"Молва" - Поляков Борис - Страница 25

дворник кивнул на тело Садового, — любил больше

у них чаи гонять. Да и недавно он тут поселился, не то

в конце сентября, не то в начале октября.

«Может, действительно навещал свояк», — подумал

Друмеш про себя, а вслух сказал:

— Был у него свояк, верно, но только погиб он,

под бомбу попал.

— Как — под бомбу? — Дед оторопело заморгал

глазами, испуганно шмыгнул носом.

— Бомба, она разве разбирает, где хороший человек,

а где плохой? Упала на голову человеку — и все тут...

— Неужто были грабители? А я-то еще думал,

почему они так поздно к нему?

Соседки, толпившиеся в дверях и норовившие

заглянуть внутрь, в квартиру, лихорадочно зашушукались...

Эх, если бы знал «проницательный» дед-дворник, кто

перед ним, кому он по простоте душевной описал

внешность поздних гостей «Ангела»! Но не раскусил он

«двоюродного брата» Садового, принял его искусную

игру за чистую монету. А вскоре, сам того не ведая и

не желая, оказал ищейкам сигуранцы еще одну услугу.

И случилось это так...

Харитон и Друмеш шли по Преображенской.

Недалеко от полицейского участка они увидели шагавшего

им навстречу знакомого старика.

— Куда путь держим? — спросили они,

поздоровавшись с ним за руку.

— Гуляю, здоровье поддерживаю, — ответил

старик, обрадовавшись встрече и возможности посудачить

о том, о сем.

Вдруг он встрепенулся, прищурил глаза.

98

— Эка, неужто они?!

Харитон и Друмеш посмотрели в сторону, куда

показывал дворник.

— Во-он, видите? — горячечно прошептал старик.

По противоположной стороне улицы шли, о чем-то

оживленно разговаривая, двое — высокий мужчина в

длинном коричневом пальто и шляпе и мальчишка в

кубанке... Федорович и Яша.

— Глаза стали не те, — пожаловался дворник, —

но кажется, они, те, что заходили тогда вечером к

вашему родственнику... Точно, они!

Контрразведчики молча выразительно

переглянулись, пожелали дворнику «хорошего здоровьица» и чуть

ли не бегом направились вслед за свернувшими за угол

дома, на соседнюю улицу, высоким мужчиной с

ястребиным носом и его маленьким спутником...

В тот же вечер переодетый локатинент Друмеш

постучался на квартиру к Федоровичу и, представившись

работником городской примарии, попросил его пройти

с ним. «Выправка кадрового офицера, — определил

Федорович, окинув взглядом стройную фигуру

«работника примарии». — Не иначе, как из сигуранцы».

Он шагал рядом с молчавшим Друмешем и проклинал

тот день, когда согласился остаться в подполье.

Собственно, как это произошло? — подумал он. — Почему

он оказался в особом чекистском отряде? Это же

форменное недоразумение, случайная ошибка. Какой он,

к черту, чекист?! Всю жизнь он был связан с

торговлей: то заведовал разливочным цехом на пивоваренном

заводе, то руководил колбасной фабрикой, то был

управляющим облвинтреста. Года два, правда, заведовал

продовольственным магазином областного управления

НКВД, а поэтому и писал в анкете: с такого-то по

такое-то время — служба в НКВД.

Досадная, глупая строчка в анкете! Пустяк, в

сущности, почти описка, каких-нибудь два-три слова,

неточно зафиксировавших суть дела. Никакого,

абсолютно никакого отношения не имел он к НКВД. Нет, раз

уж так вышло, раз не миновать разговора начистоту

с новой властью, то он попросит, точнее потребует,

чтобы она, эта новая власть, подошла к нему

объективно. Видит бог, о подполье он и не помышлял. Да и

какой из торгового работника, далекого от политики,—

подпольщик? Даже смешно... Как все это получилось?

7*

99

Он им расскажет. Он работал директором конторы

культторга. В контору и склад попала бомба. После

бомбежки он прибежал в горком партии, чтобы

выхлопотать транспорт и вывезти наиболее ценные товары.

Дело, конечно, было не в балалайках и роялях, а в том,

чтобы убраться подобру-поздорову подальше от грохота

и ужасов войны. Но в горкоме его появление в такое

время расценили по-своему и вместо грузовика

предложили... должность комиссара в формировавшемся

строительном батальоне. Он не возражал, согласился.

Впрочем, имело ли смысл возражать, отказываться от

комиссарства? Мигом отобрали бы партбилет, а без

него что за жизнь? Да, несколько дней он был в

строительном батальоне, ремонтировал на границе мосты и

дороги. А потом «заболел», отстал от батальона и

оказался в Одессе. Надеялся отсидеться, затеряться в

неразберихе военного времени, но не вышло. Однажды

встретил знакомого из облторготдела, а тот сосватал

его на должность управляющего главпарфюмера.

Нелепая была работа по военному времени, но что было

делать? Все чем-нибудь занимались: одни рыли окопы,

другие в этих окопах воевали. Он тоже не бил баклуши.

Ну, а потом его вызвали в отдел кадров и «как

бывшему чекисту» предложили пойти на подпольную

работу — в анкете же черным по белому было написано,

что он когда-то работал в НКВД!.. Отказаться он не

мог — лишился бы сразу всего на свете. Как

руководитель филиала партизанского отряда Бадаева он

сделал немного, так немного, что новая власть могла бы

отнестись к нему снисходительно, тем более что он

чистосердечно расскажет и о себе и об отряде... Впрочем,

вся его деятельность в основном сводилась к тому, что

он приказывал соблюдать конспирацию и отговаривал

бойцов-подпольщиков от проведения крупных

диверсий. Вот и Якову Гордиенко недавно он помешал

взорвать Дом офицеров на улице 10-летия Красной Армии.

За диверсии, которые были совершены бадаевцами и

группой Гордиенко, он не в ответе. Бадаев сам по себе,

а Гордиенко подчинялся больше Бадаеву, чем ему,

Федоровичу... Единственный грех на его совести —

убийство Садового. Почему он это сделал? Боялся

разоблачения, боялся...

—- Сюда, пожалуйста, — прервал его размышления

Дпумеш.

100

Как от удара, Федорович содрогнулся, побледнел:

«работник примарии» вводил его в сигуранцу...

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ МОСКВЫ

«...На некоторое время прекратите связь со своими

людьми, работающими в городе. Ваше сообщение о том,

что для блокады одесских катакомб сосредоточено

16-тысячное войско, подтверождается. Учтите, что за

входами в катакомбы, кроме открытого наблюдения,

установлена тайная слежка полевой жандармерии

противника. Примите все меры к сохранению себя и своего

подполья, реже выходите в эфир».

Эту радиограмму Владимир Александрович не

получил. Радист в катакомбах принял ее спустя

несколько часов после того, как вместе со связной Тамарой

Межигурской капитан Бадаев ушел в город на встречу

со «Стариком».

ОТВЕТ ЦЕНТРУ

«...Последний срок возвращения был назначен на

вечер десятого февраля. В этот день «Кир» * и его

связная не вернулись.

Чтобы выяснить причины задержки, послали в город

вторую связную — Тамару Шестакову. Дали указание —

при любой обстановке в городе возвратиться в тот же

день в катакомбы. Связная не вернулась. Ее нет до

сих пор...»

Оказалось, что есть вещи более страшные, чем

газовая атака, — предательство. Именно об этом и

свидетельствуют строчки из архивных документов.

«Гордиенко готовился к выполнению большого и

трудного задания по взрыву дома, где находилась

комендатура. Но в результате предательства Бойко-Фе-

доровича юный герой был схвачен ночью во время сна

палачами сигуранцы. Вместе с Яшей был схвачен и его

бесстрашный командир и чекистский учитель Владимир

Александрович Молодцов-Бадаев. Арестовала