Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 116

   Молодой, симпатичный парень…

   – Здравствуй, Ромео…

   Патроны в барабане. Смятые карнавальные маски. Старые ружья в арсенале.

   Или – хуже?

   Экспонаты музея?

   Протягиваю руку, снимаю с вешалки старичка. Заглядываю в глаза – пустые, блеклые, подернутые белесой мутью…

   И подхватываю падающее тело – никчемное тело мотоциклиста, очень удобное для поездок по Диптауну. Даже не вешаю в гардероб – отпихиваю в угол, к кровати.

   Подхожу к зеркалу, разглядываю свое обличье. Касаюсь лица ладонями, разглаживаю морщины, оттягиваю вверх уголки губ, распрямляю нос… Тянусь вверх, расправляю плечи…

   Я уже не старик. Человек средних лет, человек как человек, даже с умными мудрыми глазами.

   И все-таки это не то, что мне нужно.

   Ощущение такое, будто я изъеден молью и припорошен пылью. Два года… они не прошли бесследно.

   Можно влезть в сексапильную матерщинницу Луизу. Можно натянуть жесткую шкуру Стрелка. Можно даже втиснуться в Скользящего, как бы я ни ненавидел этот облик.

   Все не то.

   Они слишком долго меня ждали, преданные как собаки, бессловесные и готовые услужить. Они устали – старые маски дайвера Леонида.

   Но мне нужна от них одна-единственная служба. Короткая, последняя…

   Лезу в карман ветхого пиджака. Достаю пейджер. Надо же… работает. На нем сотня записок, но самая свежая датирована весной этого года. Сбрасываю, не читая.

   В отличие от реального мира в глубине пейджер – двустороннее средство связи. Вывожу на экранчик лист контактов. Длинный-предлинный лист…

   Огонек рядом с именем МАНЬЯК тлеет фиолетовым. Маньяк в сети, но очень-очень занят.

   Чем черт не шутит…

   Включаю передачу.

   – Шурка, привет…

   Представляться не надо – он и так увидит, от кого пришло сообщение.

   – «Три поросенка», этой ночью… Буду ждать тебя восемь часов начиная с момента сообщения. Постарайся прийти.

   Несколько секунд смотрю на экранчик – словно ожидаю немедленного ответа. Потом прячу пейджер в карман.

   Пожалуй, это все, что мне нужно от прошлого.

   – Стрелок, ты уж извини, – говорю я, доставая из его кобуры револьвер. – И вы все… извините…

   Я отхожу на несколько шагов, прежде чем открыть огонь.

   Шесть тел в шкафу – шесть зарядов в револьвере. Я гляжу, как вспыхивает, исчезая, тело проказницы Луизы, рассыпается пеплом романтик Ромео, сгнивает непредсказуемый Скользящий, превращается в пар вежливый Дон, облачком искр разлетается мудрый Элениум. Стрелок – последний. Я закусываю губу, прежде чем нажать на спуск.

   Тело Стрелка дергается, как гальванизированное. И продолжает висеть.

   Ну конечно же… от собственного оружия он защищен. Надо было взять стилет у Скользящего или щепотку отравы у Элениума. Но теперь уже поздно.

   А Протей, в чьем теле я нахожусь, убивает голыми руками. Со Стрелком этого я не смогу сделать.

   Даже с собственным прошлым трудно расправляться без посторонней помощи.

   Я колеблюсь секунду, потом снимаю тело Стрелка, подхватываю никчемного мотоциклиста, тащу их по коридору в свой нынешний номер. Когда отпираю дверь, на мгновение замечаю движение у лестницы. Замираю, вглядываясь в полумрак коридора.

   Наверное, показалось.

   Закидываю оба тела на кровать. Мотоциклист и Стрелок лежат лицом к лицу, ревниво вглядываясь друг в друга.

   Все?

   Да нет, пожалуй.

   Выхожу, запирая дверь. Делаю несколько шагов, замираю, быстро оглядываюсь. Коридор пуст.

   Показалось.

   Возвращаюсь в номер 2017. Снимаю со стены картину… замираю на миг, глядя в нарисованный пейзаж.

   В нем нет ничего особенного. Просто горы – неестественно высокие, но почему-то не вызывающие ощущения нереальности. На склоне, у обрыва, маленькая горная хижина. В высоком небе – редкие белые облака. Вот и все.

   С картиной в руках я выхожу в коридор.

   И в меня стреляют – в упор.

   Звук выстрела глухой, не похожий на оглушительный грохот полицейских винчестеров, и уже это радует. А вот вспышка ослепляет. Я падаю навзничь, чувствуя тупую боль в груди. Перед глазами плывут цветные круги, тело вялое и непослушное.

   Темная фигура склоняется надо мной, перед самым лицом тускло отсвечивает ствол пистолета с навернутым глушителем.

   Давно меня не убивали. Пожалуй, с тех самых пор, как я окончательно умер…

   – Это предупреждение. – Голос глухой, искусственный. – Ты понял?

   Протей молчит, Протей оглушен, Протей ничего не в силах сделать…

   – Ты слышишь меня? Эй…

   Когда рука незнакомца касается моего плеча, я начинаю изменяться.

   Когти вспарывают чужое тело, мощная лапа одним ударом выбивает пистолет. Через мгновение я уже стою – на всех четырех лапах, скаля пасть. Снежный барс – зверь не очень крупный, но дело не в размере.

   Вот только я по-прежнему ничего не вижу! Цветные разводы, словно пытаешься запустить дип-программу на древнем компьютере со старой видеокартой. Дерганые, ломаные движения, едва различимый силуэт…

   – Повторяю – это только предупреждение.

   Ни малейшей паники в голосе. И это очень плохо.

   Глубина-глубина, я не твой…

   Я даже не снял шлем. И так понятно, что произошло. Экраны шлема заполнены расплывчатой, мутной, грубой картинкой. Шестнадцать цветов не в силах передать многокрасочный мир Диптауна адекватно. Находясь в глубине, я видел куда лучше, чем сейчас, – подсознание отчаянно отфильтровывало помехи, додумывало изображение.

   deep

   Ввод.

   – Кто ты? – не то кричу, не то рычу я.

   Карикатурная фигура разводит руками:

   – Ты все понял?

   – Нет!

   – Думай…

   Выстрел.

   Беззвучный. Звуки умерли. Насовсем. Теперь я не только полуослепший, я еще и оглохший…