Томек в стране фараонов - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 45

— Сначала поедем к каменоломням, посмотрим на тот знаменитый обелиск, что считается незаконченным.

Извозчик вез их дорогой, шедшей среди красных гранитных скал. Приехав, они встали, закинув головы кверху, чтобы разглядеть верхушку огромного столба из гранита.

— А почему он незаконченный? — этим вопросом Патрик всполошил Новицкого, который понятия не имел, почему? Вопрос повис в воздухе.

— Он просто начал трескаться, — кратко ответила, выдержав паузу Салли. — И его бросили, перестали над ним работать.

Моряк облегченно вздохнул. «Наконец-то заговорила», — подумал он и, как ни в чем не бывало, спросил:

— Какой он может быть высоты?

— Больше четырехсот метров, — Салли все еще отвечала кратко и довольно неохотно.

— Ну и зачем эту штуку строили? — не отступался Новицкий.

— Это имело связь с культом солнца. Обелиск также использовали как стрелки солнечных часов. Вырезали эти огромные столбы из гранита в Асуане и доставляли в храмы по всей стране.

— Что ты такое говоришь, синичка? Ведь эта игрушка весит тонн четыреста!

— Может, и больше, — равнодушно ответила Салли.

— Тетя, а я видел такой большой столб в Лондоне!

— Ясно, что видел. Уже в древности было модно вывозить эти огромные обелиски. Этим занимались ассирийцы, римляне, а совсем недавно — французы, англичане и американцы. Именно в Лондоне в 1880 году установили, как ее назвали, иглу Клеопатры[128].

— Дядя! — с энтузиазмом воскликнул Патрик. — Когда я вырасту, я привезу тебе в Варшаву такой подарок.

— Не стоит, малыш, ответил Новицкий. — У Варшавы есть колонна Зигмунда.

При упоминании о Варшаве Салли погрустнела еще сильнее и больше не вымолвила ни слова.

Во время обеда Смуга рассказал о посещении мамура.

— Очень приветливо он к нам отнесся. Выдал соответствующий документ, он называется здесь фирман, обязывающий власти оказывать нам всяческую помощь. Затем отослал нас к аге, местному воинскому начальнику. Тот хотел откомандировать с нами отряд солдат, но мы поблагодарили и отказались.

После обеда вся компания отправилась погулять по бульвару, тянущемуся вдоль Нила. В голубых, чистых, спокойных водах реки отражались солнечные блики. По берегам росла трава светло-зеленого цвета, прерываемая холмиками песка. Салли, погруженная в собственные мысли, шла рядом с Вильмовским. Патрик проказничал сзади, идя с Новицким. Абер и Смуга обсуждали предстоящую экспедицию, она обещала быть крайне опасной. Они не могли решить, брать ли с собой Салли и Патрика. Салли могла решить за себя сама, но имела ли она право подвергать мальчика опасности без согласия его родителей?

— И что нам с ним делать? — огорчился Смуга.

— Клянусь Аллахом! Кажется, я знаю, — ответил Абер. — У нас же здесь есть друзья.

— Ты имеешь в виду…

— Да, я имею в виду сыновей Юсуфа Медхада эль-Хаджа, — перебил Абер.

— Я не уверен…

— Ты был их героем. Ты же учил их стрелять! Ты глубоко в их сердцах. Думаю, они ничего не забыли.

— Ну что же! Возможно, это неплохая мысль.

— Клянусь бородой пророка! Своим появлением ты обрадуешь их сердца. А когда они еще узнают, что на старые раны пролит бальзам прощения, они окажут тебе горячий прием.

Смуга дал себя уговорить. Но решение навестить сыновей Юсуфа, живущих в Асуане, было принято не только из-за Патрика. Они ведь были купцами, ведущими торговлю с Суданом, водили караваны вглубь материка. Возможно, удалось бы выйти с ними вместе? Так или иначе, от них можно было получить немало ценных сведений.

Но прежде Смуга и Абер поехали на извозчике в Шеллал, где кончалась линия железной дороги и размещался речной порт. Им нужно было узнать, есть ли места на судне, идущем в Вади Халфа и купить билеты или нанять какой-нибудь баркас. С охотой поехал бы с ними и Новицкий, но отказался от этой мысли, заметив предупреждающий жест Вильмовского. Вчетвером, вместе с Салли, вновь позволившей Патрику себя уговорить, они направились на лодочную пристань в Асуане, откуда вместе с гидом поплыли на фелюге к плотине у первой катаракты на Ниле[129].

— Нельзя туда, — гид показал на восточный берег. — Вода сильная, большая, быстрая. Нельзя.

Проплывая между островками и скалами, они с удовольствием отдались очарованию поездки. День был очень жаркий, но их освежал ветер и холодок от воды. Даже Салли немного повеселела, подставляя лицо ветру, вытирая с него водяные брызги. Вскоре они добрались до легендарной красно-бурого цвета асуанской плотины[130]. Прошлись по ее верху, по одну сторону вода протискивалась через несколько открытых шлюзов и с шумом падала в многометровую пропасть, с другой — расстилалось пространство озера, ударяющего вспененными волнами в подножие плотины.

— Я преклоняюсь перед гением англичан, — сказал Вильмовский.

— Ну, наверное, они неплохо заработали на этом строительстве, — заметил Новицкий.

— Не сомневаюсь, но выиграл на этом прежде всего Египет.

Еще до полудня они попали на лодочную пристань на восточной стороне, поблизости от деревни Шеллал, откуда вместе со Смугой и Абером должны были плыть на остров Филе. Друзья уже их ждали.

— У меня хорошая новость, — сразу же сообщил Смуга. — Послезавтра мы плывем в Вади Халфа. Это будет всего быстрее.

Они сели в лодку с тремя гребцами.

— Я сам охотно посмотрю, что сталось с великолепным ансамблем храмов, посвященных Изиде и выстроенных на острове Филе в эпоху Птолемеев. Все имеет свою цену, — с грустью сказал Абер. — Строительство плотины привело к затоплению этого красивого островка. Летом островок полностью выходит из воды, а в это время года видны лишь колонны.

— Филе! — вздохнула Салли. — Место паломничества для древних египтян, греков, римлян… Можно сказать, последний оплот римлян, последнее убежище для спасающихся от преследователей коптов… Филе! Залитое водой Филе, — добавила она с сожалением.

— А вы знаете, что через монастырь, где расположен храм Изиды, проходит тропик Рака? — Вильмовский по-своему старался отвлечь всех от тяжелых мыслей, но в основном почти безуспешно.

На обратном пути они задержались, чтобы вблизи от порогов понаблюдать за соревнованием пловцов, устроенном жителями соседних деревень. Молоденький бербер схватился за толстый ствол пальмы, сел на него и бросился в воду. Стремительное течение подхватило его, подбросило, затем швырнуло вниз, но он спокойно и умело держался на поверхности. Потом исчез в глубине, но тут же вынырнул на противоположной стороне. Вскоре пловец вернулся и попросил бакшиш. За ним появился другой пловец, на этот раз со связкой тростника в руке. Это был бедуин из соседнего лагеря бишаров — племени, кочующего неподалеку от Асуана и живущего на подаяние и мелкой торговлей.

Наблюдавшему за соревнованиями Новицкому пришла в голову идея — превосходная, как ему показалось. Вот подходящий случай, чтобы хоть немного развеять печаль Салли. Да, он знал, что делать.

— Минутку! — он подозвал к себе бербера и попросил Абера быть переводчиком.

— Попробуем устроить международные соревнования. Кто еще?

Его тут же окружила толпа мальчишек, примерно в возрасте Патрика. Новицкий критически их осмотрел и выбрал еще двоих. Черного, как смоль, нубийца и невысокого парнишку с индусскими чертами лица. Затем он подошел к остальным, пригляделся к их странным плавсредствам и выбрал нечто вроде плоской, крохотной, одноместной лодчонки. Еще у кого-то взял весла с лопастями по обеим сторонам.

— Что ты хочешь делать? — забеспокоился Вильмовский.

— Ты сам хотел, чтобы я как-то развеселил Салли, — шепнул ему моряк по-польски, а по-английски громко заявил:

— Когда-то плавали мы по Висле прямо на досках либо в корытах. И неплохо у меня получалось… Не бойтесь за меня!