Стриптиз на гонках - Бартоломью Нэнси - Страница 12

— Кьяра, — многозначительно сказал он, — ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Позвони Лосю и скажи, что тебе нужна его помощь. Вы одна семья, для него провернуть это дело — пара пустяков.

Сестра Мари Роз учила нас, что за вранье рано или поздно приходится расплачиваться. Она вдалбливала эту истину в наши головы каждый день все годы учебы в католической школе. Я ее слушала, но мне почему-то всегда казалось, что расплата грозит со стороны Господа Бога, а уж никак не со стороны Винсента Гамбуццо. И вот теперь мне пришлось пожинать плоды собственной лжи: когда-то я сказала своему боссу, чтобы он не пытался меня дурачить, потому что у меня есть связи в мафии, и что если Винсент посмеет причинить мне хотя бы малейшее неудобство, семья камня на камне не оставит от “Тиффани”.

— Винсент, — осторожно предложила я, — не думаю, что стоит беспокоить Лося. Это дело местное, по-моему, тут больше подойдут ваши люди, ведь они тоже местные.

Винсент покачал головой. Я знала, что он блефует, нет у него никаких людей, ни местных, ни неместных. Но настал момент истины — если я не предъявлю ему на блюдечке Лося, вскоре мои растерзанные внутренности будут разбросаны по всему “Тиффани”.

— Ладно, Винсент, позвоню, но обещать ничего не могу. Панама-Сити вне его юрисдикции. И еще одно: нам-то это дело кажется чрезвычайно важным, но Лось может отнестись к нему по-другому.

Винсент снял телефонную трубку и сунул ее мне в руки.

— Звони.

Я уставилась на телефон, потом на Винсента. Сердце забилось так сильно, что мне стало жарко. Некоторое время я молчала, потом рассмеялась.

— Нет, Винсент, так дело не пойдет. Я не собираюсь ему звонить, пока ты стоишь над душой. Во-первых, мы говорим по-итальянски, а во-вторых, если он, не дай Бог, догадается, что нас слышит кто-то посторонний, не член семьи, то мне не поздоровится. Да и вообще я не могу позвонить ему напрямую, нужно набрать номер, оставить сообщение, а потом ждать, когда мне перезвонят. Это может занять несколько часов.

На скулах босса заиграли желваки, но он не собирался отступать.

— Звони.

Делая вид, что Винсент мне надоел, я взяла трубку.

— Отвернись, — потребовала я, — не хочу, чтобы ты видел, какой номер я набираю.

Винсент тяжко вздохнул и снова повернулся к буфету и моему шоколаду. Но я знала, что он прислушивается к щелканью кнопок, поэтому сделала единственное, что могла в этой ситуации, — набрала номер родителей.

— Алло?

Мама всегда отвечает по телефону таким тоном, словно боится, что могут звонить из полиции или из похоронного бюро. И наверное, ее опасения не совсем беспочвенны, учитывая, что папа и три моих брата работают в пожарной охране, а младший брат служит в полиции.

— Это Кьяра, — сказала я.

— О, это ты! — Мама вздохнула с облегчением. Она набрала в грудь побольше воздуха, явно приготовившись задать мне те четыреста восемьдесят вопросов, которые задает всегда, но я опередила ее.

— Мне нужно оставить сообщение для Лося.

Я покосилась на Винсента. Тот повернулся и весь обратился в слух.

— Лося? Господи, Кьяра, кто это такой? — воскликнула мать. — Кьяра, что с тобой? Что за Лось? Я его знаю?

— Нет, — сказала я, — это меня устраивает. Если не позже чем завтра, то я согласна.

Мамино удивление сменилось паникой.

— Подожди, я позову к телефону папу. — В трубке послышался шорох, я поняла, что она зажала микрофон ладонью, потом приглушенный крик. — Фрэнк, Фрэнк, иди сюда. Звонит Кьяра, мне кажется, ей нужно поговорить с тобой.

— Большое спасибо, — быстро проговорила я. — Значит, завтра я буду ждать вашего звонка.

Я повесила трубку и посмотрела на Винсента, одновременно незаметно нажав пальцем кнопку отключения звонка. Ясно, что через пару минут родители станут названивать мне, чтобы узнать, что происходит.

Винсент улыбнулся.

— Умница. Посмотрим, что будет дальше.

— Будь поосторожнее с желаниями, Винсент, — сказала я. — Может статься, ты получишь больше, чем рассчитывал.

Он кивнул с понимающим видом.

— Кьяра, чрезвычайные ситуации требуют чрезвычайных мер. Я постараюсь, чтобы я и мой клуб могли предоставить Лосю Лаватини все, что ему может понадобиться. Передай ему, что я очень признателен и что Винсент Гамбуццо умеет быть благодарным.

Босс встал и заторопился к двери, раздувшись от важности и от самодовольного сознания, что ради благородного дела отмщения он призвал на помощь мафию.

Закрыв дверь за боссом, я прошла в гостиную и встала перед большим зеркалом.

— Привет, — сказала я басом собственному отражению. — Позвольте представиться:. Большой Лось Лаватини к вашим услугам. Поговорим о вашем деле…

Глава 8

Там, откуда я родом, в северо-восточных пригородах Филадельфии, когда кто-нибудь умирает, все соседи приходят на похороны. Это дань уважения и, хотя в этом не хочется признаваться, зачастую проявление любопытства. Приехав на работу на следующий день после смерти Руби, я была приятно удивлена, обнаружив, что танцовщицы придерживаются тех же принципов — если, конечно, дело не в том, что Винсент Гамбуццо — гений рекламы.

— Кьяра, — окликнул он, когда я вошла в клуб со служебного входа. — Пора заняться делом. Но мне нужно с тобой поговорить, пока ты не начала.

Я посмотрела на часы. Было совсем рано, всего семь.

— Винсент, я не опоздала, — недовольно возразила я. Подойдя ближе, я разглядела, что у шефа на скулах играют желваки. Значит, Винсент уже изрядно накрутил себя.

— Ты с ним связалась? — спросил он.

— Тише, Винсент, — прошипела я, оглядываясь по сторонам в притворном ужасе. — Не болтай здесь! Я же сказала, что обо всем позабочусь, значит, позабочусь.

Босс кивнул.

— Слушай, это еще не все. Сегодня я собрал здесь кое-кого, некоторые клубы прислали своих представителей. — Видя, что я не понимаю, он пояснил: — Ну, знаешь, дань уважения и все такое. ПДЛ.

— Что-что они сделали?

Винсент надулся, как бойцовый петух.

— Да-да, я тут поговорил кое с кем из ребят, все выражают соболезнования. Когда я упомянул, что надо бы отдать дань уважения погибшей, они меня поддержали. Прислали своих лучших девочек.

Надо отдать должное Винсенту, это был отличный рекламный ход. Лучшие таланты города, танцовщицы изо всех клубов соберутся в “Тиффани”. Во всей округе ни один мужчина не пропустит такое зрелище.

— Я хочу, чтобы ты взяла на себя координацию вечера. Собери девочек, расскажи, чего ты от них хочешь и сколько времени им нужно оставаться на сцене. Задай тон, Кьяра.

— Винсент, ты невозможный тип!

С одной стороны, мне хотелось надавать боссу пощечин за то, что он эксплуатирует память Руби в своих интересах. Но с другой, то, что он затеял, должно было помочь “Тиффани” превратиться из “места, где выступала та убитая девушка”, в “клуб, где так любили бедняжку, которую убили на треке”. Идея была одновременно и блестящая, и отвратительная. А еще, черт побери, от меня зависело, чтобы все это стало настоящим вечером памяти Руби, таким, каким он должен быть.

— Говоришь, мне предоставлена полная свобода делать все по-своему?

— Все будет, как ты скажешь, Кьяра.

— Ладно. — Я повернулась и пошла в гримерную переодеваться. — Тогда не лезь к нам, пока я сама тебя не позову. Не хочу, чтобы ты болтался под ногами.

Винсент был в ярости, но не забыл о том, что сам только что пообещал мне, и потому не мог себе позволить послать меня к черту.

— Кьяра, в твоем распоряжении два часа, — прорычал он, — чтобы в девять была на сцене, и не вздумай заставить нас ждать.

Я не удостоила его ответом. У меня было всего два часа на то, чтобы подготовить настоящий вечер памяти Руби, и именно этим я собиралась заняться.

Глава 9

Ровно в девять вечера над сценой клуба “Тиффани” поплыл легкий дымок. Я велела Ральфу, рабочему сцены, заменить наш обычный красный задник на черный бархат. В одну минуту десятого занавес медленно раздвинулся. В центре сцены стояла я — в облегающем платье из черного бархата, волосы подобраны и заколоты на макушке.