Богач, бедняк... Том 2 - Шоу Ирвин - Страница 31

С первой неприятностью в своем новом качестве, в качестве мужа, Рудольф столкнулся при сдаче багажа. Ее чемоданы превышали установленный вес на целых сорок фунтов.

– Боже, – возмутился он, – что ты туда запихала?

– Как что? Одежду. – Спокойно ответила она. – Ты же не хочешь, чтобы твоя жена разгуливала голой перед французами, так?

– Не слишком ли много для девушки, которая терпеть не может демонстрации богатства, – сказал он, выписывая чек за лишний вес. – Ты, я вижу, слишком запасливая. – Говоря это, он старался казаться беззаботным, но все же пережил несколько мгновений тревожных предчувствий. Те долгие годы, когда ему приходилось экономить на каждом центе, приучили его ревностно относиться к любым расходам. Он всегда бережно и экономно относился к деньгам. Скольким экстравагантным женам, этим мотовкам, удавалось разорить гораздо более богатых мужей, чем он. Преждевременный, ничем не оправданный страх, подумал он. Я сумею ее обуздать, если в этом возникнет необходимость. Сегодня ему казалось, что перед ним нет никаких преград, он сумеет со всем легко справиться. Взяв ее за руку, он повел ее к бару.

У них было время, чтобы выпить пару бутылок шампанского до отлета самолета. Джонни Хит пообещал позвонить Гретхен и матери Рудольфа, сообщить им новость, но только после того, как самолет взмоет в воздух.

Дни становились теплее. Они лениво грелись на солнышке и сильно загорели, кожа стала почти коричневой из-за солнца и соленой воды, волосы у Джин посветлели, стали почти белыми, как у блондинки. Она учила его играть в теннис на кортах отеля и признала, что у него талант к этой игре. Она очень серьезно относилась к своим урокам и сурово выговаривала ему, когда он неправильно отражал мяч. Она учила его еще и кататься на водных лыжах. Джин постоянно удивляла его. Сколько же она всего умеет! Просто поразительно.

Они заказали ланч в свое бунгало на пляже, прямо напротив якорной стоянки скоростных катеров. Они ели омаров, пили белое вино, после ланча возвращались в отель, занимались любовью, закрыв ставни от горячего полуденного солнца.

Рудольф даже не смотрел на почти обнаженных девушек, лежавших возле бассейна, сидевших на креслах-качалках у доски для прыжков в воду, хотя две или три из них были вполне достойны его внимания.

– Ты какой-то ненормальный, – заметила Джин.

– Это почему?

– Потому что ты ни с кем не заигрываешь.

– Я заигрываю с тобой.

– Ладно, продолжай в том же духе, – приободрила она его.

Они отыскивали новые ресторанчики, ели местный деликатес буйалабес1, на террасе ресторана «У Феликса», откуда через арку крепостной стены были видны яхты, стоявшие в бухте Антиб. От них разило чесноком и вином, когда после этого они занимались любовью, но им это не мешало.

Они совершали экскурсии по городским холмам, посетили часовню Матисса, мастерские по производству керамических изделий в Валлори, заказали ланч на террасе ресторана «Золотой голубь», в Сан-Поль-де-Ванс, где завтракали под хлопанье крыльев множества голубей. Они огорчились, узнав, что в стае только белые голуби, так как они отгоняют от себя всех голубей другой масти. Если время от времени они все же допускали чужаков в стаю, с ними расправлялся сам владелец – он их убивал.

Куда бы они ни шли, Джин не расставалась со своими фотоаппаратами. Она бесконечно его фотографировала, непрерывно щелкая затвором: то на фоне мачт, то крепостной стены, то раскидистых пальм, то морских волн.

– Из твоих фотографий я сделаю обои и оклею ими все стены в нашей спальне в Нью-Йорке!

Он больше не надевал рубашку, выходя из воды. Джин призналась, что ей нравятся волосы на груди и пушок на его плечах.

Они собирались съездить в Италию, как только им надоест этот мыс в Антибе. Взяв карту, они обвели кружочками итальянские города Ментод, Сан-Ремо, Милан, чтобы посмотреть там «Тайную вечерю», Рапалло, Санта-Маргариту, Флоренцию, ради Микеланджело и Боттичелли, Болонью, Сиену, Ассизи, Рим. Когда они произносили вслух все эти названия, им казалось, что у них в ушах звучит колокольный звон. Джин уже была раньше в этих городах. Да, не скоро он еще узнает о прошлом своей жены, подумал Рудольф.

Но Кап-д’Антиб им не надоедал.

Однажды на корте он выиграл у нее сет. Джин трижды вела в счете, но он все же выиграл. Она пришла в ярость. Правда, всего на две минуты. Они отправили Калдервуду телеграмму, сообщая, что задержатся на неопределенное время.

В отеле они ни с кем не разговаривали, за исключением одной итальянской киноактрисы, которая была настолько неотразима, настолько хороша собой, что не заговорить с ней было выше их сил. Джин целое утро снимала итальянскую красотку и послала свои снимки в журнал «Вог» в Нью-Йорк. Оттуда вскоре пришел ответ, что ее снимки приняты и целая серия будет напечатана в сентябрьском номере.

В этот месяц ничего дурного не должно было произойти. До сих пор им не надоедал Кап-д’Антиб. Но все же они арендовали машину и покатили в Италию, чтобы посмотреть города, отмеченные ими кружочками на карте. И нигде не разочаровались.

Они сидели на булыжной площади в Портофино, ели шоколадное мороженое, самое лучшее шоколадное мороженое в мире. Они наблюдали, как женщины продают красивые почтовые открытки, кружева, вышитые скатерти со своих стоек туристам, любовались яхтами, стоявшими на якоре в бухте.

Их внимание привлекла одна изящная белая яхта, длиной около пятидесяти футов, со стремительными, чисто итальянскими линиями, и Рудольф вдруг сказал:

– Вот что такое настоящее искусство. Когда получаются вот такие великолепные яхты.

– Ты хотел бы иметь такую? – спросила Джин, черпая ложечкой мороженое из вазочки.

– Кто бы отказался?

– Хочешь, я тебе ее куплю?

– Большое спасибо. Ну а как насчет «феррари», пальто на меху из норки, дома из сорока комнат в Кап-д’Антиб, ну что там еще, пока ты еще так щедра.

– Перестань, – одернула она его, продолжая есть мороженое. – Я не шучу. Ты на самом деле хочешь такую яхту?

Рудольф внимательно посмотрел на нее. Она была спокойной, внешне серьезной.

– Послушай, – нерешительно сказал он. – Но журнал «Вог» столько не платит за снимки.

– Я не завишу от денег этого журнала, – сказала Джин. – Я признаюсь тебе, я ужасно богата. После смерти матери мне осталось большое количество акций и государственных облигаций. Ее отец владел одной из самых крупных фармацевтических фирм в Соединенных Штатах.

– Как называется фирма? – подозрительно спросил Рудольф.

Джин назвала.

Рудольф, присвистнув от удивления, отложил в сторону ложечку.

– Правда, все эти деньги пока находятся в трастовом фонде и будут лежать там, пока мне не исполнится двадцать пять лет. Но даже теперь мой доход превышает твой раза в три. Надеюсь, я не испортила тебе настроение? – насмешливо спросила она.

Рудольф захохотал.

– Боже, – еле выговорил он, – ну и медовый месяц, скажу я вам!

Она в тот день яхту ему не купила, но зато приобрела шокирующую ярко-красную рубашку в магазине, где обычно одеваются гомосексуалисты.

Позже, когда он спросил ее, почему она никогда не говорила ему о деньгах прежде, Джин уклончиво ответила:

– Потому что я не люблю говорить о деньгах. А в моей семье только о них и говорили. Когда мне исполнилось пятнадцать, я пришла к твердому убеждению, что деньги портят людей, развращают души, если только думать о них все время, каждую минуту. После этого я не провела ни одного лета дома, в семье. После окончания колледжа я не истратила ни цента из завещанных мне матерью денег. Я разрешила отцу и брату вернуть их снова в оборот, использовать в своем бизнесе. Они хотят, чтобы я позволила им пользоваться моими деньгами и после истечения срока в трастовом фонде, но их здесь ждет очень большой сюрприз. Они, конечно, постараются обмануть меня, а я не из числа тех, кто хочет быть обманутым. Только не они, помилуй бог.

– Ну и что ты собираешься делать со своим капиталом?