Нежный негодяй - Бартелл Линда Ланг - Страница 76

Возможно, все было не так, ведь он действительно угрожал Данте отказаться от брака, когда тот не согласился с планами преподать Джульетте урок смирения, оставив ее в Санта-Лючии до весны. И конечно, она набралась достаточно благочестия в этом проклятом монастыре, чтобы придумать столь невозможный и ненужный договор с Богом.

Глядя, как катятся по ее щекам слезы, он закусил губу, чтобы удержаться от улыбки.

— Джульетта, — начал Родриго. Какие найти слова, чтобы успокоить ее, отговорить от надуманных планов? Взяв ее неестественно холодные руки в свои, прижал к губам.

— Я потрясен твоей жертвой, но не кажется ли тебе, что прежде чем договариваться с Богом, следовало проконсультироваться с жертвенным агнцем? Не думаешь ли ты, что нужно было поговорить со мной?

— Но ты был между жизнью и смертью… Не могла же я толкнуть тебя в бок и спросить согласия! А теперь смеешься надо мной… — в глазах проступила обида.

Родриго покачал головой.

— Нет, cara, никогда.

— Я Алессандро. Я не даю слово с легкостью и не забираю его так же назад. Особенно обещание Богу! После стольких недель в Санта-Лючии.

Легкая усмешка в голосе напомнила ему прежнюю Джульетту де Алессандро, восхитительном ребенке, все еще живущем в молодой женщине.

— Разве ты не понимаешь? Я должна просить отца об этом… это мой договор с Богом! — в ее голосе слышалась мольба и решимость, вскоре отрезвившие его.

Обет Богу, он знал, это дело серьезное. Но нельзя же допустить, чтобы последнее препятствие…

— Хм!

Они обернулись к приоткрывшейся двери.

— Джетта, Риго, простите за вторжение, но я сам хотел сообщить вам, что у нас гость, — Данте вошел в комнату, и Родриго встал. — Должен, однако, сознаться, что слышал ваш разговор…

Охваченная горем Джульетта осталась сидеть, склонив голову, и не заметила, как отец подмигнул зятю.

— И как твой отец, Джульетта, определенно отклоняю эту просьбу. Я не нарушу свой уговор с Родриго и запрещаю тебе нарушать твой священный обет брака с ним.

Девушка встала.

— Но Бог, конечно, будет недоволен. Я обещала освободить Родриго…

Данте нахмурил брови.

— Ты выполнила свою часть договора, насколько я вижу, но никто ведь не давал гарантии, что я выполню твою просьбу. И ты, дочь, не имела права заключать договор от моего имени. А теперь предлагаю тебе умыться и прийти в большой зал. Приехал отец Антуан, и нужно встретить его как полагается.

— Отец Антуан? — обрадовался Родриго. Он взглянул на жену и заметил надежду в ее глазах.

— Может быть, ты поговоришь с ним относительно епитимьи?

— Я подумал о том же, — сказал Данте. — Возможно, ты примиришься с Богом, пожертвовав из своих личных средств и пообещав предоставить вести дела с Господом тем, кто посвятил свою жизнь служению Ему.

Он повернулся к выходу и столкнулся с неожиданным посетителем, прошмыгнувшим мимо принца с живостью, характерной для представителей его племени. Данте удивленно посмотрел на пса, потом оглянулся на Родриго и дочь и вышел.

К ужасу Валенти, Бо держал в зубах изрядно потрепанную желтую туфельку.

— Что это? — спросила Джульетта, вытирая слезы. Потом присела и протянула руку к собаке.

Родриго вздохнул. Расставаться с тайной не хотелось.

— Не беспокойся, это не башмак Аристо.

Она подняла к мужу голову, услышав в словах иронию.

— Но где она находилась столько времени? А другая?

К ее удивлению, Родриго покраснел.

— Пока Zingari не уехали из Монтеверди на зиму, обе были спрятаны в фургоне Маддалены, — он преувеличенно равнодушно пожал плечами. — А потом… одну я держал при себе. Всегда, — последние слова девушка едва расслышала.

Джульетта встала, выпустила туфельку из рук. Какой же все-таки милый романтик ее муж! Ей снова вспомнились давние слова, которые она в свое время не поняла: В вас нет ничего обычного, Мона Джульетта, как нет ничего обычного в нашей встрече.

Но в нем самом столько всего, что она даже не смогла бы объяснить, почему любит его, любила всегда, с той первой ночи, когда сердце погнало ее на башни Монтеверди, чтобы только взглянуть на него.

И сколько же раз она сама отказывалась от этого бесценного дара!

Джульетта встала на цыпочки и обняла мужа за шею, чувствуя, как он охватил руками ее талию, прижимая к себе.

— Ты был прав, когда говорил, что отличаешься от Алессандро.

Он слегка нахмурился, ее губы щекотали мочку его уха и не давали возможности сосредоточиться на чем-то другом.

— Что… что ты имеешь ввиду? — осторожно, немного страшась ответа, переспросил Родриго.

Джульетта заглянула ему в лицо, янтарные глаза светились любовью.

— «Незапятнанная» линия Алессандро усеяна негодяями и мошенниками. Ты к ним не относишься. Наши дети эту линию укрепят, они унаследуют все твои замечательные качества.

Родриго улыбнулся, все больше веря в ее любовь и искренне восхищаясь женой.

— Не такой уж я святой, дорогая, как ты думаешь, — скромно ответил Родриго, глаза светились счастьем. — Не забывай, я провел шесть лет во Франции.

Джульетта опустила ресницы и бросила лукавый взгляд через этот шелковый занавес.

— Тогда я требую, чтобы ты научил меня всему, что узнал там, мой Zingaro.

Откинув голову, Родриго рассмеялся.

— Говоришь, всему?

Джульетта подняла к нему лицо, завороженно глядя на его губы.

— Certamente![59]

Никто из них не заметил, как Бо подобрал брошенную туфельку и затрусил со своей добычей к двери…

От автора

Джироламо Савонарола выступил со своей последней проповедью во Флорентийском соборе на Рождество 1497 года. В «Нежном негодяе» я позволила себе перенести ее и некоторые другие события на более позднее время.

После заключения Савонарола был подвергнут пыткам и в результате изощренных мучений на strappado[60] сделал все необходимые признания. Однако когда с него сняли веревки, он тут же отказался от своих слов, результатом чего стал новый круг мучений. Он и два его наиболее верных ученика, отец Доминико (не персонаж романа) и отец Сильвестро, были признаны виновными в ереси и расколе и осуждены на смерть. На Пьяцца делла Синьория возвели виселицу, и все трое были повешены в цепях, а потом их тела сожгли.