас последние дни существования рядом со мной, – сказал Деймон. – Эти вещи – жалкая попытка загладить мою вину…

Открыв коробку и узрев кашемировый свитер, мисс Уолтон попыталась (впрочем, без большого успеха) сдержать слезы. Подбородок у нее задрожал, и она застенчиво поцеловала Деймона. Столь отчаянный поступок мисс Уолтон позволяла себе только на Рождество, когда Деймон вручал ей премию наличными. Дама настояла на том, чтобы натянуть свитер немедленно.

– Какой деликатный способ дать мне понять, что эта жалкая тряпица, – с отвращением она потянула двумя пальцами тяжелый, ручной вязки свитер, который носила каждый день, – режет всем глаза. – Мисс Уолтон затолкала свое бурое изделие в корзину для бумаг и, хихикнув, заявила: – Прощайте навсегда, отвратительные лохмотья.

Оливер сорвал обертку с Йейтса, даже не взглянув на довольно большую коробку с блейзером, которую Деймон вручил ему вместе с книгами. «Как всегда, – подумал Деймон с веселым изумлением, – мой партнер на первое место ставит книги».

Увидев заголовок, Оливер бросил на босса укоризненный взгляд.

– Роджер, – сказал он, – неужели ты считаешь, что в моем доме не сыщется томика Йейтса?

– Готов поспорить на десять долларов, что если ты вдруг решишь его искать, то обнаружишь, что кто-то взял его почитать и не удосужился вернуть.

– Если хорошепько подумать, – рассмеялся Оливер, – то я его действительно давно не видел. – После этого он открыл большую коробку, извлек блейзер и, надев, прошелся, словно по подиуму. Блейзер сидел на нем как влитой. Оливер снял пиджак и аккуратно повесил в стенной шкаф. – Слишком роскошен, чтобы таскать по будням. Чересчур экстравагантно, но я рад, что ты ударился в такой разгул. Твой подарок и меня введет в расходы. – Он благодарно улыбнулся, и Деймону показалось, что Оливер тоже готов расплакаться. – Моя супруга будет вне себя от зависти, и мне придется купить для нее нечто подобное.

– Это не будет стоить тебе ни цента. Я ее тоже чем-нибудь одарю, – величественно произнес Деймон. – В эти дни я так с тобой обращался, что ты наверняка вел себя дома несносно. Скажешь ей, что подарок – знак примирения со стороны босса. А теперь за работу.

Деймон быстро просмотрел гору скопившихся на его столе рукописей, выбрал роман в тысячу двести страниц – об авторе он никогда не слышал – и вручил рукопись Вайнштейну, успевшему устроиться на диване, с которого открывался прекрасный вид на входную дверь.