Николай I - Попаданец (СИ) - Донцов Петр Алексеевич - Страница 19

- Я выйду, посмотрю, а ты с Еремой и младшими пока вытаскивайте все и кладите на стол и на лавки. Ежели что, на чердаке отсидимся.

Выйдя на улицу, он увидел, что вода уде лижет подошвы сапог. Сосед как раз запрягал лошадь в телегу.

- Ты куда? - спросил Никифор.

- К брату, - ответил сосед. – Он подальше от реки живет. Глядишь, вода до него не доберется. Я как раз к реке шел, гляжу, народ от реки бежит. Кричат, что вода из берегов вышла. Ну, вот я скорее к себе.

- Надобно и мне в лавку бежать, - сказал Никифор.

- Да уж, ответил сосед, вона водица как поднялась.

Забежав в дом, купец лишь сказал жене, что он бежит в лавку, и наказал ей вытащить, что сможет из подвала, а детей разместить на чердаке. Сам мол, как только вытащит ценные вещи наверх, вернется домой.

Когда Никифор Иванович подбегал к лавке, вода уже просачивалась через порог. Отперев дверь подвала, купец торопливо сбежал по лестнице вниз, держа в руке свечу. Вода уже капала в подвал, быстро проникая между ящиков и узлов. Поставив свечу на ящик, Никифор Иванович начал торопливо складывать самые ценные товары в пустой ящик, а в это время вода потоком хлынула в небольшой подвал…

«И разверзлись хляби небесные» - думал отец Михаил, наблюдая за разбушевавшийся стихией с высоты колокольни. Небо и вода слились в одно целое, размытое пятно. И лишь лучи тусклого солнца, кое-где пробивающиеся из-за туч, рисовали неточную границу между зеленоватой водой и сероватым небом. Колокольня располагалась на небольшом холме, и с нее, в ясный, солнечный день прекрасно был виден весь Петербург. Недаром здание колокольни иногда использовалось пожарными, дабы определить, где именно возник пожар. Сейчас же все вокруг было залито водой из поднявшейся Невы, и лишь обломки зданий и мусор бурлящим потоком неслись в сторону залива. Кое-где можно было разглядеть людей, цепляющихся за бревна, или сидящих на воротах, которые волею судьбы превратились в импровизированные плоты.

Еще вчера вечером с залива подул сильный ветер, а позже поднялась буря. И хотя на башне Адмиралтейства зажгли фонари, предупреждающие жителей об угрозе наводнения, никто не ожидал, что вода поднимется так высоко. Граф Милорадович, петербургский генерал-губернатор пытался организовать помощь пострадавшим, самолично подбирая утопающих на свой катер. Но, увы, множество лодок попросту сорвало потоками воды и разбило о стены домов. Поэтому плавсредств хронически не хватало.

Зимний дворец стоял как скала посреди бушующего моря, в которое превратилась Дворцовая площадь, и волны с ревом били по стенам дворца, обдавая верхние этажи брызгами и пеной. Огромные, тяжелые баржи, что доставляли в город продовольствие, как щепки неслись вверх по реке. Одна из них застряв на гранитном парапете Летнего сада, так и осталась стоять на нем, изредка колеблемая волнами.

К трем часам дня вода, наконец, стала убывать, а к вечеру река ушла обратно в берега. На следующее день, наконец, вышло солнце, освещая изуродованный стихией город. А еще через год, лишь памятные таблички напоминали горожанам о происшедшем. А Никифора Ивановича в этом городе уже не было.

Глава 32.

Наступил новый 1825 год. Рождество я поревел с семьей в Москве. Насколько я помнил, это был последний год Николая Павловича, то есть меня, в качестве великого князя и цесаревича. В настоящей истории, в ноябре мой брат умер во время поездки в Таганрог, а далее было межцарствие и восстание декабристов. Поэтому, на финишной прямой я ускорил подготовку к потенциальному конфликту за престол. Ведь на него надо было не только взойти, надо было еще удержаться и консолидировать бразды правления в своих руках.

В Москве я встретился с капитаном Гофманом. Из Персии стали доходить первые слухи о подготовке Фетх Али-шаха и наследника престола к войне против России. К этому их активно подталкивали англичане, помогавшие шаху деньгами, оружием и инструкторами. Наследник престола Абасс-Мирза, был молод и горяч. Модернизировав армию с помощью англичан, он горел желанием вернуть земли, утерянные после недавней войны с Россией. Наших войск в Грузии, на потенциальном театре военных действий, было кот наплакал. Одна разбросанная по гарнизонам дивизия.

Хотя я знал, что будущую войну мы выиграем, но получше подготовиться, никогда не мешало. Для этого малый генштаб капитана Гофмана проработал планы на случай войны, а так же приготовил довольно подробные карты местности, ибо весь генштаб побывал на потенциальном театре военных действий, благо с генералом Ермоловым у меня были хорошие отношения, и в такой малой просьбе, как помочь молодым офицерам, он мне отказать не мог. После, эти планы были отшлифованы с помощью генерала Паскевича.

Инфраструктура на Кавказе была развита слабо, а климат был жарким и нездоровым. Поэтому содержание большого войска в начале XIX века было чревато повышенной смертностью от эпидемий. Часто во время войн на Кавказе, больше солдат гибло от болезней, чем в бою. Поэтому довести всю армию на поле боя было нелегко. Исходя из этого, мы панировали послать еще одну дивизию, чтобы более оперативно реагировать в случае войны, а так же держать еще одну дивизию на Кубани. Так как сейчас я ничего не решал, то эти планы были на будущее. Генерал Ермолов, при всех своих достоинствах, был упрямым и властным человеком, не любившим вмешательство в свои дела. Поэтому я решил не посвящать его в свои планы.

Группа капитана Соколова была расширенна до сорока человек. Особенно был расширен Петербуржский отдел. Борьба за власть обычно происходит в столицах. Взять ту же Французскую или Русскую революции. Главные события происходили именно там. В столицах обычно скапливаешься достаточно денег и люмпенов, которые за эти деньги пойдут за пламенными вождями. Именно для этого и требовались дополнительные люди, чтобы отслеживать потенциальных претендентов на власть и подстрекал. Я надеялся, что в случае возникновения проблем, я буду заранее о них оповещен.

С генералом Паскевичем у меня установились очень теплые отношения, и в случае чего, я мог рассчитывать на его корпус, находящийся в неподалеку, в Прибалтике. С графом Милорадовичем я тоже довольно часто общался. С того памятного пожара его отношение ко мне изменилось. Он видел во мне молодого поборника реформ. Поскольку я был наследником престола, эти реформы могли осуществиться. А так как генерал командовал Петербуржским гарнизоном, его поддержка была очень важна. Именно он в итоге и поддержал настоящего Николая, сам погибнув во время восстания. Но именно в итоге, а не сначала. Но я надеялся, что в моем случае ситуация будет иная.

Кроме перечисленного, я лично командовал Измайловским и Егерскими полками. За время моего командования, я сменил часть офицеров, предпочитая порой менее знатных, но более толковых, что сказалось на их боеспособности. В преданности солдат я не сомневался, ибо я заботился о нормальном снабжении и питании. Простые солдаты остро чувствуют эту разницу. Благо у меня были средства их таким образом мотивировать.

Я не развил лихорадочную деятельность, что бы не вызывать подозрений, но потому как к моменту смены власти я начал готовиться заранее, к началу 1825 года мои усилия начали приносить свои плоды.

Глава 33.

Второго сентября Александр отбыл в Таганрог. Там он планировал провести всю зиму. Императрица Елизавета Алексеевна была довольно болезненной, но отказывалась ехать на воды за границу. Поэтому было решено провести зиму в Таганроге, где климат мягче, а Петербург так далеко. Брат с супругой тяготились светской жизнью и посему оба были рады побыть подальше от двора и его интриг. Лишь только я знал, что в Петербург они больше не вернуться.

С Елизаветой у меня сложились хорошие отношения. Она была очень теплым и отзывчивым человеком. Ей не повезло в браке, и она всю жизнь провела с нелюбимым человеком, третировавшим ее. Это я о моем брате. Несмотря на это Елизавета осталась отзывчивой и простой в общении. Почти все свои деньги она жертвовала на благотворительность. Хотя она и была императрицей, главной женщиной империи была моя мать, Мария Федоровна. Что при ее властности и желании все контролировать было не удивительно. Отношения со свекровью у Елизаветы тоже не сложились. От сложностей в личной и придворной жизни она нашла пристанище в религии. В эти времена религиозность была нормой, но Елизавета стала набожной, с явными признаками мистицизма. Благо православие к этому располагало. Мне же она нравилась именно своими человеческими качествами, а еще мне было ее немого жалко. Ведь ее жизнь была испорченна династическим браком. Ей же более подходило быть женой немецкого дворянина средней руки. В тихой, бюргерской атмосфере она была бы более счастлива. Елизавета чувствовала мою симпатию, и отвечала мне тем же.