Шпага флибустьера - Шорп С. - Страница 20

Виконт, обернувшись, посмотрел на пиратов.

— Вы хотите сказать, что мы пленники?

Капитан кивнул.

— Но… но это нелепо! — возмутился его светлость. — Это же английский порт! Они не могут держать нас здесь против воли! Разве мы не можем сами как-нибудь высадиться на берег, например, в одной из этих лодок?

— Мой дорогой сэр, это Порт-Ройял, а не река в Лондоне, — сказал насмешливо Криспин. — Кажется, вы в Англии мало узнали о Карибах. Джонатан более осведомлен. Возможно, он сможет кое-что объяснить вам.

Криспин повернулся на каблуках и оставил своих спутников. Уходя, он услышал чистый голос Джонатана, объясняющий удивленному виконту дурную репутацию Порт-Ройяла. Слабая улыбка тронула его губы, и он направился в кают-компанию. Фрэнсис сидела у раскрытого окна и смотрела на гавань. Она с улыбкой посмотрела на вошедшего Криспина.

— Порт-Ройял! — сказала она задумчиво. — Конец путешествию, и конец Фрэнсису Барбикэну, — она протянула ему руку. — У меня нет слов, чтобы выразить, как я благодарна, Криспин, за все, что вы сделали для нас. Я никогда не смогу отблагодарить вас.

Криспин взял протянутую руку.

— Если вы хотите отблагодарить меня, миледи, постарайтесь меньше прислушиваться к словам Маунтэйна и не верьте, что Гедеон Крайл позаботится о вас.

Она нахмурилась скорее огорченно, чем гневно.

— Почему вы так уверены, что ему нельзя доверять? Хэл, — она запнулась, немного покраснев, — я имела в виду лорда Маунтэйна. Он хорошо знает Крайла, и он заверил меня, что наш кузен — очень приятный человек. Он сказал, что в Лондоне каждый знает, что Гедеон поссорился со своим отцом из-за того, как лорд Генри поступил с нами. Как же они смогли бы поссориться, если бы Гедеон тоже желал навредить нам?

На этот вопрос Криспин ответил встречным вопросом, который показался ей не относящимся к делу.

— Как вы считаете, миледи, легко ли запугать Рандольфа Сарна?

— Капитана Сарна? — удивленно переспросила она. — Я считаю, что он не боится ни Бога, ни человека.

— Именно так, и все же он признался мне, что он боится вашего кузена. А Сарн, я полагаю, более опытный человек, чем его светлость.

— Возможно, поскольку капитан Сарн — злой человек, он предполагает, что и другие так же злы.

— Предполагает?! О, вы очарованы! Этот хорошенький виконт околдовал вас!

Она покраснела и вырвала руку.

— Я думаю, вы забываете, что маскарад закончен. Я больше не ваш сводный брат, и я не буду плакать или смеяться по вашему желанию. Почему вы так безрассудны? Хэл знает Гедеона Крайла, а вы нет, и все же вы советуете не доверять ему. Вы решили, что Гедеон опасен, потому что его отец — преступник.

— Миледи, — он резко оборвал девушку, — кого вы хотите убедить, меня или себя?

Она вздрогнула от этих слов, и он продолжал:

— Я говорю это только для того, чтобы предостеречь вас. Виконт утверждает, что он прав, считая, что вы можете доверять своему кузену, но что он знает о человеке по имени Гедеон Крайл?

— Что он знает о нем? Хэл, по крайней мере, не осуждает его заочно. Вы не правы, выдвигая эти беспочвенные обвинения!

— Беспочвенные? Беспочвенные?! Мой Бог, девушка, что может быть общего между джентльменом и Рандольфом Сарном?

— Даже если это так, вам ли осуждать и упрекать его за это?

Он немного побледнел, но спокойно ответил:

— Я никогда не претендовал ни на что большее, чем я есть на самом деле, миледи. Когда ваш дед умирал, я рассказал ему, какой была моя жизнь, но все же он доверился мне. Разве я не оправдал его доверие?

Она закусила губу и отвернулась к окну.

— Нет, — сказала она тихо. — Вы сдержали слово.

— Тогда доверяйте мне немного больше. Позвольте мне доставить вас к губернатору, как мы и планировали. Я что-нибудь придумаю, и, когда вы будете под защитой генерал-губернатора, никто не сможет причинить сам вреда.

Она сделала нетерпеливый жест.

— Но тогда вы будете в опасности. Я убеждена, что наш кузен Гедеон не причинит нам вреда, а даже если он и решится на это, что он может сделать теперь, когда Хэл с нами? Вправду, Криспин, я не понимаю, что вас так беспокоит. Не в ваших привычках путаться теней.

— Неужели вы не знаете? Разве вы не понимаете, что я боюсь потому, что вы с каждым мгновением отдаляетесь от меня? Но я не покину вас, пока не буду уверен в вашей безопасности! Фрэнсис…

— Нет! Остановитесь! Я не могу — я не буду слушать! — она вскочила, собираясь уйти, но он раскинул руки и преградил ей путь. — Криспин, это безумие! Позвольте мне пройти.

Он покачал головой:

— Скажите мне одно. Почему вы испугалась?

— Испугалась? Вас?

— Не меня, а того, что я сказал. Вы хорошо знаете, что это так.

Она сжала руки и старалась найти способ ускользнуть. Действительно, она знала это и три дня назад могла прислушаться к его словам, но с тех пор произошло много событий. Она встретилась с лордом Маунтэйном и была ослеплена его открытым восхищением и речами, в которых он постоянно напоминал о ее красоте. Он считал само собой разумеющимся брак между ними, говоря об этом как о вполне решенном деле, так что ему не легко было возражать. Она не была уверена, что не хотела этого. Долг и обязанность выполнить волю умершего деда вынуждали ее принять предложение, а теперь к этому примешивался более сильный голос сердечной склонности.

Слова Криспина делали ее решение более трудным. В се сознании с беспокоящим постоянством звучали его слова. Он виделся ей с рапирой в руке, между ней и пиратами, но потом она вспомнила окровавленный труп Тома Адамса и то, как дружески Криспин беседовал с Сарном и Жан-Пьером. Эти картины отравляли воспоминания о долгих неделях на борту «Девушки Ямайки», укрепивших их дружбу.

Она не отдавала себе отчета, что ее усиливающееся критическое отношение к Криспину было делом рук лорда Маунтэйна, так как его светлость старался в открытую не унижать пирата, опасаясь его гнева. Он хвалил его, но при этом всегда старался отметить неизмеримую бездну, которая зияет между пиратом и сестрой маркиза Ротердэйла. Он напирал на необходимость держать в секрете это странное приключение. Она была, деликатно намекал он, немного свободнее, чем это принято, в своем поведении с пиратом.

Вспоминая этот последний совет, Фрэнсис подумала, что она была частично виновата в сложившейся ситуации. Она была смущена и взволнована.

— Криспин! Я прошу вас, дайте мне пройти! Между нами ничего не может быть, ничего! Умоляю, поверьте мне!

— Но все же, почему вы испугались, Фрэнсис? Меня или себя вы боитесь?

Этот вопрос не достиг ее сердца, и ее светлость нашла убежище в гневе.

— Я говорю вам, что я не испугалась! Я поняла, о чем вы говорили мне, и я только экономлю ваши усилия, чтобы вы увидели, как они безнадежны. Как вы смеете говорить мне о любви? Вы, пират?

Произнося эти торопливые и путаные слова, она внезапно осознала, что сказала, и мгновенье спустя была готова взять свои слова обратно, но было уже поздно.

Губы Криспина побелели, а взгляд стал твердым.

— Я благодарю вашу светлость за искренность, — горько сказал он. — Однако разрешите мне заметить, что, хотя вы так неизмеримо выше меня, это не помешало вам принимать мое покровительство все эти четыре месяца.

— Это отвратительно! — гнев ее снова разгорелся. — Разве эта мысль принадлежала мне? Разве вы не насильно притащили меня на этот ужасный корабль?

— Я поклялся, миледи, помочь вам добраться до вашего родственника. Отлично, я исполнил это! Теперь у вас родственников в избытке. Один — безнравственный придворный, а другой — сын человека, который пытался убить вас, а так как в их жилах, несомненно, течет дворянская кровь, их нельзя подозревать или упрекать. Я с радостью передаю вас им!

— Я знаю! — презрительно воскликнула она. — Мои кузены своим ранним появлением смешали все ваши зловещие планы!

— Мои планы? — он искренне удивился. — Что вы, черт побери, имеете в виду?