Детство Иисуса - Кутзее Джон Максвелл - Страница 5

– Не хочу играть с другими мальчиками. Я хочу быть с тобой и с Альваро.

– Но не все время. Не годится тебе все время быть со взрослыми.

– Не хочу, чтоб ты упал в море. Не хочу, чтоб ты утонул.

– Не волнуйся, я изо всех сил постараюсь не утонуть, честное слово. Гони такие темные мысли прочь. Пусть летят, как птицы. Ладно?

Мальчик не отвечает.

– Когда мы поедем обратно? – говорит он.

– Обратно за море? Мы обратно не поедем. Мы теперь здесь. Вот где мы живем.

– Навсегда?

– На благо. Скоро начнем искать твою маму. Ана поможет нам. А как найдем маму, у тебя больше не будет мыслей вернуться.

– Мама здесь?

– Где-то близко, ждет тебя. Давно ждет. Все прояснится, как только ты ее увидишь. Вспомнишь ее, а она – тебя. Ты, может, и думаешь, что очистился, но нет. У тебя еще есть воспоминания, они просто погребены, временно. Нам пора выходить. Наша остановка.

Мальчик дружит с одной тягловой лошадью, дает ей имя Эль Рей. Хоть он и кроха рядом с Эль Реем, почти не боится. Встав на цыпочки, протягивает пучки соломы, которые громадный зверь принимает, лениво склонив голову.

Альваро прорезает в выгруженном мешке дырку, зерно сыплется ручейком.

– Вот, покорми Эль Рея и его друга, – говорит он мальчику. – Но осторожно, много не давай, иначе у них животы надуются, как воздушные шарики, и придется протыкать их булавкой.

Эль Рей и его друг, вообще-то, кобылы, но Альваро мальчика не поправляет. Он это отмечает.

Его товарищи-грузчики вполне дружелюбны, но до странного нелюбопытны. Никто не спрашивает его, откуда он, где остановился. Он полагает, что они считают его отцом мальчика или, может, как Ана из Центра, – дедушкой. El viejo. Никто не спрашивает, где мать мальчика и почему он весь день болтается в порту.

На пристани есть маленький деревянный сарай, в котором работники переодеваются. На двери нет замка, но все вроде запросто складывают в сарае свои робы и ботинки. Он спрашивает у работников, где ему купить себе робу и ботинки. Ему пишут адрес на клочке бумаги.

Он спрашивает, сколько примерно может стоить пара ботинок.

– Два, может, три реала.

– Это же очень мало, – говорит он. – Да, меня зовут Симон.

– Эухенио, – говорит писавший.

– Можно спросить, Эухенио: ты женат? У тебя есть дети?

Эухенио качает головой.

– Ну, ты еще молод, – говорит он.

– Да, – уклончиво говорит Эухенио.

Он ждет, что его спросят о мальчике, – о мальчике, который с виду его сын или внук, а на самом деле нет. Ждет, что его спросят, как мальчика зовут, сколько ему лет, почему он не в школе. Зря ждет.

– Давид – мальчик, за которым я приглядываю, еще слишком мал, чтобы в школу ходить, – говорит он. – Ты не знаешь, тут где-нибудь есть школы? Тут есть, – он подбирает слово, – un jardin para los niños?

– В смысле игровая площадка?

– Нет, школа для маленьких детей. Школа, которая до обычной школы.

– Прости, ничем не могу помочь. – Эухенио подымается на ноги. – Пора за работу.

На следующий день, как только раздается свисток на обед, на велосипеде приезжает незнакомец. В шляпе, черном костюме и при галстуке он смотрится на пристани чужеродно. Слезает с велосипеда, приветствует Альваро как старого знакомого. Штанины у него прищеплены зажимами, которые он не заботится снять.

– Это казначей, – говорит голос рядом. Эухенио.

Казначей распускает ремни велосипедного ранца, снимает клеенку, под ней обнаруживается крашенный в зеленую краску железный денежный ящик, который он устанавливает на перевернутую бочку. Альваро подзывает людей. Один за другим они делают шаг вперед, называют свое имя и получают зарплату. Он ждет своего череда в конце.

– Звать Симоном, – говорит он казначею. – Я новенький, меня может еще не быть у вас в списках.

– Есть, вот, – говорит казначей и отмечает его имя в списке. Он пересчитывает деньги – в монетах, их столько, что они оттягивают ему карманы.

– Спасибо, – говорит он.

– Пожалуйста. Вам причитается.

Альваро откатывает бочку прочь. Казначей снова пристегивает денежный ящик к велосипеду, пожимает руку Альваро, приподнимает шляпу и уезжает с пристани.

– Что собираешься делать сегодня вечером? – спрашивает Альваро.

– Ничего не собираюсь. Может, прогуляюсь с мальчиком. Если здесь есть зоопарк, я бы сводил его туда – посмотреть на животных.

Суббота, полдень, конец рабочей недели.

– Хочешь – пойдем со мной на футбол? – спрашивает Альваро. – Твоему юноше футбол нравится?

– Он маловат еще для футбола.

– Надо же когда-нибудь начинать. Игра – в три. Встретимся у ворот, скажем, в два сорок пять.

– Хорошо, но у каких ворот, где?

– У ворот стадиона. Там одни ворота.

– А где стадион?

– Иди по тропинке вдоль реки – не пропустишь. Отсюда минут двадцать, думаю. А если пешком не хочешь – садись на автобус номер 7.

Стадион дальше, чем говорил Альваро: мальчик устает и мешкает, они опаздывают. Альваро уже у ворот, ждет их.

– Быстрее, – говорит он, – они того и гляди начнут.

Они проходят в ворота на стадион.

– Нам не надо купить билеты? – спрашивает он.

Альваро смотрит на него странно.

– Это футбол, – говорит он. – Игра. Чтобы посмотреть игру, не надо платить.

Стадион скромнее, чем он себе представлял. Поле отгорожено веревкой, крытые трибуны рассчитаны на тысячу зрителей, не более. Они без труда находят места. Игроки уже на поле, пинают мяч, разогреваются.

– Кто играет? – спрашивает он.

– «Причалы» – они в синем, а в красном – «Северные холмы». Это игра лиги. Игры чемпионата – по утрам в воскресенье. Услышишь гудок воскресным утром – значит, проходит игра чемпионата.

– Ты за какую команду болеешь?

– За «Причалы», конечно. За кого же еще?

Альваро, похоже, в хорошем настроении, возбужден, даже кипуч. Он рад за Альваро – и благодарен за то, что бригадир его выделил, предложив свою компанию. Альваро кажется ему хорошим человеком. Вообще-то все его товарищи-грузчики кажутся ему хорошими людьми – работящие, дружелюбные, любезные.

В первую же минуту матча команда в красном делает простую ошибку в защите, и «Причалы» забивают гол. Альваро вскидывает руки и издает победный клич, после чего поворачивается к мальчику.

– Видал, юноша? Видал?

Юноша не видал. Ничего не понимая в футболе, юноша не ухватывает, на что ему обращать внимание – на мужчин, которые бегают по полю взад-вперед, или же на море чужих людей вокруг.

Он берет мальчика к себе на колени.

– Смотри, – говорит он и водит пальцем, – они пытаются загнать мяч в сетку. А человек вон там, в перчатках, – вратарь. Ему надо поймать мяч. По обе стороны поля есть по вратарю. Когда мяч попадает в сетку, это называется «гол». Команда в синем только что забила гол.

Мальчик кивает, но мысли его где-то бродят.

Он говорит тише:

– Тебе не надо в туалет?

– Есть хочу, – шепчет мальчик в ответ.

– Я знаю. Я тоже. Нужно к этому привыкнуть. Погляжу в перерыве, можно ли раздобыть жареной картошки или арахиса. Хочешь арахис?

Мальчик кивает.

– Когда перерыв? – спрашивает он.

– Скоро. Но сначала футболистам нужно еще поиграть и попробовать забить еще голы. Смотри.

Глава 4

Вернувшись тем вечером к себе в комнату, он находит записку, подсунутую под дверь. Записка от Аны: «Не хотите ли вы с Давидом на пикник в честь новоприбывших? Встречаемся завтра в полдень, в парке, у фонтана. А.».

В полдень они у фонтана. Уже жарко – даже птиц словно сморило. Они устраиваются под раскидистым деревом, вдали от шума машин. Ана появляется чуть погодя, несет корзину.

– Простите, – говорит она, – спешное дело.

– Сколько нас будет? – спрашивает он.

– Не знаю. Может, полдесятка. Посмотрим.

Они ждут. Никто не приходит.