Девственница - Деверо Джуд - Страница 2

Но Роуан с легкостью выбивал их из седла и возвращался к своим занятиям, даже не вспотев.

Сыновья Уильяма громко протестовали против присутствия кузена в их доме, и тот молча наблюдал, как они подкладывают острые шипы растений под седло Роуана, крадут его драгоценные книги, высмеивают в присутствии гостей. Но Роуан никогда не выходил из себя, что еще больше бесило его неотесанных родственничков. Единственный раз Уильям увидел, как рассердился Роуан, когда его сестра Лора попросила разрешения выйти замуж за мелкопоместного барона, часто приезжавшего в замок. Роуан в гневе кричал на сестру, что та – ланконийка и, когда ее призовут, должна вернуться домой. Уильям был потрясен не только взрывом Роуана, но и его отношением к Ланконии как к «дому». Он остро ощутил, что его предали, словно вся любовь, которую отдал мальчику, пропала втуне и Роуан ответил черной неблагодарностью. Именно поэтому Уильям встал на сторону Лоры. Но ее муж умер через два года, и Лора вернулась в дом дяди с малышом Филиппом. Роуан с улыбкой приветствовал сестру.

– Теперь мы будем готовы в любую минуту покинуть замок, – кивнул он, обнимая Лору и беря у нее племянника.

И вот сейчас Уильям наблюдал за Роуаном. Прошло двадцать два года с тех пор, как прелестная сестра Уильяма родила златовласого мальчика, и все это время он любил Роуана больше собственной души. Но сейчас все кончено, ибо за стенами встала сотня смуглых, темноволосых, покрытых шрамами ланконийских воинов на коротконогих, широкогрудых лошадках. Все мрачны как туча и вооружены до зубов: очевидно, предвидят драку. Их предводитель выехал вперед и объявил, что они явились за детьми Тала. Что последний лежит на смертном одре и Роуана объявят королем.

Первым порывом Уильяма было отказать им, сражаться за Роуана до последней капли крови, но его старший сын оттолкнул стоявшего в нерешительности отца и приветствовал ланконийцев с распростертыми объятиями. Уильям понял, что потерпел поражение. Нельзя удерживать того, кто рвется уйти. С тяжелым сердцем он поднялся в солар Лоры, где Роуан, сидя у окна, изучал очередную рукопись. Его наставник, к этому времени совершенно одряхлевший, при виде Уильяма с трудом встал и, подойдя к Роуану, медленно опустился на одно колено. Роуан изумленно поднял брови, но тут же, сообразив что-то, кивнул.

– Да здравствует король Роуан! – воскликнул старик, склонив голову.

Роуан с тяжким вздохом глянул на Лору. Та уронила шитье.

– Пора, – тихо объявил он. – Мы едем домой.

Уильям поскорее ускользнул, чтобы никто не увидел его слез.

Джура неподвижно стояла по колено в воде, высоко занеся легкое копье и пристально наблюдая за лениво плывущей рыбой, чтобы вовремя насадить ее на острие. Солнце еще не поднялось, но было достаточно светло, чтобы видеть очертания Тарновийских гор за ее спиной и тень рыбы у ее ног.

Джура бросила свободные штаны и костюм воина на берегу, оставшись в мягкой вышитой тунике, служившей главным знаком отличия ее профессии. Ноги и бедра оставались голыми. Вода была ледяной, но девушка привыкла к неудобствам и с ранних лет приучалась игнорировать боль.

Откуда-то слева послышался шум. Судя по легкости шага, сюда шла женщина. Джура не двинулась с места, но мгновенно напрягла мышцы, готовая наброситься на врага. И продолжала держать копье над головой. В любую секунду она резко обернется и метнет копье в неизвестную.

Еще минута, и Джура улыбнулась уголком губ. Это Силин! Силин, ее наставница и подруга, почти бесшумно пробирается по лесу. Успокоившись, Джура насадила на острие жирную рыбку.

– Позавтракаешь со мной, Силин? – окликнула она, снимая с копья бьющуюся добычу и бредя к берегу. Джура была очень высока, с великолепным телом, закаленным годами жестоких, изматывающих тренировок.

Силин выступила из гущи деревьев и улыбнулась подруге:

– Твой слух, как всегда, превосходен.

На ней тоже были белая туника и широкие штаны ириалского воина, дополненные высокими мягкими кожаными сапогами, перевязанными подвязками крест-накрест от щиколоток до колен. Она была столь же высока, как Джура, с длинными стройными ногами, упругой грудью, гибкой спиной и держалась прямо, как березка. Вот только лицо не отличалось такой же пугающей красотой, как у Джуры. Кроме того, последней было восемнадцать, а Силин уже исполнилось двадцать четыре, и годы оставили на ней свой след.

– Он приехал, – тихо сообщила Силин.

Единственным признаком того, что Джура услышала, была едва заметная заминка перед тем, как она принялась укладывать хворост для костра, на котором собралась жарить рыбу.

– Джура, – умоляюще пробормотала Силин, – рано или поздно ты должна будешь с этим смириться.

Она говорила на ириалском диалекте Ланконии, мягком, певучем, прокатывая звук «л».

– Он станет нашим королем.

Девушка выпрямилась и яростно развернулась лицом к подруге, так, что длинные темные косы разлетелись в разные стороны.

– Он не мой король! – злобно прошипела она. – И никогда не будет моим королем! Он англичанин! Не ланкониец! Его мать была изнеженной, безвольной англичанкой, из тех, кто целыми днями сидит у огня и шьет. У нее даже не хватило сил родить Талу много детей. Джералт – вот кто законный король! У него мать – ланконийка.

Силин, слышавшая это сотни раз, покачала головой:

– Да, Астри была прекрасной женщиной, и Джералт – великий воин, но право первородства не у него, да и Астри никогда не была законной женой Тала.

Джура отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Во время тренировок она могла быть совершенно хладнокровной и сохранять ясность мысли, даже когда Силин изобретала очередной трюк. Но когда речь заходила о Роуане и его праве на трон, Джура совершенно теряла голову от обиды за Джералта. За много лет до ее рождения король Тал отправился в Англию поговорить с тамошним монархом и попытаться заключить союз дружбы. Но вместо того чтобы добиваться своей цели, он пренебрег делами Ланконии и поддался чарам ничтожной, ни на что не годной англичанки. Мало того, женился на ней и оставался в Англии два года. Жена произвела на свет двух жалких крошечных малышей, которые оказались слишком слабы, чтобы вернуться в Ланконию вместе с отцом, когда умерла их мать.

Люди толковали, что после возвращения домой Тал уже никогда не был прежним. Отказался жениться на приличной ланконийке из хорошей семьи, хотя на некоторое время взял в свою постель прекрасную, благородную Астри. Она родила Талу Джералта, сына, которым пристало гордиться каждому мужчине, но отец остался равнодушен к ребенку. В отчаянии, надеясь вынудить Тала жениться на ней, Астри попросила разрешения выйти замуж за Джоста, самого доверенного охранника короля. Тал едва соизволил пожать плечами в знак согласия. Через три года после рождения Джералта Астри произвела на свет Джуру.

– Джералт имеет право на трон, – повторила Джура уже спокойнее.

– Но Тал выбрал другого. Если он хочет, чтобы королем стал сын от англичанки, мы должны уважать его волю.

Джура принялась рассерженно чистить рыбу.

– Я слышала, что он белокож и светловолос. Боюсь, он так же тонок и хрупок, как пшеничный колос. У него есть и сестра. Уж она, несомненно, будет ныть и жаловаться на отсутствие привычных удобств. Как мы сможем почитать короля-англичанина, который ничего о нас не знает?

– Тал много лет назад послал к нему Фейлана. Я слышала легенды о мудрости этого человека.

– Ба! Он – из пойленов, – презрительно бросила Джура, имея в виду другое племя ланконийцев. Члены этого племени считали, что могут сражаться словами. Молодых людей обучали чтению и письму, а не обращению с мечом. – Как может пойлен научить человека быть королем? Что он знает о битвах? Когда племя зернас нападет на наш город, новый король, скорее всего, попытается умилостивить их волшебными сказками, пока бедняги от скуки не попадают с коней.

– Джура, ты несправедлива! Мы еще не видели этого человека. Он сын Тала и…