Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 62

   От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения, становится страшно.

   Ситуацию надо разрешать. Как угодно.

   Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком примостился нищий. Это тоже новое явление – побирушки в виртуальном пространстве, еще месяц назад их не было.

   Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и дергается рывками – таким способом пытаются продемонстрировать низкую скорость модема и слабость программного обеспечения.

   – Help me… – стонет нищий.

   – Бог подаст, – сообщаю я.

   – Господин хакер, хотя бы один доллар… – плачется вслед нищий.

   Говорят, большинство из этих нищих – русские. Говорят, что никто из них в деньгах не нуждается. Это просто забава «новорусских», редкое развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы модная и действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих маркер, и тот оказался директором крупного банка.

   – Я работал на «Майкрософт», – бормочет нищий, плетясь следом. – Однажды я назвал «форточки» сырой программой и похвалил «полуось». На следующий день Билл Гейтс лично уволил меня и внес в черный список. А я был крутым хакером… до чего же я опустился…

   – На каком прерывании висит твой модем? – кричу я, оборачиваясь. – От чего зависит появление надписи «Начните работу с нажатия этой кнопки» в «Виндоус-Хоум»? Три лучших способа завесить «форточки»? Кто придумал текстурную графику? Лучший протокол для модемов марки…

   Нищий обращается в бегство.

   Наверное, Маньяк не врал.

   Но по крайней мере эти забавы менее опасны, чем уличные гонки, бывшие у нуворишей в моде год назад. Из-за них тогда было запрещено пользование личными машинами, и «Дип-проводник» победоносно занял рынок транспортных услуг.

   Встреча с нищим развлекает меня, и к порталу «Лабиринта» я подхожу уже совсем в другом настроении. В боевом.

   Толпа густая, как всегда. «Лабиринт» пока функционирует, значит, я все рассчитал правильно. Но страх опоздать и в последнюю секунду уткнуться в закрытую дверь не отпускает. Протискиваюсь между игроками, спешу.

   И лишь вводя свой код, выходя на тридцать третий уровень, я успокаиваюсь окончательно.

   Начали!

   Я – Стрелок!

110

   На уровне – ветер. Скрипит, раскачиваясь, железная кабинка «Американских горок», полусползшая с рельсов и нависшая над самой головой Неудачника.

   Прекрасно, еще один способ смерти нашелся.

   – Эй! – кричу я, подходя. – Это я!

   Неудачник поднимает голову. Может быть, это добрый знак.

   – Скучаешь?

   Я сажусь рядом с ним, и Неудачник сам стягивает респиратор. Смотрит на меня устало и безнадежно.

   – Ты программа или человек? – в лоб спрашиваю я. Неудачник качает головой. Относи отрицание к чему хочешь…

   – Ты в курсе, что тебя прозвали Неудачником? – говорю я. – Но знаешь, даже Иову везло больше, чем тебе! Твоя невезуха – это что-то уникальное!

   Он наконец отвечает:

   – Это не только моя… невезуха.

   – Хочешь сказать, тебя плохо спасали?

   Я говорлив и оживлен, как после выпивки. Мне надо немножко растормошить Неудачника. И, как ни глупо это звучит, убедиться, что он – не программа.

   – Меня хорошо спасали. Просто никто не вышел за барьер.

   – Какой барьер?

   – Сознания.

   Неудачник терпелив в своих объяснениях, но что с того? Ясности они не прибавляют.

   – Давай мы отойдем из-под этой дряни, – глазами указываю на качающуюся кабинку. – Времени у нас мало.

   – Ты все равно не сможешь… – шепчет Неудачник, но послушно встает и пересаживается в сторону.

   – Посмотрим, посмотрим…

   Я жду, сам не зная чего. Обещанной Урманом акции, закрытия уровня?

   – Неудачник… можно тебя так звать? Ты любишь стихи?

   Молчание.

   Программа может имитировать беседу, черпая ответы из моих же слов.

   Но творить программы не умеют.

   – Мой дядя самых честных правил, – декламирую я. – Продолжай! А? Неудачник?

   Он смотрит на меня с такой иронией, что делается не по себе.

   – Когда не в шутку занемог… Стрелок, все русские дайверы знают наизусть лишь Пушкина?

   – Анатоль?

   – Да. Он вспомнил «чудное мгновенье».

   Можно засмеяться над своей глупостью. Над теми клише, что вколочены в сознание. Но вместо этого я спрашиваю, и что-то во мне ломается, может быть пресловутый барьер, может быть – здравый смысл:

   – А что читал Дик? Шекспира?

   – Кэрролла, – отвечают мне со спины.

   Дик стоит рядом. Анатоль метрах в пяти, с «BFG» на изготовку.

   – Я точно так же сел рядом, – говорит Дик. Сел…

   Он садится перед безучастным Неудачником и произносит:

    I'was brillig, and the slithy toves,Did gyre and gimble in the wabe…

   Я зачарованно жду. И Неудачник продолжает:

    All mimsy were the borogoves,And the mome raths outgrabe.

   Из далеко-далека «Виндоус-Хоум» издает тревожный писк и шепчет:

   – Непереводимо! Нет в основном словаре. Непереводимо!

   Дик поднимает на меня взгляд и спрашивает:

   – Так, значит, по твоему мнению, Неудачник – русский?

   А ведь Урман задавал тот же вопрос.

   – Кто ты? – спрашиваю я Неудачника. Тот улыбается, встает. – Кто ты?! – кричу я.

    Он стал под дерево и ждет,И вдруг граахнул гром… –

   говорит Неудачник.

   Анатоль хохочет и подхватывает:

    Летит ужасный БармаглотИ пылкает огнем!

   Сумасшедший дом. И я в нем – самый тупой пациент.

   – Уходи, дайвер, – приказывает Дик. – Игры в спасение кончились. Все куда серьезнее, чем ты думаешь.

   Словно в подтверждение его слов над уровнем разносится густой, механический рев сирены, такой сильный, что закладывает уши. Потом наступает тишина – только ухают, визжат, свиристят потревоженные монстры. Перекрывая их, с неба вещает женский голос: