Астронавты в лохмотьях - Шоу Боб - Страница 56

Клятва, о которой сказал принц, кое-что объясняла, но почему, например, от него эту клятву потребовали? Что побудило короля выделить одного из своих подданных и защитить его? Заинтригованный новой загадкой Толлер задумчиво взглянул на сидящего в кресле короля и был потрясен, увидев, что тот смотрит прямо на него. Через мгновение король, установив молчаливую связь с Толлером через толпу присутствующих, направил на него палец и поманил к себе.

Толлер, не обращая внимания на взгляды королевской свиты, приблизился и поклонился.

– Ты хорошо служил мне, Толлер Маракайн, – усталым, но твердым голосом сказал король. – А теперь я думаю возложить на тебя еще одну обязанность.

– Вам нужно лишь назвать ее, Ваше Величество, – ответил он, и ощущение нереальности происходящего усилилось, ибо Прад знаком велел ему подойти еще ближе и наклониться, чтобы услышать приватное сообщение.

– Проследи, – прошептал король, – чтобы мое имя не забыли на Верхнем Мире.

– Ваше Величество… – Толлер, ошеломленный, выпрямился в замешательстве. – Ваше Величество, я не понимаю…

– Потом поймешь… а теперь ступай на свой пост.

Он снова поклонился, попятился и не успел обдумать этот краткий разговор, как его позвал полковник Картканг, бывший главный администратор ЭЭНК.

Когда экспериментальную эскадрилью распустили, на полковника возложили обязанность координировать отправление королевского рейса, однако он вряд ли мог предвидеть, что задачу придется выполнять в таких неблагоприятных условиях. Что-то бормоча про себя, он направил Толлера к трем пилотам, уже беседующим с Леддравором.

Одним из них был Завотл, другим – Голлав Амбер, опытный человек, входивший в окончательный список для испытательного полета, а третьего, толстого рыжебородого мужчину в форме небесного командира, Толлер узнал не сразу. Им оказался бывший воздушный капитан, королевский посланник, Халсен Кедалс.

– …Решено, что мы полетим на разных кораблях, – говорил Леддравор, и глаза его вспыхнули при виде Толлера. – Маракайн, единственный офицер с опытом перелета через среднюю точку, удостаивается ответственности вести корабль моего отца. Я полечу с Завотлом, принц Чаккел – с Кедалсом, а принц Пауч – с Амбером. Теперь отправляйтесь к своим кораблям и готовьтесь к отлету, пока нас не застала малая ночь.

Четверо пилотов, отдав честь, уже хотели идти, но Леддравор, подняв руку, остановил их. Казалось, он размышлял целую вечность и наконец снова заговорил:

– С другой стороны, Кедалс давно служит воздушным капитаном и много раз возил моего отца. Он поведет небесный корабль короля, а с Маракайном отправится принц Чаккел. Это все.

Толлер еще раз отдал честь и повернулся, недоумевая, почему Леддравор передумал. Принц сразу понял, на что намекал Толлер, когда говорил о своих подозрениях насчет гибели брата. Лейн мертв!.. Может быть, это доказательство вины? Может, некий абсурдный поворот мыслей внушил Леддравору, что нельзя доверить жизнь отца человеку, чьего брата он убил или по крайней мере довел до смерти?

Где-то вдали грянул залп тяжелого орудия – этот звук невозможно ни с чем спутать, – и Толлер вспомнил, что рассуждать некогда.

Он оглянулся, ища глазами Джесаллу. Она держалась в стороне от остальных, и ее поза говорила о том, что она все еще испытывает сильную боль. Толлер кинулся к гондоле, возле которой стояли принц Чаккел, его жена, дочь и двое маленьких сыновей. Принцесса Дасина в шапочке, расшитой жемчугом, и дети смотрели на Толлера снизу вверх, устало и недоверчиво. Даже Чаккел держался как-то неуверенно.

Они боятся, понял Толлер, теперь их судьба полностью зависит от человека, в чьи руки случай отдает их жизни.

– Ну, Маракайн, – сказал принц Чаккел, – мы летим? Толлер кивнул.

– Мы можем выбраться отсюда через несколько минут, принц, но есть одна сложность.

– Сложность? Какая?

– Вчера погиб мой брат. – Он помолчал, пользуясь тем, что в глазах Чаккела снова промелькнул испуг. – Мой долг перед его вдовой будет исполнен лишь в том случае, если я возьму ее с собой в этот полет.

– Сожалею, Маракайн, но об этом не может быть и речи. Этот корабль только для меня.

– Я знаю, принц, но вы – человек, который уважает семейные узы и способен понять, что бросить вдову брата невозможно. Если ей нельзя лететь на этом корабле, я вынужден отклонить честь быть вашим пилотом.

– Ты говоришь об измене, – резко оборвал его Чаккел и вытер пот со своей коричневой лысины. – Я… Леддравор казнил бы тебя на месте, если бы ты посмел не повиноваться его приказу.

– Я понимаю, принц, и это было бы очень печально для всех нас. – Толлер невесело улыбнулся и указал на внимательно слушающих детей. – Без меня вас и вашу семью поведет в неведомую область неопытный пилот. А я, видите ли, уже знаком со всеми трудностями и опасностями среднего участка пути и могу вас к ним подготовить.

Двое мальчиков продолжали глазеть на него, а девочка спрятала лицо в юбке матери. Чаккел бросил на них страдальческий взгляд и в бессилии топнул ногой: ему впервые в жизни приходилось подчиняться воле простого человека.

Толлер улыбнулся с притворным сочувствием и подумал: «Если это и есть власть, то пусть она мне больше никогда не понадобится».

– Вдова твоего брата допускается на мой корабль, – наконец процедил Чаккел. – И я этого не забуду, Маракайн.

– Я тоже всегда буду вспоминать о вас с благодарностью, – ответил Толлер.

Взбираясь на место пилота, он старался забыть о том, что нажил еще одного врага. Впрочем, на этот раз он не чувствовал ни вины, ни стыда. В отличие от прежнего Толлера Маракайна он поступил логично и расчетливо, стремясь к ясной цели, и утешался тем, что действовал в духе обстановки.

Лейн (его больше нет!..) как-то сказал, что Леддравор и ему подобные принадлежат прошлому, и Чаккел только подтвердил это.

Невзирая на катастрофические перемены, люди типа Леддравора и Чаккела вели себя так, словно надеялись воссоздать на Верхнем Мире прежний Колкоррон, и лишь король Прад, видимо, чувствовал, что все будет иначе.

Лежа спиной на перегородке, Толлер подал сигнал поддувальщикам, что готов включить горелку. Они остановили вентилятор, откатили его в сторону, и Толлер мог теперь видеть изнутри весь баллон. Оболочка, частично заполненная ненагретым воздухом, провисала и морщилась между поднятыми стартовыми стойками. Заглушив звук других горелок, Толлер всадил в баллон несколько залпов, и тот начал раздуваться и отрываться от земли. Когда он поднялся вертикально, люди, державшие верхние канаты, сошлись и прицепили их к несущей раме гондолы. Другие в это время повернули легкую конструкцию и поставили ее горизонтально. Теперь огромная система «баллон—гондола» стала легче воздуха, она стремилась оторваться от центрального якоря, как будто Верхний Мир звал ее.

Толлер спрыгнул с гондолы и кивком показал Чаккелу и ожидавшим слугам, что можно поднимать на борт пассажиров и их пожитки. Затем он подошел к Джесалле, и она позволила ему снять узел со своего плеча.

– Можем лететь, – сказал Толлер. – На борту ты ляжешь и отдохнешь.

Но Джесалла неожиданно заупрямилась.

– Это же королевский корабль, – возразила она. – Мне полагается найти место на каком-нибудь другом.

– Джесалла, пожалуйста, забудь о предписаниях. Многие корабли вообще не смогут улететь. За места на борту прольется кровь. Надо немедленно идти.

– А принц Чаккел разрешил?

– Я с ним провел беседу, и теперь он даже слышать не хочет, чтобы лететь без тебя. – Толлер под руку повел Джесаллу к гондоле. Поднявшись на борт, он обнаружил, что Чаккел, Дасина и дети уже заняли один пассажирский отсек, молчаливо предоставив другой ему и Джесалле. Толлер помог ей перелезть через борт. Она скривилась от боли и, как только он проводил ее в свободный отсек, легла на сложенные там стеганые одеяла, набитые шерстью.

Сняв с пояса меч, он положил его рядом с ней и вернулся на место пилота.

Когда он включал горелку, вдали опять грохнула тяжелая пушка. Королевский корабль был загружен гораздо меньше испытательного, поэтому уже через минуту Толлер вытащил звено якорной цепи.