Судный день Орбитсвиля - Шоу Боб - Страница 58

— Я скажу тебе, за что. — За пределами круга маслянистого желтого света раздался одновременно и знакомый и совершенно неузнаваемый голос. — Ты забил свою голову нигилизмом и ложными идеями, малыш Джимми. И именно за это ты держишь теперь ответ.

— Кто вы? — дрожащим голосом спросил Никлин. Дурные предчувствия вновь навалились на него. — И почему вы называете меня Джимми? Никто не звал меня так с тех пор, как…

— С тех пор, как ты вырос, не так ли?

Огромная фигура дядюшки Ренара вступила в унылый конус света.

Никлин снова съежился от страха и ужаса. Он видел — это вовсе не тот сохранившийся в его памяти дядюшка Ренар. Этот человек, точнее, это существо было совсем иным. Это был дядя Ренар из его сна. То самое ужасное существо, с которым мать заставляла обращаться как с совершенно обычным человеком, несмотря на его огромный рост, колючую рыжую шерсть, дикие желтые глаза и острую морду. И, как и прежде, едва Никлин узнал его, существо лишилось своей силы.

— Ты не напугаешь меня! — с вызовом крикнул Джим.

— А почему кто-то должен бояться такого симпатягу, как я? — Нос лиса горделиво выглянул из стоячего ворота засаленного сюртука девятнадцатого века. — Я прекрасно понимаю, почему ты не захотел иметь дело с остальными, особенно с той ужасной женщиной. Ты видел этот нож? Тьфу! — Гримаса отвращения сморщила морду лиса. — Между нами говоря, Джим, ты совершенно правильно сделал, что избавился от этого сброда.

— От тебя я тоже хочу избавиться. Ты не существуешь!

— Что за странные вещи ты говоришь. — Лис обеспокоенно оглянулся через плечо, затем рассмеялся, разинув пасть, полную острых зубов. — Да ты ведь не смог бы со мной разговаривать, если бы меня не существовало. Логично, не правда ли? Видишь ли, это место, где мы с тобой сейчас так славно беседуем, находится в мысленном пространстве. Поэтому выдуманные существа здесь столь же реальны, как и физические. Ты ведь помнишь, что тебе рассказывали о мысленном пространстве?

Никлин покачал головой.

— Я не позволю тебе существовать ни в каком пространстве.

— Не делай этого, Джимми! — Дядя Ренар вновь оглянулся в темноту, стряхнув со лба нарисованные капельки пота. — Я могу подготовить тебя к предстоящему. Ты скоро встретишься с Гэ Пэ, и я могу…

— Убирайся!

Лис отступил, его фигура покрылась рябью, и вдруг он превратился в худого, лысоватого человека лет сорока самого разнесчастного вида. Что-то шевельнулось в памяти Никлина. Перед ним стоял настоящий дядя Ренар.

— Ты тоже можешь уматывать, — приказал Никлин.

— Джимми, дай мне объяснить одну очень важную для тебя вещь, — существо становилось назойливым. — Ты думаешь, что все это сон, но это не так! Ты сейчас находишься в мысленном пространстве, Джимми. Ты должен вспомнить, что говорила тебе Сильвия Лондон. Ты ведь помнишь ее? Такая шикарная женщина. Так вот, все сказанное ею абсолютная правда!

Никлин нахмурился.

— Это значит, что ты существуешь независимо от чего бы то ни было, и я не могу причинить тебе вреда?

— Да, но я не являюсь истинно сапионным существом. — Фигура быстро оглянулась в сторону той темной массы, присутствие которой почувствовал Никлин. Лицо его стало еще несчастнее. — Настоящий дядя Ренар находится где-то в ином месте этого континуума. Я существую лишь потому, что являюсь проекцией твоих детских воспоминаний, и если ты начнешь вмешиваться в…

— Ты имеешь в виду, если я вырасту?

— Ты давным-давно вырос, Джимми. — Существо хитро и заискивающе улыбнулось. — Ты здорово вырос! Было приятно наблюдать, как ты разнес в пух и прах этих громил в Альтамуре. Особенно третьего, когда он уже был уверен, что спасся. А потом, эта стерва Фартинг. Я скажу тебе кое-что важное, Джимми. Она сожалеет, что когда-то обошлась с тобой так несправедливо. Если ты сейчас подойдешь к ней, то ты…

— Прочь! — приказал Никлин, ненависть затопила его сердце. — Сгинь! Прекрати существовать!

Дядюшка сердито и испуганно зарычал. Черты лица его стали меняться… вытягиваться в звериную морду, зубы превращались в клыки… но прежде, чем метаморфоза завершилась, призрак исчез, растворившись во мраке.

Никлин остался один. И в то же время здесь был кто-то еще. За пределами конуса желто-болезненного света, где-то вдали, на бескрайней равнине двигалось нечто огромное и непостижимое. Абсолютная пустынность местности не позволяла оценить его размеры. Как же называлась та статуя?.. Человек, сидя на камне, замер в глубоком раздумье, подперев голову кулаком…

— Джим Никлин!

Голос прогремел где-то внутри его головы.

— Пришло время поговорить с тобой.

— Я не хочу. — Голос Никлина дрогнул. Он удивился, что вообще еще способен издавать какие-либо звуки. — Я не желаю иметь с тобой никаких дел.

— Это ложь. Ты знаешь, что так больше продолжаться не может.

Никлин спиной прижался к металлическому косяку, словно пытался обрести утраченную связь с реальным миром.

— Кто ты?

— Подумай сам, Джим! Ты хорошо знаешь, кто я.

— Откуда… откуда мне знать?

— Но ведь ты не раз беседовал со мной.

— Беседовал? Я никогда не был верующим. Единственное божество, которое я признавал… это Газообразное Позвоночное.

— Отлично, Джим.

— Но это невозможно! Ведь это лишь моя собственная шутка. Я… я выдумал тебя!

— Нет, Джим. Это я выдумал тебя.

Никлину каким-то непостижимым образом удалось возродить в себе упрямого спорщика.

— Прошу прощения, но с этим я не могу согласиться. Даже во сне не бывает такого.

— Ты всегда все усложняешь. Я просто хочу ради тебя персонифицировать свою особу. Твое представление о Газообразном Позвоночном, о Великом Шутнике… Ты очень близко подошел к постижению существа более высокого порядка, чем ты сам.

— Я считал его воплощением слепого случая.

— Да, но ты персонифицировал его.

— Тем не менее, я не могу думать о тебе, как о Газообразном Позвоночном. Это неправильно.

— Это не должно быть неправильным.

— Но ведь ты утверждаешь, что ты Бог.

— Нет, я вовсе не утверждаю, что я Бог, но ты можешь думать обо мне как о Боге, если тебе это нравится.

— Так мы никогда ни к чему не придем. Я предпочитаю Газообразное Позвоночное.

— Итак, после всех этих разговоров ты вернулся к тому, с чего начал: я — Газообразное Позвоночное.

— Может, ты еще и Добрая Фея? Это ты создал искусственное образование, известное мне как Орбитсвиль?

— Наконец-то ты задал разумный вопрос, на который я могу дать разумный ответ. Нет, я не создавал Орбитсвиля.

— Есть ли у тебя какие-либо основания не говорить мне, кто это сделал?

— У меня нет таких оснований, Джим. Я хочу передать тебе все то знание, какое ты способен усвоить. Твой разум — это часть моего разума в данный конкретный момент космической истории. Ограничение на количество знания, которое ты можешь постичь, определяется твоим интеллектом.

— Ты сказал, что мой разум — это часть твоего разума?

— Не стоит задавать риторических вопросов, Джим. Ты знаешь, о чем я сказал.

— Но это важно для меня. Есть небольшие вопросы, которые не менее важны для меня, чем крупные. Например, я хотел бы знать, почему я не боюсь. Я оказался в сюрреалистическом кошмаре, я был свидетелем совершенно ужасных вещей…

— Эти ужасы выдумал ты сам.

— Хорошо, пускай так, но я нахожусь сейчас в месте, очень напоминающем картину Дали. Черная статуя величиной с гору… все Это жутко, так жутко, но я почему-то не боюсь, совершенно не боюсь. Почему?

— Ты сейчас находишься в мысленном пространстве, Джим. В данный момент ты являешься майндонным существом, а раз так, то ты невосприимчив к страхам, которым подвержены создания из плоти и крови.

— Я понимаю. Потому я и могу спокойно беседовать с разумным черным небоскребом.

— Нет никакой беседы, Джим. На какое-то время твой мозг стал частью моего мозга, объединился с ним. Ты должен взять из него все, что можешь, и делать с этим знанием все, что пожелаешь.