Деревянные космолеты - Шоу Боб - Страница 32

Он сидел верхом на своем «Красном-1» и, глядя в бинокль на мишень, ждал, когда вернется ее пилот. Сорок с лишним дней прошло с тех пор, как в зону невесомости прибыли первые две крепости, а враги будто вымерли. По дворцовым покоям ползли слухи, что король переоценил угрозу нашествия, но Толлер и Завотл не желали успокаиваться. Они решили выжать из отсрочки максимум выгоды и с этой целью подняли в срединную синеву небесный корабль с отслужившей свой срок оболочкой.

В бинокль было видно, как пилот покидает гондолу, оседлывает и отвязывает свой истребитель из недоукомплектованной Синей Эскадрильи. Оставляя за хвостом струю конденсата, машина ринулась прочь от корабля, и через считанные секунды до Толлера донесся гулкий рев сопла. Истребитель круто взял вверх и исчез в ослепительных солнечных иглах.

– Чего ты ждешь? – Толлер махнул рукой Голу Перобэйну, крайнему левофланговому. Пилот отдал честь и бросил машину вперед; шеренгу истребителей окатило волной рева. Машина Перобэйна быстро уменьшалась, пикируя к обреченному кораблю; внезапно обе пушки дохнули струями пара, и командир, пристально следивший за маневром, понял, что залп дан в самый подходящий момент. Толлер перевел бинокль на шар – вот сейчас он задергается, съежится, – и был разочарован, не заметив никаких изменений в плавных изгибах.

«Неужели промазал?» – Он дал сигнал следующему истребителю.

Когда четвертая машина, пилотируемая Беризой Нэрриндер, проатаковала без всякого результата, Толлер дал отбой и, бросив в камеру сгорания своего истребителя кристаллы, помчался вниз, на мишень. Вскоре он вырубил тягу, чтобы воздух остановил машину, и с близкого расстояния разглядел в видавшем виды льняном бодрюше несколько пробоин – на удивление маленьких, как будто шар успел подзалечить свои раны. Вовсе не такого эффекта ожидал Толлер от пушечных выстрелов. Поверхность шара немного сморщилась, но это можно было объяснить и естественной потерей тепла. Судя по всему, небесный корабль сможет как ни в чем не бывало опуститься на планету.

– Что же теперь, по гондолам палить? – спросил Юмол, подплывая к нему на «Красном-2». Грудь у него ходила ходуном – не так-то легко дышать разреженным воздухом.

Толлер отрицательно покачал головой.

– Если атакуем гондолы, попадем под ответный огонь. Нападать надо сверху, чтобы враг не видел, и стрелять… стрелять по оболочкам… – Он ломал голову, пытаясь вообразить подходящее оружие, и тут далеко внизу пронесся крупный метеорит, на краткий миг осветив небо.

– Чем-нибудь вроде этого. – Юмол опустил с лица шарф, чтобы показать Толлеру улыбку.

– Пожалуй, это за пределами наших возможностей, хотя… – Толлер снова умолк, пережидая звуковую волну. – Но мыслишь ты, старина, в верном направлении. Распорядись, чтобы кто-нибудь забрался на корабль и подогрел шар. Я скоро вернусь, а ты пока сделай все как было.

Он уперся ногой в кожух Юмолова истребителя, который по воле воздушных потоков то и дело тыкался носом в нос его машины, и оттолкнулся. Два «Красных» лениво, вперевалочку разошлись. Наученный горьким опытом первого полета на истребителе, Толлер легчайшим прикосновением ладони сдвинул рычаг дросселя, и летательный аппарат с рыком рванулся вперед, пройдя в нескольких ярдах от мишени. Как только он набрал достаточную скорость, Толлер поднял машину «на дыбы» и устремился ввысь, к флагманской крепости.

Вскоре он возвратился с оружием – самым обыкновенным железным костылем; пакля на его тупом конце была пропитана фосфором. Толлер зажег паклю от фосфорного фитиля, помахал костылем, разжигая пламя, и спланировал к макушке шара. Костыль ровно, как дротик, полетел вниз и целиком утонул в податливой ткани. Лакированный лен занялся мигом, повалил густой коричневатый дым, и пока истребитель останавливался, пламя растеклось почти по всей верхушке шара. Прошло меньше минуты, и шар, конвульсивно содрогаясь, стал терять очертания и проваливаться в себя под ликующие крики пилотов. Вокруг подбитого небесного корабля росла удивительно плотная дымовая тучка – ее не разрывали потоки воздуха.

Толлер возвратился в шеренгу истребителей, такую неровную, что невозможно было отыскать в ней две машины, висящие четко вровень друг с другом или хотя бы параллельно, носами вниз. Но он давно смирился с этим непорядком: пока машина без движения, она слушается далеко не всякого. Вдобавок кое-кто из талантливых молодых пилотов, изучивших новый принцип воздухоплавания как свои шесть пальцев, похоже, веселился, точно проказливый мальчишка, когда обращался к командиру, вися у него над головой вверх тормашками. А Толлер не видел смысла обуздывать своих молодцев: в бою всех удачливее и надежнее тот, у кого глаза не зашорены уставными догмами.

– Как все вы только что видели, – прокричал он, – лучшее оружие против шара – огонь. Сейчас это было проще простого. Я приблизился на малой скорости вплотную к кораблю, потому что на нем не было команды с мушкетами, и другой корабль его не прикрывал. Пока низкая скорость позволяет нам почти не выходить из слепого пятна, но, сдается мне, в бою все будет выглядеть иначе. Скорее всего придется пикировать стремглав, а из такой атаки сразу не выйдешь и волей-неволей попадешь в неприятельскую зону поражения. На этом этапе мы будем очень уязвимы, особенно если мирцы обзавелись пушкой мгновенного действия, вроде их мушкетов.

Перобэйн убрал с лица шарф.

– Но ведь, ежели лететь побыстрее, можно за несколько секунд управиться. – Он повернулся к ближайшим истребителям. – Готов побиться об заклад, я полечу быстрее пули.

– Ага, прямо на другой корабль, – возразил Толлер, подавляя смех.

Бериза Нэрриндер жестом попросила слова.

– Милорд, а как насчет луков и огненных стрел? Я к тому, что лучник может чуть раньше выйти из пике…

– Так-то оно так, но… – Толлер запнулся, осознав, что крыть ему нечем, его устами говорит предвзятость: он никогда не считал лук оружием. Дельное предложение. Особенно если сделать наконечники наподобие рыболовных крючков… чтобы цеплялись к бодрюшу… Тогда самый посредственный лучник, каковым он считал себя, вряд ли промахнется по цели величиной с дом.

– Что скажете, милорд? – Воодушевленная явным одобрением других пилотов, Бериза привстала на ножных опорах истребителя.

Толлер ответил с улыбкой.

– Но разве это честно по отношению к врагу? Сбивать его корабли огненными стрелами будет проще, чем ребенку – прокалывать мыльные пузыри. Во мне протестуют спортивные рефлексы! Разве так… – Его слова потерялись в дружном хохоте, прокатившемся по шеренге пилотов.

Толлер поклонился Беризе и снова улыбнулся, чтобы подольше повеселить народ. Никто из его пилотов еще не бывал в бою, но сам-то он как старый рубака знал: пусть удача в этой войне всегда будет на стороне Верхнего Мира, все равно дни беззаботности, веселья и оптимизма кое для кого из этих ребят сочтены. Даже если они останутся живы.

Посередине между планетами выражения «малая ночь» и «утренний день» потеряли смысл. Здесь сутки представляли собой два равных периода темноты (меньше четырех часов) и два дневных (чуть больше восьми). Темнота наступала, когда солнце заходило за Мир или Верхний Мир. Поначалу Толлер старался отличать ночь от малой ночи, утренний день от дня вечернего, но скоро сдался, и только возвращение в мешке на Верхний Мир иногда нарушало неприметное чередование тьмы и света. В свободные от вахты часы, когда он подремывал в гамаке, судить о времени бывало особенно трудно; выручало только медленное смещение солнечных лучей, падающих в иллюминаторы.

Блаженные грезы развеялись под натиском сердитых голосов. Не так уж редко на борту летающей крепости разгорались споры, но сейчас в перепалке участвовала женщина – Бериза Нэрриндер, сразу предположил Толлер. Он не совсем понимал, почему неравнодушен к ней. Сексуальное влечение? Нет, конечно. Когда Джесалла ясно дала понять, что интимная близость между ними осталась в прошлом, в нем вдруг угасло физическое влечение к женщинам. Угасло на удивление быстро и безболезненно. Он и раньше был из породы мужчин, которые умеют обходиться без секса, никогда о нем не думают и не жалеют о вынужденном воздержании. Толлер вовсе не старался наблюдать за Беризой, однако знал, когда у них совпадают вахтенные часы, и в любой момент мог бы сказать, где она находится и чем занимается.