Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Галин Василий Васильевич - Страница 37

Сходные причины привели и германский рейх на путь индустриализации и роста экспорта. Будучи новичками на мировом рынке, обе страны вынуждены были бороться за свою долю экспортной торговли методами выскочки: высокой производительностью труда, демпингом, продолжительным рабочим днем, и обе достигли одних и тех же результатов, а именно: растущей враждебности имущих наций к неимущим. Пока в мировой экономике господствовали свободная торговля и безудержная конкуренция, у новичков был шанс заработать себе на жизнь. Но как только для защиты внутренних рынков были воздвигнуты таможенные барьеры, трудности неизмеримо возросли. В результате ограничений на мировых рынках эти нации почувствовали неудержимое стремление создавать собственные экономические сферы влияния, в пределах которых они могли бы без помех покупать сырье и продавать конечную продукцию.

Подобное стремление расшириться не могло не угрожать всеобщему миру, и опасность была значительно усилена наличием в характерах обоих народов многих сходных черт. Так, в фундаментальных проблемах отношений личности и государства и немцы, и японцы по разным причинам, но пришли к одному и тому же выводу. Согласно их философии, государство должно быть институтом высшим и первичным, которому подчинены все личные интересы и желания индивидуума. Лишь работая на благо общества и граждан, объединенных в государство, индивидуум может выполнить высочайшую обязанность, возложенную на него богом, а именно: способствовать дальнейшему повышению благосостояния соотечественников. Этот спартанский образ мыслей был принят как в Пруссии, так и в Японии, и привел к возникновению авторитарного государства с очень эффективной исполнительной властью…

Когда эти две страны почувствовали, что самому их существованию угрожают растущие барьеры, воздвигнутые, чтобы воспрепятствовать экономической экспансии или эмиграции излишнего населения, тогда и возникла опасная философия «жизненного пространства», которая, будучи насильственно применена на практике, и привела к всемирной катастрофе. Склонность к применению силы также была характерной чертой, общей для обоих народов. Они оба дисциплинированны; сознательное повиновение сильному и эффективному руководству — одно из их выдающихся качеств»{570}.

Не случайно, накануне Первой мировой даже либеральный германский социолог Макс Вебер писал: «…мы, 70 млн. немцев… обязаны быть империей. Мы должны это делать, даже если боимся потерпеть поражение»{571}. В феврале 1908 г. военный агент в Берлине Михельсон передавал слова генерала Мольтке: «Несомненно, что Германия готова будет взяться за оружие, если ей будут кем-либо закрыты пути для колонизации и торговли»{572}. Генрих фон Трайчке, идеолог немецкого национализма, отражая общие настроения, царящие среди правящих и деловых кругов Германии, восклицал: «Вопрос колонизации является вопросом жизни и смерти»{573}.

Казалось только одна заокеанская Великая Демократия, с момента своего рождения огражденная мощными протекционистскими барьерами, не знала европейских проблем. Развиваясь невероятными темпами, всего за 30 лет, с 1860 по 1894 г., по объему промышленного производства прыгнув с 4-го на 1-е место в мире, США внешне заметно отставали во внешней экспансии{574}. Так, например, к 1914 г. иностранные инвестиции США достигли всего 2,5 млрд. долл., в то время как зарубежные инвестиции в США почти 5 млрд. Причину этой пассивности объяснял американский историк Г. Моргентау: «Соединенные Штаты воздерживались от вложения капиталов за рубежом не потому, что они были более добродетельными, чем другие страны, а потому, что в их распоряжении была в качестве объекта колонизации лучшая часть континента»{575}. «Американцы, — дополнял У. Буллит, — имели большие естественные богатства и неразвитый Запад, который дал им возможность расцвести»{576}.

Но эту лучшую часть было невозможно получить без внешней экспансии. Очевидно впервые вкус к ней американцы почувствовали во время … европейских войн 1796–1808 гг., когда Англия и Франция пытались блокировать колониальную торговлю друг друга. Торговая война европейских стран привела, к тому, что «в наших [американских] руках, — отмечал Дж. Кэллендер, — оказалась большая часть колониальной торговли мира — предмет вожделений европейских стран, за который они вели жестокую борьбу в течение почти двух столетий»{577}. Теперь товары шли, через США в итоге доля реэкспорта в общем объеме американского экспорта составила более 50%. Доходы американцев от грузовых перевозок превышали доходы от экспорта любого другого товара. Американский историк Д. Норт описывает период 1793–1807 г., как «годы необычайного процветания»{578}.

Мало того, в 1803 г. Франция, сосредоточенная на войне с Великобританией, была вынуждена продать США Луизиану. Переговоры о покупке вел Дю Понт предложивший президенту Джефферсону идею о том, что Луизиана могла бы быть приобретена под угрозой открытого конфликта с Францией в Северной Америке. Приобретение Луизианы, помимо собственно ее территории (составлявшей 23% современных Штатов), открывало возможность колонизации всей неразвитой Западной части континента. Оставалось только истребить индейцев населявших новые земли, но это было уже делом техники.

За Луизианой последовала Флорида, где американские поселенцы в 1810 г. подняли восстание за свободу и независимость. В 1812 г. на помощь восставшим пришли американские войска. Сражение закончилось в 1819 г. когда американцы «уговорили» Испанию продать Флориду{579}. В 1812 г. американцы сделали несколько попыток вторгнуться в Канаду, им даже удалось захватить на короткое время город Йорк (нынешний Торонто), где американцы спалили все официальные здания, но канадцы совместно с британцами в 1814 г. высадив десант недалеко от Вашингтона в отместку за Йорк спалили Белый Дом, а заодно и Капитолий, где размещался Конгресс.

Наполеоновские войны способствовали не только территориальной экспансии США, но и торговой. Занятым войной европейским державам было не до их заокеанских рынков, и Америка не преминула этим воспользоваться. Но и это было только часть выгоды США, полученной от европейских войн, другую составляли европейские капиталы, которые спасаясь от войн и революций, впервые активно хлынули через океан. Не случайно именно в 1806–1816 гг. в США были созданы основы многоотраслевой индустриальной базы. В те же 1812–1814 гг. в Америке «случился крупный бум недвижимости»{580}.

Новая возможность для рывка Америке представилась в 1822 г. Тогда Т. Джефферсон, писал о назревавшей очередной войне в Европе: «Создается впечатление, что европейские варвары вновь собираются истреблять друг друга… Истребление безумцев в одной части света способствует благосостоянию в других его частях. Пусть это будет нашей заботой и давайте доить корову, пока русские держат ее за рога, а турки — за хвост». И в 1823 г. президент Монро провозгласил свою доктрину, объявляющую обе части Американского континента зоной, закрытой для европейской колонизации.

Свою колонизацию Америка начнет чуть позже с 1845 г., когда под лозунгом «manifest destiny» — «явной судьбы» аннексирует Техас, а затем Калифорнию. В 1853 г. во время Крымской войны американцы под очередным лозунгом, на этот раз «божественного права» попытаются захватить Кубу, Гавайи и т.д. Однако, столкнувшись с резкой реакцией европейцев, будут вынуждены отступить.

Но отступление вовсе не означало отказ от новых попыток. Американцы будут весьма настойчивы и с 1856 по 1903 г. высадят свои войска для защиты американских интересов только в Латинской Америке почти 50 раз{581}. В результате к концу XIX в. госсекретарь США Олни будет иметь все основания заявить: «В настоящее время Соединенные Штаты фактически обладают верховной властью над американским континентом и их воля является законом во всех тех вопросах, в которые они вмешиваются»{582}. Американская экспансия к этому времени уже двинется за океан, где под угрозой войны навяжет Китаю (1844,1858) и Корее (1882) кабальные договора.