Богач, бедняк... Том 1 - Шоу Ирвин - Страница 54

Он уже подходил к двум декоративным мостикам, переброшенным через речку, то и дело забрасывая наудачу блесну, когда услыхал звуки чьих-то шагов по гравию. К мостику вела узкая, заросшая сорняками тропинка. Быстро смотав леску, он стал ждать. Тедди Бойлан без головного убора, в замшевой куртке, с пестрым шотландским шарфом, намотанным на шее, в крагах для верховой езды шел по тропинке. Поднявшись на мостик, он остановился.

– Хелло, мистер Бойлан, – окликнул его Рудольф.

Когда он увидел хозяина, то немного сдрейфил: может, он уже забыл о своем приглашении приходить сюда порыбачить, а может, пригласил из вежливости, а на самом деле сам этого совсем не хотел?

– Ну как, клюет? – спросил Бойлан.

– Две уже в корзине.

– Неплохо для такого пасмурного дня, – сказал Бойлан, глядя на помутневшую от грязи воду. – Тем более на блесну.

– А вы удите? – Рудольф подошел ближе к мостику, чтобы говорить потише, не распугивая рыбу.

– Когда-то давно, – ответил Бойлан. – Не буду мешать. Я решил прогуляться. Возвращаться буду по этой тропинке. Если вы к тому времени не уйдете, то, может, составите мне компанию и выпьете со мной у меня дома?

– Благодарю вас, – сказал Рудольф. Он еще не знал, как долго он будет здесь.

Махнув ему на прощанье, Бойлан продолжил прогулку. Рудольф поменял блесну, вытащив новую из-за широкой черной ленты своей видавшей виды старой фетровой шляпы, которую он надевал во время дождя или когда удил рыбу. Не теряя зря времени, привязал леску, сделав несколько маленьких узелков. Может, когда-нибудь он станет хирургом и будет накладывать пострадавшим швы такой же прочной ниткой, как леска. «Думаю, сестра, пациент будет жить». Сколько же еще лет до этого? Три года в медучилище, потом четыре на медицинском факультете, потом два – стажировка студентом в больнице. Откуда взять на учебу деньги? Не морочь себе голову, Рудольф. Забудь об этом!

С третьей попытки рыбина заглотнула блесну. Послышался хлесткий удар по воде, и в мутной, сероватой ряби показалось грязное желтовато-белое пятно. Он чувствовал, что у него на крючке крупная добыча. Вел ее осторожно, подальше от острых камней и колючих кустов, вросших корнями в речку, словно на якоре. Дважды рыбина, казалось, была уже у него в руках и дважды срывалась, уходила вместе с леской. На третий раз она, должно быть, устала от борьбы. Он вошел в воду со своим бреднем. Холодная, ледяная вода хлынула через край его резиновых сапог пожарника. Ему все же удалось загнать рыбину в сеть, и в этот момент он внезапно почувствовал на себе пристальный взгляд Бойлана. Он вернулся и теперь стоял на мостике, не спуская с него глаз, с интересом наблюдая за его действиями.

– Браво! – одобрительно крикнул он, когда Рудольф вышел на берег с уловом, а вода фонтанчиками вырывалась из его сапог. – Отличная работа!

Рудольф ударил форель о камень, потом бросил тушку в корзинку к двум ее сородичам. К нему подошел Бойлан.

– Я бы никогда не смог этого сделать, – сказал Бойлан. – Убить кого-то собственными руками. – На руках у него были перчатки. – Они выглядят акулами в миниатюре, не находите?

Рудольф считал, что они выглядят так, как и должны, как форель.

– Я никогда в жизни не видел акулу, – признался он. Он сорвал несколько папоротников и обложил ими рыбу в корзинке. У отца теперь на завтрак будет форель. Он очень любил эту рыбу. В счет возврата вложенных им денег на покупку удочки с катушкой.

– Вам никогда не приходилось удить рыбу в Гудзоне? – спросил Бойлан.

– Довольно редко. Иногда в разгар рыболовного сезона в нее заходит алоза.

– Когда мой отец был еще мальчиком, то ловил даже семгу в Гудзоне. Можете себе представить, что в этой реке водилось в те времена, когда на ее берегах обитали индейцы? До прихода к власти этих Рузвельтов1. Медведи, рыси, лоси никого не боялись, подходили к самой воде.

– Да, лосей теперь приходится видеть крайне редко, – сказал Рудольф. Ему никогда и в голову не приходило вообразить себе, что представляла из себя эта широкая река Гудзон, когда по ней взад и вперед сновали каноэ племени ирокезов.

– Лоси наносят ущерб урожаю, большой ущерб.

Рудольфу хотелось сейчас сесть на землю, снять резиновые сапоги, вылить из них холодную воду. Но для чего? Все равно носки промокли насквозь. Ему не хотелось, чтобы Бойлан увидел заштопанные матерью носки, не хотелось унизиться перед ним.

Словно прочитав его мысли, Бойлан сказал:

– Нужно вылить воду из сапог. Она небось холодная?

– Да, не теплая, – сказал Рудольф, стаскивая с ноги один сапог, за ним второй. Бойлан не подал вида, будто ничего и не заметил. Он стоял, оглядывая заросшие леса, окружавшие владения его семьи со времен Гражданской войны.

– Мы привыкли отсюда смотреть на дом. Раньше здесь не было даже подлеска. Десять садовников обрабатывали землю, трудились не покладая рук, зимой и летом. А теперь сюда приходят только люди из рыболовного надзора штата, да и то раз в год. Больше я никого не пускаю. Какой смысл? – Он внимательно разглядывал густую листву дуба с подлеском, кусты кизила без цветочков, почерневшую ольху. – Жалкие остатки первозданного леса, – продолжал он. – «Где только не мерзок человек!» Кто это сказал?

– Лонгфелло, – ответил Рудольф. Он натянул сапоги на мокрые носки.

– Вы много читаете?

– Мы проходим это в школе, – объяснил Рудольф, не желая хвастаться своими знаниями перед Бойланом.

– Как приятно видеть, что наша система образования не относится пренебрежительно к нашим родным птичкам и нашей родной дикой природе, достойной возвышенного описания!

Опять эта заумная речь, подумал Рудольф. На кого он хочет произвести впечатление?

Рудольф очень не любил произведения Лонгфелло. Но что это Бойлан возомнил о себе, почему он чувствует над ним свое превосходство? Скажи-ка, приятель, какие стихи ты сам сочинил?

– Между прочим, кажется, в доме где-то лежат высокие болотные резиновые сапоги, до бедер. Бог ведает, по какой надобности я их купил. Если они вам подойдут, я вам их подарю. Может, пойдем примерим?

Рудольф собирался идти домой. Во-первых, до остановки автобуса – путь неблизкий, а во-вторых, он сегодня приглашен в дом Джулии на обед. После обеда они пойдут в кино. Но болотные резиновые сапоги… Они, если новые, стоят не меньше двадцати долларов.

– Благодарю вас, сэр, – сказал он.

Они пошли к дому по заросшей тропинке.

– Давайте я понесу вашу корзину, – предложил Бойлан.

– Она не тяжелая, – отказался Рудольф.

– Прошу вас, уступите, – настаивал Бойлан. – Я таким образом почувствую, что сделал сегодня что-то полезное.

А он нерадостный, удивился Рудольф. Он такой же нерадостный, как и моя мать. Он отдал корзинку с рыбой Бойлану, и тот повесил ее на плечо.

Дом Бойлана возвышался на вершине холма: громадная бесполезная, никому не нужная крепость из готического камня, беспорядочно заросшая плющом, – крепость от натиска Биржи и рыцарей в латах и шлемах.

– Смешно выглядит, не правда ли? – пробормотал Бойлан.

– Да, – тихо отозвался Рудольф.

– А вы словоохотливый мальчик, – засмеялся Бойлан. – Входите же. – Он открыл перед ним массивную дубовую входную дверь.

Через нее входила и моя сестра, подумал Рудольф. Нужно повернуться и уйти.

Но он не ушел.

Они вошли в просторный темный холл с мраморным полом, с широкой винтовой лестницей, ведущей наверх. Тут же появился пожилой слуга в пиджаке из шерсти ламы альпаки и галстуком на шее, будто одно появление Бойлана вызывало невидимые могучие волны, выгонявшие его слуг из их нор.

– Добрый вечер, Перкинс, – сказал Бойлан. – Познакомьтесь, это мистер Джордах, молодой друг нашей семьи.

Перкинс вежливо поклонился. Он был похож на англичанина. И у него было такое самодовольное лицо, словно он – король этой страны. Он взял у Рудольфа затрепанную фетровую шляпу и торжественно положил ее на стол возле стены, словно возложил венок на королевскую усыпальницу.