Спецслужбы и войска особого назначения - Линник Татьяна Ивановна - Страница 15

Обреченный самолет сел в Гонконге для дозаправки и оставался на площадке местного аэропорта около 80 минут. За это время Чоу Цэмин доставил взрывное устройство и закрепил его под крылом в полости, куда убирается стойка шасси. Часовой механизм был заведен также в Гонконге.

Но на этом охота на китайского премьера не закончилась. В 1971 году неугомонные тайваньцы сделали ставку на пса-камикадзе Келли. Собака с прилаженной к ней бомбой с дистанционным управлением должна была приблизиться к Чжоу Эньлаю в одном из парижских отелей и взорвать его. Не тут-то было: Чжоу Эньлай опять в последний момент изменил свои планы.

(Кабанников А. Кто охотился за неуловимым Чжоу //Комсомольская правда. — 1995. — 22 июля.)

ЯПОНИЯ

ПОЛИЦЕЙСКИЕ ПРЕДПОЧИТАЮТ ОБЕЗОРУЖИВАТЬ ПРЕСТУПНИКОВ В РУКОПАШНОЙ СХВАТКЕ

В любом преступлении задействованы три стороны: сам преступник, общество, против которого преступление совершено, полиция, обязанная раскрыть преступление.

Начнем с полиции.

После окончания второй мировой войны Япония была оккупирована американскими войсками, американские эксперты выступали в качестве советников по проведению крупномасштабных реформ. Естественно, что и полиция была одним из объектов преобразований. Исходя из собственного опыта и культурных традиций, американцы рассуждали приблизительно так: раз США — демократическая страна, а цель реформ как раз в утверждении демократии, чтобы силы правопорядка охраняли ее от посягательств тоталитаризма, то и все социальные институты, включая полицию, должны быть устроены на американский манер.

Безоружный полицейский — вещь немыслимая в Америке. Там полицейскому вменяется в обязанность ношение револьвера даже в свободное от работы время, и он применяет его при малейшей опасности. И потому глава оккупационной администрации генерал Макартур приказал, чтобы каждый полицейский имел при себе револьвер — впервые в японской истории. Приказ фактически не был выполнен. И хотя ныне каждый полицейский формально имеет табельное оружие, подавляющее большинство служащих полиции за все время службы так ни разу и не вынимали его из кобуры — за исключением, разумеется, учебных стрельб.

Полицейский в Японии стремится решать свои проблемы в рукопашной схватке — если уж возникла необходимость в применении физической силы. Эта традиция восходит по крайней мере ко второй половине XIX века. Именно в то время формировались новые полицейские силы. Самураи тогда были лишены своих сословных привилегий* в том числе и самого очевидного из них — ношения мечей. Вынужденные искать средства к пропитанию (воинские дружины феодалов были распущены), многие самураи пополнили ряды полиции. Они принесли с собой и кодекс самурайской чести, согласно которому «настоящий мужчина» должен противостоять сопернику в честном и равном противоборстве. Поскольку же владение огнестрельным оружием в Японии строжайшим образом регламентировано, то преступники, как правило, огнестрельным оружием не располагают и вооружены ножами, цепями и т. д. Применение полицией огнестрельного оружия в этих условиях считается морально неоправданным. Хорошо тренированные в дзюдо и кэндо (фехтование на деревянных мечах), японские полицейские предпочитают обезоруживать преступника в рукопашной схватке с применением дубинок — резиновых, металлических и деревянных.

Нежелание, с которым силы охраны общественного порядка прибегают к огнестрельному оружию, может быть проиллюстрировано на примере драматических обстоятельств — знаменитой осады виллы Асама-Сансо.

В феврале 1972 года полиция предприняла ряд операций, направленных на обезвреживание молодежных левацких группировок, которым удалось совершить несколько террористических актов. Одна из операция проводилась в заснеженных горах центральной Японии, где находилась база террористов. После длительного преследования полицией пятеро из них ворвались в виллу Асама-Сансо, взяв в заложники жену сторожа.

Преступники были вооружены и немедленно открывали огонь при приближении полиции. Поскольку главным предметом для беспокойства было сохранение жизни заложницы, полиция оставила планы прямой атаки и приступила к длительной осаде. Предпринимались отчаянные попытки, чтобы узнать судьбу женщины. Преступники отказывались от любого контакта. Подслушивающие устройства, размещенные в стенах виллы, не дали ожидаемого эффекта. Рассматривалась возможность анализа мочи, поступавшей с виллы (чтобы определить, находится ли там женщина), но к коллектору подобраться не удалось. Прямые репортажи телевидения держали в напряжении всю страну, и в полицию поступало множество предложений (включая весьма экзотические) о том, каким образом можно занять здание, не причинив при этом ущерба заложнице. Кто-то предлагал снять крышу виллы с помощью вертолета, кто-то подсыпать в водопровод снотворное. Все эти планы были отвергнуты как ненадежные.

Полиция применила другую тактику. Были насыпаны брустверы. Каждый день прибывали специализированные автомобили, которые запускали в дом слезоточивый газ с дымом и потоки воды. Муж заложницы и матери двух подростков, находившихся в здании обращались к террористам через громкоговоритель. Время от времени запускались магнитофонные пленки, имитирующие приготовления к атаке. Ночью, чтобы лишить террористов сна, на полную мощь транслировались завывания сирен, грохот поезда, шум моторов, крики демонстрантов.

И только на десятый день, когда все средства убеждения и психологического давления были исчерпаны, приняли решение о штурме. Рано утром' подогнали мощный кран, который стал разрушать верхний этаж здания с помощью массивной «бабы». Штурмовой отряд, получив строгое приказание не использовать оружие, ворвался в дом. Через полтора часа после начала атаки один полицейский был застрелен. Тогда только нападавшим разрешили использовать оружие внутри виллы. В конце концов террористы сдались. И хотя в результате было убито двое полицейских, а еще пятнадцать — ранено, ни один из преступников не пострадал, а заложницу нашли живой и невредимой.

Для полиции чуть ли не всех остальных стран мира терпение, проявленное японцами, просто немыслимо. Ведь заранее было известно, что придется иметь дело с безжалостными убийцами, что и подтвердилось во время штурма. Тем не менее решение о применении оружия принято было только после того, как среди сил охраны порядка появилась первая жертва.

Не вняли японцы и другому совету оккупационных властей — максимально использовать патрульные машины. Их сирены и проблесковые огни (наряду с револьвером) также считаются американской полицией неотъемлемой частью ее повседневной жизни. Однако в узких улочках японских городов скоростные преимущества автомобиля сводятся почти на нет (только 13 % токийских улиц пригодно для двустороннего движения). Но даже не это самое важное.

В Японии вооруженный и моторизованный страж порядка воспринимается обывателем скорее как нарушитель спокойствия, нежели его охранитель. И самое главное: при автомобильном патрулировании неизбежно ослабляется контакт между полицией и населением. А именно это принято полагать наиболее важным в работе полиции. Считается, что для стабильности в обществе важнее предупреждение преступности, ибо само понятие «преступник» появляется уже после того, как преступление совершено, т. е. полиция не сумела его предотвратить. Поэтому работа японского полицейского чрезвычайно рутинна и лишена ореола детективной романтики.

Организационная основа японской полиции — так называемый кобан («будка») — небольшой полицейский участок, расположенный среди жилых кварталов. Полицейский каждодневно обходит свой участок, беседует с жителями, многих из которых он знает в лицо, фиксирует мельчайшие изменения в своем околотке, обращает внимание на неправильно припаркованные автомобили, на подозрительных личностей и т. п. Такая тактика показала себя очень эффективной — 40 % преступников выявляется полицией во время пешего патрулирования. Пеший образ жизни полицейского закреплен и в обращении, ему адресуемом — «омавари-сан» — «господин-обходящий-округу».