Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Галин Василий Васильевич - Страница 42

В Англии наиболее ревностным сторонником введения золотого стандарта был У. Черчилль. В ответ на один из его пассажей Дж. Кейнс направил М. Норману свою знаменитую записку — «Churchill's Exercise», в которой утверждал, что «золотой резерв и золотой стандарт являются, по сути дела, пережитками начальной и переходной стадий развития финансов и кредита». В качестве радикального средства предлагалось не возвращаться к золотому стандарту, а вместо этого отправить в Нью-Йорк 100 млн. фунтов стерлингов золотом в уплату долга, накопившегося за время войны, и вызвать тем самым инфляцию в США{645}. Но У. Черчилль был непреклонен: «Если английский фунт не станет вновь стандартом, известным каждому и пользующимся доверием… в бизнесе не только Британской империи, но и во всей Европе вместо фунта стерлингов будет использоваться доллар. Мне кажется это было бы очень печально»{646}. Введение золотого стандарта давало и вполне материальные дивиденды держателям английских фунтов. Их легкие деньги внезапно тяжели (повышались в цене) по отношению к другим валютам.

Золотой стандарт Великобритания установила в 1925 г. по довоенному курсу фунта стерлингов[65]. Между тем инфляция за время войны повысила цены в Англии втрое, и даже в 1925 г. они оставались вдвое выше, чем в 1914 г. В США за время войны цены только удвоились, а к 1921 г. их уровень превышал довоенный только на 40%{647}. В результате искусственно накачанный капиталами «золотой» британский фунт стал на 12% «сильнее» доллара{648}.

Введение золотого стандарта подорвало британский экспорт лучше любой таможенной блокады. Британские работодатели для сохранения цен и как следствие своих позиций на мировом рынке были вынуждены пойти на очередное после 1921–1922 гг. резкое снижение заработной платы, что привело к очередному социальному взрыву и общенациональной забастовке{649}. Социальные волнения закончилось победой работодателей, но победа не смогла восстановить рост экспорта. Англия перешла к мобилизационной политике — закон о бюджете и экономии предусматривал снижение правительственных расходов на 70 млн. фунтов стерлингов и увеличение налогов на 86 млн. фунтов. Чтобы привлечь стерлинговые вклады иностранцев, учетная ставка Английского банка была вновь резко поднята с 2,5 до 6%. Сочетание высоких налогов, сокращения затрат и высокой процентной ставки оказалось губительным. Экономические показатели падали, а безработица выросла еще больше, что привело к снижению налоговых поступлений. В итоге правительство осталось с еще большим дефицитом, чем предсказывали эксперты{650}.

Тем не менее, борьба М. Нормана за «золотой» фунт оказалась не напрасной — восстановление золотого стандарта обеспечило возвращение фунту положения мировой валюты.Более тридцати стран последовали примеру Британии, а лондонский Сити вновь стал мировым клиринговым центром{651}. Норман оказал давления на центральные банки, привязанные к Английскому банку, заставляя их держать часть резервов в фунтах стерлингов; теперь Лондон мог инвестировать фунты от имени связанных с ним банков{652}. Роль фунта, как мировой валюты, создавала Лондону условия для успешного экспорта капитала. Последнее имело принципиальное значение, поскольку экспорт капитала значил для Британии куда больше, чем товарный экспорт.

Однако недостаточное золотое обеспечение создавало серьезные проблемы, борьба за фунт только начиналась:

Легкие валюты бегут в сторону сильных, и в Британию хлынул поток европейского капитала, главным образом из Франции. Французский банк увеличил суммы своего кредита в Сити — с 5 млн. фунтов стерлингов в ноябре 1926 г. до 160 млн. фунтов в мае 1927 г.{653}. Эти деньги Французский банк мог отозвать в любой момент, что представляло серьезную угрозу золотому запасу Британии. Мало того, позиции Французского банка неуклонно укреплялись по сравнению с Английским банком. Если в 1926 г. объемы их золотых запасов были примерно равны, то в 1929 г. золотой запас французов превысил британский вдвое, а два года спустя — в 5 раз{654}. В свою очередь, американские кредиты Германии к 1928 г. почти сравняли ее золотой запас с британским{655}. В результате денежный поток мог в любое время развернуться с ослабевающего фунта в сторону усиливавшихся франка и марки. Европейские банкиры уже начинали сомневаться в платежеспособности фунта.

Нервозности им добавляли «… слухи, — которые осенью 1926 г., — говорили, что некие «спекулянты из Берлина» одалживают фунты в Лондоне и продают их за франки. Париж размещал фунты в Лондоне, а этот последний снова их одалживал и так далее»{656}. Аналогичные события происходили в Германии в 1924–1929 гг., когда значительная доля иностранных денег, принимавшаяся лондонскими банками, неизменно переводилась в Германию, в количествах, превышавших ресурсы банков{657}.

Не вполне адекватное поведение валюты Туманного Альбиона вызывало, как среди современников, так и последующих исследователей подозрения в умышленной спекуляции развернутой Норманом. Т.е. в необеспеченной денежной эмиссии, которую покрывала только репутация золотого фунта{658}. В мае 1927 г. французы попробовали остановить спекуляцию и потребовали конвертировать часть своего стерлингового резерва в золото и поднять ставку Английского банка{659}. В ответ Норман ответил, что он не отвечает за спекуляцию и не может установить ее источник{660}. На помощь Норману пришел его партнер в США Б. Стронг, который предоставил британскому коллеге ресурсы для покрытия требований Франции[66].

Кризис в Германии разразившийся в 1929 г. заставил, центральные банки Франции, Голландии, Швейцарии и Бельгии ликвидировали часть своих стерлинговых счетов в Лондоне, изъяв оттуда 32 млн. золотых фунтов — то есть около 20% золотого запаса Нормана{661}. На этот раз помощь фунту вместе с Вашингтоном поспешил и Париж. Однако франко-американские кредиты были… растрачены в мгновение ока{662}. Представители банка Англии утверждал, что наступившая катастрофа была следствием деятельности серой безликой массы спекулянтов… которые в сентябре обобрали подвалы банка{663}. Британские власти заявляли, что не имеют к спекуляциям никого отношения{664}. Однако подобные заявления убеждали далеко не всех{665}. Масла в огонь подливала «политика Английского банка», говоря о которой Дж. М. Кейнс отмечал: «Английский банк работает в большой тайне, скрывая важные статистические данные, так что представляется делом далеко не легким с точностью установить, что он делает»{666}.

С началом Великой депрессии возможности для спекуляций резко сократились, поскольку мировой экспорт капитала фактически рухнул, сократившись почти в 8 раз.

Мировой экспорт капитала{667}

(В млн. долл. … В %)

1925–1928 … 2 800 … 100

1932 … 344 … 12

1934–1936 … 311 … 10

Великая депрессия казалось, окончательно дожала фунт, иностранные вкладчики изымали свои стерлинговые вклады, требуя выплат золотом. Стерлинговый кризис обострялся падением уровня цен в Британии на 38% по сравнению с 1925 г.{668}. Ситуация виделась настолько отчаянной, что дрогнул даже У. Черчилль: «Кого ни встретишь, всех смутно тревожит, что в мире финансов должно случиться что-то ужасное. Если эти опасения оправдаются, думаю, мы повесим Монтагью Нормана. Я, разумеется, буду свидетельствовать против него перед королем»{669}. В феврале 1931 г. Норман опишет свое состояние так: постоянное ощущение, «будто оказался под бороной»{670}.

В итоге в 1931 г. палата общин с подачи Банка Англии, принимает закон о прекращении обязательства осуществлять выплаты золотом. «The Economist» в статье «Конец эпохи», объяснял этот шаг «причудами американского бума, которые привели ко всем несуразностям, не позволившим золотому стандарту работать, как положено, и падению деловой активности»{671}. Кейнс дал свою оценку случившемуся: «Мало кто из англичан, не радуется падению золотых оков. Мы почувствовали, наконец, что у нас развязаны руки…»{672}. В течение четырех недель примеру Великобритании последовали восемнадцать стран, также отказавшихся от золотого стандарта[67].