Мой волшебный мир - Денисенко Кристина - Страница 9

пьеса, 10.07.2013 00:57

Последний танец

Лунный свет проник в комнату через узкую щель между плотными темно-синими шторами. Бледная полоска протянулась от окна и до старой скрипучей кровати, на которой кто-то негромко посапывал, ворочаясь и укутываясь с головой в теплое одеяло. 

На тумбочке стоял стеклянный кувшин, наполовину наполненный водой, и два граненых стакана. На стенках одного из них блестели свежие капельки, плавно стекающие вниз. Вероятно, не так давно из стакана пили. 

Старинные деревянные часы в виде домика монотонно тикали, и черный кот  время от времени задирал морду вверх, будто боялся проспать что-то очень важное. Он поглядывал по сторонам, но, убеждаясь, что ничего сверхъестественного не происходит, снова сворачивался в  клубок и засыпал в мягком кресле, ставшим его излюбленным местом наблюдения.

Но в эту ночь, он и ухом не повел, когда с кровати начало сползать одеяло — бесшумно и медленно, будто его осторожно тянула рука невидимки. Таинственный посетитель на этот раз появился словно ниоткуда. Будто влился в комнату вместе с лунным светом. 

Одеяло продолжало сползать, открывая невидимым взорам красивую девушку. По белоснежной подушке рассыпались длинные черные волосы. Ее тонкая изящная ручка убрала с молодого лица непослушные локоны, открыв безупречные черты. Очерченные брови, прямой нос, нежные пухлые губы и большие выразительные глаза цвета лепестков цикория. Они были распахнуты и недоуменно смотрели в одну точку. 

Мелькнула тень. Одеяло упало на пол, и разбуженная девушка встала с постели. Кончиками пальцев она нащупала комнатные тапочки, обулась, и, не поднимая одеяло, прошла мимо любимого кресла, направившись к окну. Под ее ногами скрипнула половица. 

Зеленые кошачьи глаза загорелись двумя круглыми яркими огнями — началось.

Настасья потянулась, подняв руки над головой, развела их в стороны, и резким движением распахнула шторы. Лунный свет залил всю комнату. Став на цыпочки, она дотянулась к рассохшейся форточке и толкнула ее от себя. Ветер коснулся ее бледного, но красивого лица, густых волос, и  пробежался холодком по невесомой ночной сорочке. Настасья прикрыла глаза, опустив голову набок, позволяя целовать шею почетному гостю — своему ненаглядному Данко. 

— Как ты красива сегодня, — едва уловимый шепот слетал с невидимых губ мужчины. 

Настасья подставляла щеку для ласковых поглаживаний, и он ласкал ее обжигающими прикосновениями. Тело становилось влажным от переизбытка волнительных чувств, а Данко продолжал целовать шею, медленно приближаясь к упругой груди, скрываемой под тонкой тканью.

— Любимый, если бы ты знал, как я тебя ждала, как истосковалась по твоей нежности, дыханию и улыбке. О, Данко! Мой ненаглядный! — чуть ли не пела Настасья, кружась по комнате. 

Кот, не шевелясь, наблюдал за дивным танцем своей хозяйки. Со стороны казалось, что она говорит и танцует сама с собой, но в комнате явно присутствовал кто-то еще. — Призрак мужа Настасьи, погибшего в августе 1941 года под Смоленском.

За последние две недели он приходил к Настасье чаще чем когда бы то ни было. — Каждую ночь. Вдвоем они просматривали старые фото, вспоминали знакомство и первое свидание, целовались, обнимались и, будто бы, строили планы на будущее. 

Вот и на этот раз он снова позвал ее с собой:

— Нам пора, — говорил он спокойно. 

— О, Данко, я не могу. Я еще нужна здесь. Как же они без меня? — спрашивала его Настасья, оглядываясь назад.

— Не думай ни о чем, кроме нашей любви. Дай мне свою руку, доверься. Нас ждет бесконечность. 

Он поманил ее к кровати, и Настасья не стала сопротивляться, поддавшись безумству. 

Скрипнула пружина. Вторая, третья. Они скрипели ритмично в такт стонам Настасьи. 

Все закончилось.

Учащенно дыша, Настасья присела на краешек и, наклонив кувшин с водой, наполнила два стакана живительной влагой. 

— Второй стакан я принесла специально для тебя, — сказала она, улыбнувшись. 

Она протянула его в руки Данко, и долю секунды кот мог наблюдать за повисшим в воздухе стаканом с водой. 

Данко,  ни разу так и не смочив губы, поставил его на место. А Настасья пила жадными глотками и никак не могла напиться, будто знала, что пьет в последний раз.

Вдвоем они легли спать. Он заботливо укрыл ее одеялом и обнял. Настасья погружалась в сон. А кот мог видеть только одно — как его хозяйка снова превращается в седую восьмидесятилетнюю вдову отважного бойца за Родину. 

На утро Настасья не проснулась, и только черный кот знал, что прежде чем умереть, она снова была молодой, красивой, счастливой, любимой и любящей всем сердцем одного единственного мужчину на всей Земле.

мистика и эзотерика, 13.07.2013 00:59

Абрикосовый вкус

Ранним утром Павлос Себастьянович собирал абрикосы, сбитые за ночь настойчивыми ударами проливного дождя. 

В ухоженном саду под зелеными деревьями пахло свежестью и на декоративном газоне блестела роса, но жаркое летнее солнце проворно пробиралось сквозь колышущуюся листву и слепило глаза седовласому дачнику. Он щурился и внимательно смотрел, куда потянуть руку, боясь укусов соседских пчел, облепивших сочные потрескавшиеся абрикосы. 

Когда ведро было наполнено доверху, Павлос Себастьянович уже собирался пойти во двор за вторым ведром — абрикосов было слишком много, но внезапно его остановил женский голос. 

— Доброе утро,  — раздалось за спиной. 

За плетеным забором стояла юная девушка. Она мило улыбалась и застенчиво перебирала в руках кончики длинных волос, ниспадающих через плечо на высокую грудь, вздымающуюся при каждом вдохе. 

Павлос Себастьянович застыл в оцепенении. Не проронив ни единого слова, он разглядывал незнакомку, и в каждой черте находил сходство с той, чей образ часто всплывал в кошмарных снах. — Большие черные и выразительные глаза, обрамленные длинными ресницами; приподнятые очерченные брови; прямой нос, линия которого, если смотреть в профиль, была едина с линией лба; губы небольшие и стиснутые; волосы завитые и скрепленные узлом низко на затылке.  

— Мелисса? — произнес он, хватаясь за сердце.

Девушка ничего не ответила, но, грациозно двигаясь, обошла преграду на пути к  обеспокоенному старику и встала перед ним, всматриваясь в голубые, поблеклые за последние годы жизни, глаза.

— Что с тобой, Павлос? Тебе плохо?  — мелодичный голос девушки звенел, как лесной ручеек. — Или ты не рад мне? 

Она коснулась его щеки кончиками пальцев, ощущая человеческое тепло и страх в каждой клетке морщинистой кожи. 

Павлос Себастьянович из последних сил схватил ее за руку и тут же отпустил, почувствовав ее ледяной холод. 

— Этого не может быть, — простонал он, опускаясь на колени. — Мелисса, неужели это в самом деле ты? 

— Да, дорогой и любимый не одной мной, это я. И пришла я исключительно по одной причине — забрать тебя с собой! Помнишь, как мы мечтали с тобой сбежать на юг? — она приподняла его подбородок и взглянула прямо в глаза, отчего старик стал нервно дергаться, пытаясь что-то сказать, но ни язык, ни губы его не слушались. — Вижу, что помнишь. И я не забыла, как ты бросил меня одну без крошки хлеба и глотка воды в непроходимых зарослях. Но я всегда любила тебя, Павлос. Жаль, что мы так и не смогли быть счастливы на Земле. Из-за тебя я слишком рано простилась с жизнью. Но у тебя есть возможность искупить свою вину и сделать меня счастливой в другом мире, там, куда мы сейчас отправимся. Выбирай, как ты хочешь умереть?

Павлос Себастьянович заплакал, как ребенок. Он сел в траву и закрыл лицо руками, пряча от незваной гостьи нахлынувшие слезы. Но, собравшись с духом, он все же нашел в себе силы продолжить диалог.