После - долго и счастливо (ЛП) - Тодд Анна - Страница 20

Я разворачиваюсь на каблуках и расталкиваю всех, кто попадается на моём пути из этого ада. Спустившись на один лестничный пролёт, я прислоняюсь к стене и сползаю по ней, выбившись из дыхания. В моих ушах стоит звон, и тяжесть последних пяти минут обрушивается на меня, я не знаю, как мне выбираться из этого здания.

Я тщетно прислушиваюсь к топанью по железным ступенькам, и каждая минута тишины режет больнее предыдущей. Он не спустится за мной. Он позволил мне увидеть это и даже не обеспокоился тем, чтобы догнать меня и объясниться.

У меня больше нет для него слёз, не сегодня; но оказывается, что плакать без слёз больнее, чем с ними. После всего этого, всех ссор, и смеха, всего времени, проведённого вместе, вот как он предпочёл закончить это? Вот как он отбрасывает меня в сторону? У него так мало ко мне уважения, что он напивается и позволяет другой женщине трогать себя и носить его одежду после, Бог знает чего, он сделал с ней?

Я даже не могу думать об этом - это нанесёт мне душевную травму. Я знаю, что я увидела, но знать и принимать - это две разные вещи.

Я хорошо умею находить оправдание его поведению. Я отточила этот талант до совершенства за месяцы наших отношений, и я принимала эти извинения на веру. Но сейчас этому нет прощения. Даже боль, которую он чувствует от предательства его матери и Кристиана, не даёт ему права делать мне так больно. Я не давала ему никаких поводов к такому поведению. Моей единственной ошибкой было попытаться быть с ним и мириться с его гневом слишком долго.

Унижение и боль трансформируются в злость, чем дольше я сижу на пустой лестничной клетке. Это тяжёлый, удушающий гнев, и мне надоело искать ему оправдания. Меня достало позволять делать ему всё это дерьмо и отпускать с простым извинением и обещанием измениться.

Нет, Чёрт возьми, нет.

Я не сдамся без боя. Я отказываюсь уходить и позволять ему думать, что можно вот так обращаться с людьми. У него, очевидно, нет ни капли уважения к себе или ко мне прямо сейчас, и, пока гневные мысли наполняют мою голову, я не могу остановиться от того, чтобы потопать наверх по лестнице в этот клоповник.

Толкая дверь так сильно, что она врезается в кого-то, я прокладываю себе путь на кухню. Мой гнев усиливается, когда я нахожу Хардина на том же месте с той же шлюхой, прижавшейся к его спине.

- Никто, чувак. Она просто случайная... - говорит он Марку.

Я почти ничего не вижу от ярости. Прежде чем он засекает меня, я выхватываю бутылку водки из руки Хардина и швыряю её в стену. Она разбивается, и комната моментально погружается в тишину. Я чувствую себя отделённой от тела; я наблюдаю за тем, как злая, взбешённая копия меня теряет голову, и я не могу помешать ей.

-Что за чёрт, Бэмби? - вопит Марк.

Я поворачиваюсь к нему. -

- Меня зовут Тесса! - ору я в ответ.

Хардин закрывает  глаза, и я смотрю, жду, пока он скажет что-нибудь.

- Ну, Тесса. Тебе не обязательно было оставлять нас без водки, - саркастично отвечает Марк. Он под градусом, и его не слишком беспокоит бардак, который я учинила здесь; его волнует только пролитый алкоголь.

- Я училась у лучших, как разбивать бутылки о стены, - прожигаю я взглядом Хардина.

- Ты не говорил, что у тебя есть подружка, - говорит мерзавка, вцепившаяся в Хардина.

Мой взгляд мечется между Марком и женщиной. У них есть сходство... и я слишком много раз перечитывала письмо, чтобы не знать, кто она.

Все претензии к Скотту за то, что притащил чокнутую американку, которая швыряется бутылками, в мою квартиру, - говорит Марк, развеселившись. - Не надо, - говорит Хардин, делая шаг к нам.

Я всеми силами сохраняю безразличное выражение лица. Моя грудь вздымается и опадает с каждым глубоким вздохом, но моё лицо - это маска, лишённая каких бы то ни было эмоций. Как и его.

- Кто эта цыпочка? - спрашивает Марк Хардина, как будто меня здесь нет.

Хардин опять как будто бы не замечает меня.

- Я уже говорил тебе, -  у него даже нет мужества, чтобы смотреть на меня, унижая на глазах всех людей в этой комнате.

Но с меня достаточно.

- Что с тобой не так, чёрт побери? - кричу я. - Почему ты считаешь, что можешь ошиваться здесь и курить травку весь день напролёт, чтобы забыть о своих проблемах?

Я знаю, что веду себя, как сумасшедшая, но в кои-то веки мне плевать, что обо мне подумают. Я не даю ему ответить и продолжаю.

- Ты такой эгоист! Ты думаешь, отталкивая меня, сделаешь мне лучше? Ты отлично знаешь, как всё происходит! Ты не продержишься без меня, ты будешь жалок, и я тоже. Ты знаешь, что не делаешь мне лучше, причиняя боль, и я всё равно нахожу тебя в таком состоянии?

- Ты понятия не имеешь, что несёшь, - произносит  Хардин низким и угрожающим голосом.

- Я не имею? - я поднимаю руки вверх. - На ней, чёрт подери, твоя футболка! - разоряюсь я и показываю пальцем на проклятую шлюху, которая спрыгивает на пол, натягивая подол футболки, чтобы прикрыть бёдра. Она меньше меня, и футболка висит на ней мешком. Эта картина будет гореть в моей памяти до скончания дней, я знаю. Я уже сейчас чувствую, как моё тело пышет яростью, и в это мгновение незамутнённой злости... я прозреваю.

Всё обретает смысл. Мои прежние мысли и о любви и том, что не подведёшь тех, кого любишь, не могли быть дальше от правды. Я ошибалась всё это время. Когда любишь, не даёшь человеку уничтожить тебя заодно с ним, не позволяешь тащить себя через грязь. Ты пытаешься помочь ему, спасти, но как только твоя любовь становится односторонней или эгоистичной, если ты продолжаешь пытаться, то остаёшься в дураках.

Если бы я любила его, то не позволила бы ему разрушить меня тоже.

Я пыталась и пыталась с Хардином. Я давала ему шанс за шансом, и на этот раз, думала я, всё будет хорошо. Я, правда, думала, что это сработает. Я думала, если я действительно его люблю и по-настоящему пытаюсь, то всё сработает, и мы будем счастливы.

- Что ты здесь вообще делаешь? - спрашивает он, вырывая меня из своих мыслей.

- Что? Ты думал, я позволю уйти тебе трусом?

Я почти шиплю от боли и ненависти. Я в ужасе от его ухода, но принимаю решение, когда оно снисходит на меня. Последние семь месяцев я была измождена словами Хардина и бесконечными отрицаниями, но сейчас я вижу, чем были наши переменчивые отношения.

Неизбежными.

Это всегда было неизбежно, а мне понадобилась целая вечность, чтобы увидеть и принять это.

- Я даю тебе последний шанс уйти со мной сейчас и вернуться домой, но если я выйду за эту дверь без тебя, знай, всё кончено.

Его молчание и самодовольство в расфокусированных глазах подталкивают меня к продолжению.

- Так я и думала, - я больше не кричу. В этом нет смысла. Он не слушает. Никогда не слушал.

- Знаешь что? Ты можешь делать что хочешь, пить и курить всю свою грёбаную жизнь напролёт, - я подхожу ближе, останавливаясь всего в нескольких футах от него. - Но это всё, что будет в твоей жизни. Надеюсь, ты насладишься ею в полной мере.

- О да, - его слова режут меня. Снова.

- Итак, если она не твоя девушка... - обращается Марк к Хардину, напоминая мне, что мы не одни в комнате.

- Да ничья я не девушка! - рявкаю я.

Моя позиция, кажется, подстрекает Марка; его улыбка ширится, и его рука подбирается к моей спине с тем, чтобы отвести меня обратно в гостиную.

- Отлично, тогда всё улажено.

- Отвали от неё! - Хардин толкает Марка в спину, недостаточно сильно, чтобы повалить его на пол, но достаточно, чтобы оттолкнуть его от меня.

- Наружу, сейчас же! - отрывисто бросает Хардин, проходя через гостиную и покидая квартиру. Я следую за ним на лестничную площадку и захлопываю за собой дверь.

Он тянет себя за волосы, пытаясь совладать со злостью.

- Что, блять, это было?

- Что было "что"? То, что я рассказала, какое ты дерьмо? Ты думаешь, можешь просто сунуть билет на самолёт и ключ в чемодан, и я уйду?

Я пихаю его в грудь, прижимая к стене. Я почти извиняюсь, я почти чувствую себя виноватой за то, что толкаю его, но когда я смотрю в его расширенные зрачки, всякое сожаление улетучивается. От него несёт марихуаной и водкой; в нём нет ничего от Хардина, которого я люблю.