Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тайны мозга. Почему мы во все верим - Шермер Майкл - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

Временами – да, беспокоит. Услышав от умирающей женщины в больнице тот же вопрос, который она задала вам, я не знал бы, что ответить. Но я не сторонник этического релятивизма. Это слишком опасный путь, чтобы следовать по нему. Я считаю, что действительно существуют нравственные принципы, которые почти абсолютны, – то, что я называю условными нравственными истинами, в которых есть и что-то условно верное, и что-то условно ошибочное. Под ними я подразумеваю то, что для большинства людей в большинстве мест большую часть времени некое поведение «икс» является верным или неверным. Думаю, это лучший вариант из возможных в отсутствие внешнего источника, подобного Богу. Но даже если существует Бог, воплощающий верное и неверное, как мы должны учиться различать, что есть что? С помощью священных писаний? Посредством молитвы? Как?

С помощью тихого внутреннего голоса.

Да, я тоже слышу этот голос. Вопрос в другом: что является его источником?

Правильно. Для меня источник внутреннего голоса нравственности – Бог.

Понимаю. А для меня этот голос – компонент нашей нравственной природы, возникшей в результате эволюции.

Конечно, и, возможно, Бог дал нам эту нравственную природу посредством эволюции.

Значит, мы пришли к некоему высшему неизвестному?

Да, это так.

* * *

Фрэнсис Коллинз нравится мне, я его уважаю. Этот человек отважно обратился к самым глубоким жизненным вопросам, подступил к самому краю пропасти, осмотрелся и поступил так, как счел нужным. Это не мой путь, но воистину только его собственный. Именно в этом случае убеждения носят в высшей степени личный характер, это и есть верообусловленный реализм. Окончательных ответов на вечные вопросы нет.

Надежда вечна независимо от того, вечна жизнь или нет

В чем же заключается смысл жизни в условиях столь фундаментальной неопределенности? Неважно, верующий вы или скептик, смысл жизни здесь. И сейчас. Он в нас и вне нас. Он в наших мыслях и в наших поступках. В нашей жизни и в нашей любви. В наших семьях и в наших друзьях. В наших сообществах и в нашем мире. Он в смелости наших убеждений и в характере наших обязанностей. Надежда вечна независимо от того, вечна жизнь или нет.

Удила разума и конь убеждения

Распространенный миф, который большинство людей воспринимает на интуитивном уровне, гласит, что существует обратная зависимость между уровнем интеллекта и верой: по мере роста интеллекта суеверность и вера в магию снижаются. Но в действительности дело обстоит иначе, особенно если направиться к верхнему краю спектра IQ. Среди представителей таких профессий, где у всех IQ выше среднего (среди врачей, юристов, инженеров и т. д.), не прослеживается зависимость между интеллектом и достижениями, так как на этом уровне в игру вступают другие переменные, определяющие карьерные результаты (честолюбие, распределение времени, социальные навыки, связи и знакомства, везение и т. д.). Так и в тех случаях, когда люди сталкиваются с утверждениями о том, в чем они разбираются слабо (а для большинства людей такими будут почти все утверждения), интеллект обычно не влияет на формирование убеждений с единственным исключением: как только человек приобретает некие убеждения, то чем он умнее, тем успешнее находит этим убеждениям логическое обоснование. Таким образом, разумные люди верят в странное и непонятное потому, что владеют искусством защиты убеждений, к которым пришли по «неразумным» причинам.

Большинство людей чаще всего приходят к убеждениям по множеству различных причин, в том числе связанных с особенностями личности и темперамента, влиянием семейных и культурных предпосылок, родителей, братьев и сестер, сверстников и учителей, образования и книг, наставников и кумиров, а также разнообразного жизненного опыта и событий, из которых лишь очень немногие имеют хоть какое-то отношение к интеллекту. Идеал Просвещения, Homo rationalis, призывает нас садиться перед списком фактов, взвешивать их, сопоставляя «за» и «против», а потом с помощью логики и разума определять, какой набор фактов наилучшим образом подкрепляет ту или иную теорию. Но убеждения у нас формируются совсем не так. При этом процессе факты, полученные из внешнего мира, наш мозг пропускает сквозь разноцветные фильтры мировоззрений, парадигм, теорий, гипотез, домыслов, догадок, предчувствий и предубеждений, накопленных за время жизни. А затем мы сортируем факты, отбирая среди них подтверждающие то, во что мы уже верим, и игнорируя или логически отметая противоречащие нашим убеждениям.

Удила разума находятся во рту коня убеждений.

Дилемма мистера Д’Арпино заключается в том, чтобы понять произошедшее с ним: не объяснить, как последствие пережитой травмы или сбоя в работе нейронов, а преобразовать, как придающее внешнему голосу внутренний смысл. Обращение доктора Коллинза в веру заключалось в реорганизации его опыта таким образом, чтобы он приобрел смысл для веры, а его интеллектуальное путешествие – наглядный пример тому, как сила убеждений движет разумом и рационализмом в своих целях, и наоборот. Удила разума находятся во рту коня убеждений. Поводья натягиваются и направляют, уговаривают и побуждают, увлекают и соблазняют, но в итоге конь двинется по естественному для него пути.

3

Путь скептика

В коре нашего головного мозга есть нейронная сеть, которую нейробиологи называют левополушарным интерпретатором. Если можно так выразиться, это повествовательный аппарат мозга, который организует события в виде логической последовательности, сплетает из них исполненный смысла сюжет. Этот процесс особенно эффективен, когда речь идет о биографии и автобиографии: узнав о новом жизненном повороте, легко вернуться в прошлое и реконструировать движение к определенной точке, а не к какой-нибудь другой таким образом, чтобы это движение стало почти неизбежным, как только будут определены начальные условия и конечный результат.

Несмотря на то, что в разных текстах я уже приводил отдельные автобиографические эпизоды, чтобы проиллюстрировать ту или иную мысль, здесь я расскажу, как пришел к своим религиозным, политическим, экономическим и социальным убеждениям, а попутно упомяну и некоторые факты из своей личной жизни, о которых прежде нигде не писал. Вот рассказ о пути скептика, изложенный в ретроспективе, с пониманием, что мой левополушарный интерпретатор предубежден точно так же, как любой другой, особенно в реконструировании памятных событий моего собственного прошлого.

Мое возрождение в вере

За долгие годы немало значения было придано тому факту, что некогда я был возродившимся в вере христианином, который либо впал (с точки зрения верующих) в религиозное неверие, либо достиг его (с точки зрения скептиков). Христиане пытались приписать мою кончину как верующего моей вере в эволюцию и записывали на счет либерального светского образования, которое есть зло, еще одну заблудшую душу. Атеисты возвещали о моем отходе от веры, как о свидетельстве тому, что образование, особенно обучение естественным наукам, сокрушает древнюю мифологию и устаревшие убеждения, основанные на вере. Истина гораздо сложнее: важные религиозные, политические или идеологические убеждения редко объясняются единственными причинными факторами. Человеческие мысли и поступки почти всегда многовариантны по причинам, и убеждения не являются исключением.

Я родился отнюдь не в семье возродившихся в вере людей. Никто из моих четырех родителей (двоих родных и двоих неродных) не был ни в коей мере религиозным, но и нерелигиозными людьми их тоже нельзя назвать. По-моему, они просто не задумывались о Боге и религии. Подобно многим детям времен Великой депрессии, достигшим совершеннолетия во время Второй мировой войны и участвовавшим в ней, мои родители просто хотели устроиться в жизни. Никто из них не учился в колледже, все много и тяжело трудились, чтобы обеспечить детей. Мои родители развелись, когда мне было четыре года, и оба вновь вступили в брак: мама вышла за мужчину с тремя детьми, которые стали моими сводными братьями и сестрами, отец женился на женщине, с которой у них родились две дочери – мои неполнородные сестры. Моя семья представляла собой образцовую американскую переформированную семью. Несмотря на то, что периодически меня отправляли в обязательную воскресную школу (у меня до сих пор хранится Библия из «церкви освещенного окна» в Ла-Каньяде, Калифорния), религиозные службы, молитвы, чтение Библии и разговоры о Боге, типичные для религиозных семей, в обоих моих домах отсутствовали. Насколько мне известно, никто из моих братьев и сестер до сих пор не проявляет особой набожности, как и двое моих оставшихся в живых неродных родителя. Мой родной отец умер от инфаркта в 1986 году, мама – от рака мозга в 2000 году Ни он, ни она так и не приняли религию, мама не сделала этого даже за десятилетие борьбы за жизнь, перенеся шесть операций на мозге и несколько курсов лучевой терапии.