Астронавты в лохмотьях - Шоу Боб - Страница 66

– Ты говоришь, что именно я должна добиться, чтобы Пауч и… – Джесалла поставила тарелку и опустилась на колени рядом с ним. – Что должно с нами случиться, Толлер?

Он заставил себя рассмеяться, а затем преувеличенно долго корчился от боли, чтобы выиграть время и прикрыть свой промах.

– Создадим собственную династию, вот что должно с нами случиться. Неужели ты думаешь, что я дам тебя в обиду?

– Знаю, поэтому ты и напугал меня.

– Джесалла, я только хотел сказать, что мы должны оставить здесь послание… или в другом месте, чтобы его передали королю. Я не в состоянии действовать лично, поэтому вынужден поручить это тебе. Я покажу тебе, как сделать уголь, потом мы найдем что-нибудь, чтобы…

Джесалла медленно покачала головой, и глаза ее наполнились слезами; Толлер впервые видел, как она плачет.

– Это все нереально, да? Это лишь мечта.

– Полет на Верхний Мир сначала тоже был мечтой. Но вот мы здесь и, несмотря ни на что, все еще живы. – Он притянул ее к себе и заставил лечь рядом, положив ее голову себе на плечо. – Я не знаю, что должно с нами случиться, Джесалла. Я только обещаю, что… как ты говорила? Мы не собираемся сдаваться палачам. Пока для нас этого достаточно. А теперь для разнообразия отдохни, а я посторожу тебя.

– Хорошо, Толлер. – Она устроилась поудобнее, осторожно, чтобы не потревожить рану, прижалась к нему и удивительно быстро уснула.

Ее переход от тревожного бодрствования к безмятежному сну сопровождался легким похрапыванием, и Толлер, улыбнувшись, подумал, что у него теперь есть повод для шуток.

Единственный дом, который им суждено построить на Верхнем Мире, скорее всего будет состоять из таких вот нематериальных бревен.

Толлер старался не заснуть и охранять Джесаллу, но он очень устал, а в куче камней снова горел фонарь верхнемирца, и единственным способом избавиться от него было закрыть глаза…

Над ним стоял солдат с мечом в руке. Несмотря на слабость и лежащую на плече Джесаллу, Толлер сначала порывался как-то защититься, но тут увидел в руке солдата меч Леддравора и, даже еще не очнувшись от сна, сумел верно оценить обстановку.

Поздно действовать, предпринимать что бы то ни было – их маленькое владение уже окружили и захватили.

И действительно, в колеблющемся свете у входа в пещеру ходили солдаты, слышался гомон, какой обычно создают люди, понявшие, что больше не нужно соблюдать тишину; где-то близко захрапел, скользя вниз по склону, синерог.

Толлер потряс Джесаллу за плечо, и хотя отклика не последовало, он ощутил, как она вся сжалась в тревоге.

Солдат с мечом отошел, а над Толлером наклонился майор с глазами-щелочками, чья голова темным силуэтом выделялась на фоне неба.

– Можешь встать?

– Нет, он очень болен, – сказала Джесалла, поднимаясь на колени.

– Я могу встать. – Толлер поймал Джесаллу за руку. – Помоги мне, Джесалла. Сейчас я должен стоять на своих ногах. – С ее помощью он поднялся и посмотрел на майора. Толлер удивился, что сейчас, когда следовало подавленно ожидать смерти, его чрезвычайно смущала собственная нагота.

– Итак, майор, – сказал он, – чего вы от меня хотите? Лицо майора сохраняло профессионально бесстрастное выражение.

– Сейчас с тобой будет говорить король, – объявил он и отошел в сторону, а Толлер увидел пузатый силуэт Чаккела. На нем была мягкая и простая одежда для поездок по сельской местности, но на шее висел огромный синий камень, который Толлер видел лишь однажды, но тогда он был у Прада.

Чаккел забрал у солдата меч Леддравора и нес его, прислонив лезвием к правому плечу: это нейтральное положение весьма удобно для мгновенной атаки. От жары полное смуглое лицо и коричневый череп Чаккела блестели. Он остановился в двух шагах и оглядел Толлера с головы до ног.

– Видишь, Маракайн, я ведь обещал, что не забуду тебя.

– Осмелюсь заявить, Ваше Величество, что я дал вам и вашим родным хороший повод вспоминать меня. – Толлер заметил, что Джесалла придвинулась к нему ближе, и ради нее, чтобы его слова не прозвучали двусмысленно, добавил: – Падение с тысячи миль…

– Только не начинай снова надоедать мне этим, – перебил его Чаккел, – и ложись, пока сам не упал!

Чаккел кивнул Джесалле, приказывая ей опустить Толлера на одеяла, и жестом отослал майора с остальной свитой. Когда те удалились за пределы слышимости, Чаккел присел на корточки и неожиданно отбросил черный меч через Толлера в сумрак пещеры.

– Сейчас мы немного побеседуем, – сказал он, – и ни одного слова из нашей беседы не должно быть повторено. Ясно?

Не зная, смеет ли он хоть на что-нибудь надеяться, Толлер неуверенно кивнул.

– Среди благородных семейств и среди военных имеется некоторое недоброжелательство к тебе, – любезно сообщил Чаккел. – В конце концов, немногие дважды в течение трех суток убивали королей. Однако дело можно уладить. В нашем новом мини-государстве царит дух практицизма, и колонисты понимают, что лояльность к одному живому королю полезнее для здоровья, чем лояльность к двум мертвецам. Тебе любопытно услышать про Пауча?

– Он жив?

– Он жив, но быстро понял, что его утонченные манеры не соответствуют нынешней ситуации, и был более чем рад отказаться от притязаний на трон – если кресло из обломков гондолы можно считать троном.

Толлеру пришло в голову, что он впервые видит Чаккела таким словоохотливым, накоротке с окружающими. Может быть, принц упивался своей ведущей ролью во вновь зарождающемся обществе, тогда как в старом Колкорроне ему изначально были предопределены вторые роли? Или же уникальные обстоятельства великого переселения высвободили его авантюрный дух и выявили скрытые возможности?

Пристально глядя на Чаккела, Толлер инстинктивно почувствовал себя бодрее, испытал внезапный прилив облегчения и чистейшей радости.

«У нас с Джесаллой будут дети, – думал он. – И не важно, что мы с ней когда-нибудь умрем, ведь у наших детей тоже будут дети. Будущее простирается перед нами… все дальше и дальше… дальше и дальше… если только…»

Все вокруг вдруг исчезло, и Толлер снова увидел себя на скалистом отроге к западу от Ро-Атабри. Он смотрел в подзорную трубу на распростертое тело брата и читал его последнее сообщение, совершенно не связанное с местью или личными сожалениями. Оно, как и подобало посланию Лейна, чей разум был устремлен в будущее, имело целью благополучие еще не родившихся миллионов.

– Принц… Ваше Величество… – Толлер приподнялся на локте, чтобы удобнее было обрушить на Чаккела истину, которую вверил ему Лейн, но резкая боль пронзила его тело, и он умолк, упав обратно на ложе.

– А ведь Леддравор чуть не убил тебя, верно? – Тон Чаккела утратил легкость.

– Это не важно, – ответил Толлер. Джесалла склонилась над раной в боку, которая вновь открылась, и Толлер, перебирая ее волосы, продолжил: – Вы ведь помните моего брата?

–Да.

– Хорошо. Не думайте обо мне. Сейчас во мне живет брат, и это он говорит с вами моими устами… – Пробиваясь через волны тошноты и слабости, Толлер описывал мучительный вселенский треугольник, связь между человечеством, деревьями бракки и птертой, и там, где не хватало реального знания, он прибегал к воображению.

Как и всегда при истинном симбиозе, выгоду извлекали обе стороны. Птерта кормилась в верхних слоях атмосферы, по всей вероятности, следовыми количествами пикона и халвелла, или газом маглайном, или пыльцой бракки, или какой-то производной всего этого. Взамен птерта уничтожала организмы, угрожавшие благополучию бракки. Используя слепые силы случайной изменчивости, птерта изменяла свой внутренний состав до тех пор, пока не наткнулась на эффективный яд. И после этого ее путь определился: она оттачивала, концентрировала и нацеливала свое оружие, чтобы оно стало способным начисто стереть с лица земли все, что не заслуживало жизни.

На Верхнем Мире перед человечеством лежит дорога, требующая уважительного обращения с браккой. Можно использовать лишь мертвые деревья, только у них брать сверхтвердые материалы и энергетические кристаллы. А если запас окажется недостаточным, значит, надо разработать заменители или соответственно преобразовать человеческую жизнь. Если не удастся сделать это, история человечества на Верхнем Мире повторит историю человечества на Мире…