Крестная мать - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 103

— Мы предлагаем, чтобы ваши мужчины говорили следователям следующее. Первое. Никакой машины с оружием не было. Это чья-то шутка, злой вымысел, блеф! Фантазия. Может быть, того же погибшего Косова, который решил выслужиться как чеченец перед русскими коллегами по милиции. Те, кто оказался в «кадиллаке», поверили в этот бред и понеслись вдогонку. Второе. Парень с автоматом оказался в машине случайно, попросил подвезти. Никто его не знает и никто, разумеется, даже не подозревал, что у него в сумке — автомат. Третье. Выстрелы по вертолету он открыл из хулиганских побуждений, для всех сидящих в «кадиллаке» это было полной неожиданностью.

— А с вертолета зачем стреляли?

— Дали предупредительные выстрелы. Если бы не было ответной хулиганской очереди, не стал бы стрелять гранатометчик, не произошло бы трагедии.

— А как объяснить, что все наши мужчины оказались в «кадиллаке»?

— Ну как… На природу выпить поехали. Решили прокатиться на шикарной иномарке, шофер знакомый… Это мелочи, Татьяна Николаевна.

— Все это мужские дела, Аркадий, — нейтрально проговорила Татьяна. — Нас с Изольдой в машине не было.

— Да, не было. Но в тюремной больнице сидит, а точнее лежит, далеко не безразличный вам человек. Мы хорошо знаем это, потому и пришли.

— Все вы знаете. Конечно.

— И еще, всех нас крепко связывают последние события, очень крепко! — невозмутимо продолжал Ка-менцев. — Я вам и советую: повлияйте на Тягунова, на Игоря Зацепина, он ваш крестный сын. Особая статья — Дорош. Но его жена умная, без авантюрных наклонностей женщина, мы с ней беседовали. Она обещала поговорить с мужем. А вы — со своими мужчинами. Постарайтесь найти с ними общий язык. Игорь — мальчик с норовом. Вроде бы верно служил моему другу Феликсу Ивановичу, а на самом деле вел двойную жизнь. Нехорошо. Угнал у своего босса машину, повез на «операцию» вооруженную банду.

— Они не банда! — почти крикнула Изольда. — Это меня били и мучили ваши бандиты! До сих пор синяки не прошли.

— Ладно, это формальная логика, не более, — поморщился Каменцев. — Настало время забыть обиды и всем постараться уйти от беды. Всем, черт возьми! Как вы этого не понимаете? Сколько можно вас убеждать? Вы же образованные люди. А вы, Татьяна Михайловна, просто талантливый инженер. И мы с вами обеими готовы продолжить сотрудничество, партнерские, доверительные отношения. Но в ближайшем будущем. А сегодня нужно срочно определиться и дуть в одну дуду. Насколько нам известно, следствие идет пока только по факту перестрелки и гибели людей. И если Тягунов, Дорош и Игорь будут говорить то, что я вам предлагаю… Ясно: виновным окажется дезертир Петушков, или как там его, а с мертвых что спросишь?.. И Косов хорошо вписывается: решил отличиться, клюнул на чей-то ложный сигнал, начальству не доложил. Типичный карьерист. Ему подсунули дезинформацию, а он поверил… Короче так, Татьяна Николаевна, — пошел Каменцев в открытое наступление, видя, что Морозова не реагирует должным образом, — если ваш Тягунов — любовник Тягунов, имейте в виду, так будет фигурировать в официальных документах!.. Так вот, если Тягунов, Дорош и этот мальчик-шофер, ваш крестный, развяжут языки…

— Хватит нас запугивать, Аркадий! — вспылила Татьяна. — Целый час долбите, долбите!.. Ничего вы здесь страхом не. добьетесь.

Аркадий понял, что пережал, сбавил тон. Приложив руки к груди, мило и виновато улыбнулся.

— Никто не запугивает, что вы, Татьяна Николаевна. Бог с вами! Просто мы с Феликсом Ивановичем призываем вас к разумным и адекватным решениям. Вы проиграли, надо признать. Но мы, победившие, хотим оставаться великодушными. И более того, протягиваем вам руку дружбы. Во второй раз, не забывайте.

— У наших мужчин своя голова на плечах, Аркадий. Мы, женщины, не можем им диктовать. Если они сочтут нужным говорить…

— В таком случае, мы тоже не будем молчать! — не выдержал, взвился Дерикот, но Аркадий положил ему на колено руку — успокойся, дескать, лучше помолчи.

Одного утихомирили — Изольда взорвалась:

— Тогда и я вспомню, как вы меня пытали на даче! Лекарствами кололи, изнасиловать хотели.

— У каждого из нас есть что вспомнить, Изольда Михайловна. — От Аркадия исходила сама любезность. Он прямо-таки с нежностью смотрел на Изольду. — Но если нужно сегодня, сейчас! Времени нет. Уже несколько дней ваши мужчины за решеткой. Их подлечат и начнется следствие. За решеткой можем оказаться все мы. К этому, что ли, вы стремитесь?

Женщины подавленно молчали.

— В общем так, Татьяна Николаевна, — Аркадий встал. — Вы в срочном порядке идете на свидание к Тягунову. Завтра у нас выходной? Значит, в понедельник. Говорите с ним, просите, убеждайте. Пусть все трое навешивают на рты большие висячие замки, какими амбары раньше закрывали, помните? Это уже будет хорошо. Если упрямец Дорош и начнет что-то доказывать, у него ничего не получится. Он один окажется в дураках. А ваши мужчины после непродолжительных бесед со следователями выходят на свободу, это я вам гарантирую. Как гарантирую и восстановление на работе, на лучшей должности. Если захотите — поможем со строительством дома на территории бывшего питомника по улице Шишкина. Весьма престижное место! Там строятся наши друзья из милиции, прокуратуры, суда… Поезжайте, посмотрите. Курортное место, и в двух шагах от троллейбусной остановки. Лучшего в городе не сыскать. Если не хотите брать «мерседес» Бизяева и остальное — берите, повторяю, деньгами. Только давайте закончим эту бодягу. Хватит! Жить надо, а не собачиться. Кто вам еще, кроме нас, предложит такое? В наши-то дни! Подумайте.

— Да, живым о жизни нужно думать, — добавил и Дерикот, пытаясь также изобразить на по-прежнему хмуром лице улыбку, но у него ничего не получилось. Весь вид его говорил: моя бы воля, я бы вас, стервы, не то что не уговаривал бы, а…

Аркадий пошел в прихожую, к двери, за ним потянулись и остальные. Разговор был, конечно, закончен.

— Времени у нас только сутки, — еще раз напомнил Каменцев, уже стоя в открытой двери. — Завтра воскресенье. И все. Будьте здоровы.

Визитеры ушли, а Татьяна с Изольдой вернулись в гостиную, сели рядышком на диван.

— Победили они нас, Таня, — сломленно прошептала Изольда. — Мерзавцы, сволочи, все это понимают, а что поделаешь? Их власть пришла.

Татьяна подошла к окну, отдернула штору. Серый мартовский день охотнее, но по-прежнему вяло полился в комнату. Под окном лежала сырая грязная земля, палисадник у дома за долгую холодную зиму был замусорен — обрывки бумаги, пустые пачки от сигарет, паутина рыжей магнитофонной ленты, повисшая на голых кустах тряпка, сорвавшаяся с чьего-то балкона, бутылки от «пепси»…

— Победили пока, да, — в голосе Татьяны не было безысходности. — Крепко они нас с тобой прижали, конечно. К самой стенке. Не продохнуть. У тебя дом отняли, у меня семью и работу. У обеих — покой и надежду на будущее. Смех отняли, улыбки! Человеческую жизнь отняли! А ты вот и голову повесила, шею подставила — вешайте, мол, чего уж теперь?! Нет сил сопротивляться. Да и надо ли? Так, да?

— Мужчины эту жизнь нам устроили, Таня. Сила и власть на их стороне. Что мы с тобой можем, две несчастные тетки?

— Нужно отступить пока, Лиза. Переждать. Затаиться. Обиды запомнить, не прощать. Я им все равно никогда ни Ванечку, ни Алексея не прощу. Нужно сделать вид, что мы приняли их предложения, покорились, все забыли, не помним зла. Дружить предлагают — что ж, пожалуйста! Вот вам моя рука! И твоя тоже. Нужно мужчин наших выручить, Лиза, опереться на них. Конечно, мы сами мало что сможем. А мы переждем. Дом они нам предлагают построить — пусть помогают. А что? Деньги у них все равно наши с тобой, краденые. Вон, Городецкий, аж в Мюнхене оказался с моими-то кровными. Я тебе давала газету читать, помнишь?.. Так что пусть дом нам с тобой строят, все равно в этой «хрущевке» скоро тесно будет.

— Замуж за Тягунова пойдешь? — с затаенной улыбкой спросила Изольда.

— Ну… рано об этом говорить, неприлично даже перед памятью Алексея. Посмотрим. Славу надо еще из тюрьмы вызволить. А живым о жизни надо думать, да. О потомстве. Нельзя жизнь останавливать, убивать. Вот и я снова… Беременна я, Лиза.