Пробужденный (ЛП) - Хоук Коллин - Страница 17

– Я уже сказал. Мне нужно найти братьев.

– И ради этого ты меня так мучаешь? Да у тебя нет сердца!

Ресницы слиплись от слез, и теперь я видела Амона словно в дымке. Почему я плачу? Я же никогда не плакала. Это некрасиво и недостойно. Когда я успела превратиться в такую размазню?

Я шумно высморкалась и, стараясь вернуть самообладание, сердито протерла глаза кулаком.

– Может, у тебя и рака нет?

Амон присел передо мной на корточки, взял свежую салфетку и принялся вытирать мои липкие от слез щеки.

– В прошлые века от моего сердца было не много толку…

Его палец очертил мягкую дугу по моей щеке, и я снова почувствовала странное тепло – как тогда, на веранде. Один долгий миг я позволила себе бездумно наслаждаться этим ощущением, как вдруг спохватилась и напряглась. Амон поспешно отдернул руку, и я поняла, что для него этот жест оказался таким же неожиданным, как и для меня.

Он был проблемой. Нет, не просто проблемой. Врагом. Разве нет? Но было и кое-что еще: он заставлял меня чувствовать. И я до сих пор не знала, хорошо это или плохо.

Конечно, я не могла отрицать его привлекательность – но мои чувства к этому парню не исчерпывались физическим влечением. Я никогда не испытывала к мальчикам ничего подобного, и новый опыт оказался пугающим. Не страшным, как в фильмах ужасов, а скорее неуютным. Всю предыдущую жизнь я ощущала себя лодкой, которая стоит в порту на прочном якоре. Амону хватило пары дней, чтобы вытащить этот якорь. Более того, корабельный канат – моя последняя связь с берегом – сейчас тоже лежал у него в ладонях.

Вглядевшись в его лицо, я поняла, что какая-то часть меня – часть, которую я не желала называть и даже признавать ее существование, – отчаянно жаждет нового прикосновения этих солнечных пальцев. Эмоции, которые он во мне пробуждал, вызывали тревогу, но я еще никогда не чувствовала себя такой живой. Настоящей девушкой, а не фарфоровой куклой, в которую меня пытались превратить родители.

Похоже, Амон обладал странным свойством поселять в моей душе смятение – и одновременно избавлять от него. Его компания воодушевляла и пугала, наделяла пьянящим чувством всемогущества и заставляла чувствовать себя бесконечно слабой. И это не говоря о том, что рядом с ним я поминутно боялась сойти с ума – и к тому же испытывала мучительное чувство вины непонятно перед кем.

– Мне не нравятся твои фокусы, – сказала я тихо, но твердо. – Когда ты говоришь таким голосом, тело будто перестает мне подчиняться.

– Прости. Будь моя воля, я никогда бы не прибегнул к своей власти. Но мне нужно, чтобы ты оставалась рядом. Мне нужна ты. Ты даже не представляешь, насколько, – и он, взяв меня за руки, принялся осторожно массировать мои запястья. – Поверь, я никогда не хотел причинять тебе боль или доставлять неудобства. Хотя бы в это ты можешь поверить?

Одно долгое мгновение я молча вглядывалась в ореховые колодцы его глаз. Амон был для меня головоломкой, сложносочиненным пазлом, в котором я не понимала добрую половину деталей. Но я каким-то шестым чувством знала, что он не лжет.

– Ладно, – нехотя ответила я. – Я тебе верю.

– Хорошо, – кивнул парень. – Что такое рак?

– Заболевание клеток. Как ты мог о нем не слышать?

Он вздохнул.

– Слишком много вопросов.

Я откинулась на спинку скамейки и с нарочитым равнодушием пожала плечами.

– Зачем ты так делаешь? – спросил Амон.

– Делаю что?

– Прячешься так глубоко… внутри себя.

– Не понимаю, о чем ты.

Несколько секунд Амон внимательно изучал мое лицо.

– У меня не было намерения тебя обидеть, – сказал он наконец. – Если хочешь, задавай вопросы. Может, я отвечу на твои, а потом кое о чем расспрошу тебя сам?

Я заколебалась, но в итоге кивнула.

– Для начала, я многого не понимаю в твоем мире, но одно знаю наверняка: мое тело и разум не поражены никакими болезнями.

Я истерически рассмеялась – и вдруг расплакалась до икоты. Это было уже слишком. Голова кружилась, будто я не спала неделю. Я схватила из пачки одну салфетку, потом другую, третью… И тут же услышала над ухом настойчивое:

– Лилия, возьми меня за руку.

Я с подозрением покосилась на раскрытую ладонь Амона и громко шмыгнула носом.

– Пожалуйста, Лилия. Я могу принести твоей душе мир.

Почувствовав, что это не приказ и непослушание не обернется очередным приступом агонии, я неожиданно смирилась и взяла его за руку.

– Прими мою силу, – предложил Амон. – И постарайся найти равновесие.

Пытаясь сосредоточиться, я глубоко вздохнула – и почти сразу ощутила, как незримая нить между нами натянулась струной. Но сейчас не Амон забирал мои силы, а наоборот. Я почувствовала, как в меня медленно перетекает солнечный свет. Он успокаивал нервы и разглаживал спутанные мысли. Смятение, гнев, обида – все это внезапно стало неважным. Еще несколько секунд назад я захлебывалась слезами злости, а теперь будто опустилась на самое дно своего внутреннего моря, где царили тишина и бесконечный покой.

– Кто ты? – прошептала я. Сомкнутые ресницы Амона затрепетали, и темно-зеленые глаза с золотым ободком заглянули мне прямо в душу. – Ты так на меня смотришь… Будто хорошо знаешь.

– Да.

– Нет, я имею в виду… Будто знаешь обо мне все.

– Не все.

– Но ты можешь как-то… Меня читать?

Амон кивнул.

– Такова наша связь, Лилия.

– Ты не тот, за кого я тебя принимаю, да?

– Я больше. А может быть, меньше.

Я вздохнула. Час от часу не легче.

– Ладно. Тогда вернемся к началу и сделаем все как положено, – я протянула ему руку, и он с улыбкой пожал ее. – Меня зовут Лилиана, а тебя, надо понимать, Амон. Итак, Амон, откуда ты приехал?

Тот взглянул на меня с удивлением, но потом пожал плечами.

– Я из Египта.

– Ты там родился?

– Да. Много лет назад.

– А как ты оказался здесь?

Амон пересел в траву у моих ног.

– Я не уверен. Но раз мой саркофаг стоял в Обители Муз, наверное, меня привезли туда в нем. С какой целью, мне неизвестно.

– Твой саркофаг?

– Да.

– Не понимаю. У тебя есть саркофаг? Ты музейный куратор? Что это за музеи, где учат гипнозу?

Амон рассмеялся.

– Надеюсь, если я отвечу на все эти вопросы, то буду вознагражден хоть толикой твоего доверия, – и он, растопырив пятерню, принялся загибать пальцы. – Я не знаю, кто такой «куратор». Моя сила – дар солнечного бога Амона-Ра и его сына Гора. И я считаю этот саркофаг своим, потому что спал в нем много веков.

Следующие несколько секунд мы играли в гляделки. Наконец я задала мучивший меня вопрос, сама не веря, что произношу эти слова:

– Ты хочешь сказать, что ты… мумия?

– Мумия, – он повторил слово, старательно артикулируя, будто пробовал его на вкус. – Каждое тысячелетие, когда я пробуждаюсь в этом мире, мое тело освобождается от покровов Анубиса. Ты говоришь об этом?

Я выпрямилась, внезапно почувствовав себя очень неуютно.

– Мумификация означает, что труп с головы до ног обертывают лентами, кладут в саркофаг и прячут в пирамиде или храме.

– Тогда да. Я мумия.

– Но ты не кажешься мертвым, – заметила я, когда ко мне вернулся дар речи.

– Я не мертв, – ответил Амон и после секундного колебания добавил: – По крайней мере, сейчас.

Я тут же вспомнила, как забрела в египетское крыло и обнаружила крышку саркофага сдвинутой.

– Клянешься, что не врешь?

– Клянусь сердцем своей возлюбленной матери, что ты не услышала из моих уст ни слова лжи.

Когда Амон недавно спросил, верю ли я ему, я кивнула совершенно искренне. Он не был похож на лжеца. Во всяком случае, он явно верил в то, что говорил – даже если его слова и не были абсолютной правдой.

Решив проверить его «легенду», я прибегла к методике киношных копов – подалась вперед, грозно сузила глаза и принялась бомбардировать парня вопросами:

– Как звали твоих родителей?

– Царь Геру и царица Омороза.

– Любимая игрушка в детстве?