Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 105

   Глубина-глубина, а пошла ты…

   Миг перехода из виртуального пространства в обычное всегда забавен. Но сейчас различия минимальны – я был в мотоциклетном шлеме, а остался в виртуальном; сидел в седле – оказался в кресле, но на корточках.

   Вот только город вокруг перестал быть реальным. Все огрубело, потеряло детали, небо приобрело равномерную голубизну с легкими облачками (раз в сутки они выстраиваются в надпись «Вспомните, кто придумал и оплатил для вас это небо!»), машины утратили царапины, пятна грязи, наклейки – все то, что додумывало воображение.

   Колонна грузовиков с логотипами «2Т» осталась.

   Проскочу!

   В наушниках звучали чьи-то голоса, кто-то махал рукой из машины, пытаясь предостеречь меня. Покачивая джойстиком, я впихнул мотоцикл между «КамАЗами». Легкий толчок – наверное, бампер успел зацепить заднее колесо. Не страшно.

   В виртуальности я мог бы и упасть, не удержать равновесия. Сейчас мне хватило одного движения джойстиком, чтобы выправить мотоцикл.

   Я остановился за перекрестком. Посмотрел назад. Пальцы сами скользнули по клавиатуре.

   deep

   Ввод.

   Миг я еще видел экраны перед глазами, подкладку шлема. Потом пробежавшая по экранам радужная волна смыла реальность.

   Дип-программа работает быстро.

   Я стою на перекрестке проспекта Гибсона и улицы А. Черткова в русском квартале Диптауна. Сквозь просветы в колонне грузовиков, ползущих по Черткова в сторону клуба «Байт Биэр ББС», видны мои недавние коллеги по пробке. Многие свистят, аплодируют и прочим образом выражают свой восторг.

   И на душе у меня – замечательно.

   Как и должно быть у человека, забившего гвоздик любимым микроскопом.

   Снова газую и уношусь по проспекту. Есть шанс не опоздать на работу.

   Интересно, кто такой этот Гибсон…

   К раздевалке я подкатываю с опозданием в семь минут. Плохо, но не фатально.

   – Леонид… – укоризненно говорит охранник на входе. Развожу руками, пытаясь зеркальным шлемом отобразить всю гамму эмоций. Раскаяние, вина, стыд, заискивание… – Давай быстрее.

   Заскакиваю в длинный коридор. Под потолками уныло покачиваются матовые шары ламп, напоминающие полузабытые школьные коридоры. Вдоль стен – шкафчики. Почти над всеми горят красные огоньки, лишь два или три – зеленые. Ну вот, явился в числе последних…

   – Привет, – бросает мне Илья.

   Он тоже опоздал. Возится у соседнего шкафчика, отпирая замок.

   – С утра сегодня? – спрашиваю я, быстро набирая код – трудно запоминаемое простаками слово «gfhjkm».

   – Я на чуть-чуть, у меня со вчера «хвост» остался. – Илья мрачно смотрит внутрь шкафа. Ему лет тридцать, он коротко стрижен, в меру мускулист и подтянут. Лицо нестандартное. Работа хорошего имидж-дизайнера, вряд ли собственная. – Вдруг успею с утра…

   Он наконец сует руку в шкафчик и вытягивает оттуда обмякшее тело. Тощее и маленькое, принадлежащее мальчишке лет двенадцати.

   – Смелее, он тебя не укусит! – подбадриваю я.

   Мальчик дергается, как от гальванического удара, поворачивается ко мне. В одной руке он держит мужчину, извлекшего его из шкафа, – теперь у того тело сдутое и невесомое, а глаза пустые, без проблеска мысли.

   – Твою мать… – с чувством выдыхает мальчик тонким голосом. – Тебе хорошо острить!

   – Думаешь? – заглядывая в собственный шкафчик, спрашиваю я.

   – Да! – Мальчик начинает пинками утрамбовывать импозантного мужика в шкаф. Тело гнется, словно восковое. Под нелепым углом торчит нога в лакированном ботинке, галстук выбивается из пиджака. – Как! Меня! Достало!

   – Давай меняться? – предлагаю я. – Ты потаскаешь посылки, а я разнесу телеграммы.

   Мое сменное тело тоже ничего не весит. Это мужчина. Ему лет двадцать. На нем спецовка. Он мускулист. Лицо добродушно-идиотское.

   Строитель коммунизма с плаката двадцатилетней давности. И не поверишь, что рисовали в США.

   Я ведь не стал моделировать или заказывать персональное тело. Обошелся стандартной личностью – «рабочий». Заглядываю ему в пустые глаза, прижимаюсь лбом ко лбу…

   И начинаю впихивать бывшего мотоциклиста в шкаф, с не меньшим ожесточением, чем недавно Илья.

   – Слушай, – мальчик тарабанит по кнопкам, закрывая шкаф, – а что у тебя все тела такие одинаковые?

   Его новая личность тоже штучная и не менее хорошей работы. Симпатичный рыжеволосый мальчишка, удачные глаза и почти постоянная полуулыбка.

   – Дорого стоит персональный дизайн, – отсекаю разговор.

   – Брось. – Илья машет рукой. – Ничего он не стоит, сел да сам нарисовал!

   – У меня совершенно нет способностей художника.

   Я тоже утрамбовал свое прежнее тело и запер шкаф. Непонятно лишь зачем. Ведь этот облик и впрямь не стоит ничего. Он входит в стандартные двадцать из поставки «Виндоус-Хоум» – «дружелюбный рабочий».

   Как будто где-то в Диптауне могут понадобиться недружелюбные…

   – Давай я тебе нарисую? – внезапно загорается Илья. – Раз плюнуть. Будешь все-таки получше выглядеть, обещаю.

   – Давай как-нибудь, – говорю я. Кажется, этот разговор у нас уже был. И его предложение, и моя ответная готовность – чистая фикция. Обмен ничего не значащими любезностями.

   – Ну пока. – Илья машет рукой и убегает. Уже совершенно по-детски. Хорошая модуляция движений образа…

   У меня – хуже. Иду неуклюжей походкой дрессированной гориллы. На выходе – окошко раздачи заказов. Илья уже схватил свой пакет и убежал. Мальчикам-письмоношам положен велосипед.

   Мне – хуже. Грузчикам выдают мотороллеры.

   Но вначале – заказы.

   В окошечке скучает Таня. Славная девушка, если это и впрямь девушка.

   – Опаздываешь, – замечает она. Беззлобно, ее это в общем-то не касается. – Есть два заказа. Кто там в раздевалке остался?

   – Да вроде бы никого.

   – Возьмешь оба?

   – А что там?

   – Пианино и рояль.

   Шутит скорее всего…

   – Давай, лишняя копеечка не помешает.