Нездешний - Геммел Дэвид - Страница 60

— Прав я был или нет. А теперь мне пора. Жди у парома!

Даниаль и Кай добрались до переправы. Паром был причален у дальнего берега, и перевозчик не подавал признаков жизни. Даниаль расседлала лошадь, а Кай перенес тюк с доспехами в прибрежную хижину. Разведя огонь, Даниаль приготовила еду. За ужином она старалась не смотреть на Кая, который черпал овсянку пальцами.

Она легла спать на узкой кровати, а Кай, поджав ноги, устроился у огня.

Даниаль проснулась на рассвете и увидела, что осталась одна. Позавтракав сушеными фруктами, она вышла к реке, умылась, скинула платье и вошла по пояс в воду. Течение было быстрое, и она с трудом удерживалась на ногах. Вскоре она вернулась на берег и, как могла, выстирала платье, побив его о камень.

Из кустов слева внезапно вылезли двое мужчин, и она схватилась за меч.

— Ишь, шустрая, — сказал один, коренастый коротышка в буром кожаном камзоле, вооруженный кривым ножом. В его ухмылке недоставало двух передних зубов, он был грязен и небрит, как и его товарищ, носивший длинные усы. — Ты погляди только! Сложена, как ангел.

— Да уж гляжу, — усмехнулся второй.

— Вы что, мерины, женщины никогда не видели? — осведомилась Даниаль.

— Сейчас увидишь, какие мы мерины, — возмутился щербатый.

— Ты, куча конского дерьма! Ничего я не увижу, кроме твоей требухи. — Она взмахнула мечом, и мужчины попятились.

— Ну-ка, Каэль, отними у нее меч, — распорядился щербатый.

— Сам отними.

— Сдрейфил, что ли?

— Не больше твоего.

Пока они препирались, за плечами у них вырос Кай. Он стукнул их головами друг об друга, и оба повалились на землю. Ухватив щербатого за пояс, Кай зашвырнул его в реку, усатый полетел следом, и вода поглотила их.

— П'охие, — заявил Кай, тряся головой.

— Вот и поделом им — да я бы и сама с ними управилась.

Вечером, занося дрова в хижину, Даниаль наступила на прогнившую половицу и глубоко поранила ногу. Она собралась промыть рану, и тут Кай, став на колени, приложил к больному месту ладонь. Почувствовав острую боль, Даниаль попыталась вырваться — но боль тут же прошла, и когда он отнял руку, рана исчезла.

— Нету! — выговорил он, склонив голову набок. Даниаль осторожно ощупала гладкую, здоровую кожу.

— Как ты это сделал? Он показал на ладонь.

— Трух. — Он похлопал себя по плечу и бедру. — Эсдехны.

Но она не поняла его.

Отряд легионеров появился на противоположном берегу к полудню следующего дня. Глядя, как паром пересекает реку, Даниаль сказала Каю:

— Тебе надо идти. Они не должны тебя видеть. Он тронул ее за руку.

— Удь орова, Аниал.

— Будь здоров, Кай. Спасибо тебе.

На краю леса Кай обернулся. Паром уже причаливал к берегу.

— Эсдехны, — сказал Кай, указав на север. Даниаль помахала ему рукой и повернулась навстречу идущему к ней офицеру.

— Даниаль — это вы?

— Да. Доспехи там, в хижине.

— Что это за великан в маске был тут с вами?

— Друг. Верный друг. — Да, врагом такого лучше не иметь, — улыбнулся молодой красивый кавалерист.

Даниаль последовала за ним на паром и села рядом с доспехами, впервые за много дней избавившись от тревоги. И тут внезапная мысль поразила ее, и она бросилась на корму, крича:

— Кай, Кай!

Ответом ей была тишина — гигант уже ушел. “Эсдехны” значило Нездешний. Кай вылечил его — вот что великан пытался сказать ей.

Нездешний жив!

Замок держался пять дней. На шестой окованный бронзой таран проломил ворота. Вагрийцы облепили брешь, терзая дерево топорами и крючьями, прорубая себе дорогу в замок.

Сарвай ждал в подворотне с полусотней бойцов и двумя десятками лучников. Когда ворота распахнулись и вагрийцы хлынули в проем, стрелки пустили в цель свои последние стрелы. Первая шеренга врагов повалилась, но вперед уже лезли, прикрываясь щитами, новые. Лучники отступили, и тогда Сарвай бросился со своей полусотней в рукопашный бой. Мечи сверкали при свете, льющемся из разбитых ворот.

Две силы сошлись щит к щиту, и вагрийцы ненадолго попятились, но тут же превосходящим числом стали теснить дренаев назад по кровавому булыжнику подворотни.

Сарвай рубил и тыкал мечом в кучу тел перед собой, отупев от воплей, грохота щитов и звона клинков. Кинжал ранил его в бедро, но Сарвай рубанул противника по шее, и тот упал под ноги своим товарищам. Дюжина солдат во главе с Сарваем добралась до замка. Они попытались закрыть двери в большой зал. На помощь к ним бросились другие дренаи, но под натиском вагрийцев защитникам пришлось отступить в глубину зала. Образовав круг, дренаи стали намертво, с окаменевшими лицами, а враги подступали со всех сторон, насмехаясь над ними.

— Сдавайтесь, — крикнул Сарваю вагрийский офицер. — Все кончено.

Сарвай оглядел своих бойцов — их осталось меньше двадцати.

— Кто-нибудь хочет сдаться?

— Этим-то подонкам? — откликнулся кто-то. Вагриец жестом послал своих людей вперед. Сарвай, пригнувшись под взмахом меча, вонзил свой клинок в пах противнику, выдернул меч и отразил удар другого. Копье поразило его в панцирь, меч ранил в лицо, и он упал, успев еще ударить снизу вверх и услышать крик врага. Но вагрийцы уже столпились вокруг Сарвая, коля его мечами в лицо.

"А боли почему-то нет”, — подумал он, захлебываясь собственной кровью.

На стене замка Йонат, потерявший шлем и затупивший меч, беспомощно смотрел на катящуюся вверх лавину вагрийцев. Полоснув по горлу наскочившего на него врага, Йонат взял себе его саблю.

Лезвие было острым, и Йонат усмехнулся.

Дренаи медленно отступали по винтовой лестнице наверх. Слыша звуки битвы, Йонат понял: оборона прорвана, осаде конец. Гнев и горечь, скопившиеся за двадцать семь лет жизни, душили его. Никто его не слушал. С тех самых пор, как он ребенком молил сохранить жизнь отцу, никто не слушал его. И вот последнее унижение — он погибнет всего через пять дней после того, как его повысили. В случае победы он сделался бы героем и вошел бы в число самых молодых первых дунов Легиона. Лет через десять он мог бы стать генералом.

Теперь ничего этого не будет... никто даже не вспомнит о Нем. «Дрос-Пурдол? — скажут люди. — Там, кажется, когда-то было сражение?»

Дренаи образовали оборонительный клин в коридоре, но вагрийцы теперь наседали и сверху, и снизу. Карнак и Дундас с двумя десятками воинов присоединились к отряду Йоната.

— Жаль, что так вышло, старина, — сказал Карнак.

Йонат не успел ответить — враг прорвался слева, и Карнак бросился в сечу, орудуя топором. Дундас, как всегда, не отстававший от него ни на шаг, упал, пронзенный копьем в сердце, но Карнак оставался невредим. Йонат тоже рубил и колол вовсю, громко крича от ярости и отчаяния. Вражеский топор, грохнув о его панцирь, отскочил и зацепил голову. Йонат с неглубокой раной на виске упал и хотел встать, но на него рухнул убитый дренайский воин. Шум битвы заглох, и Йонат погрузился во тьму.

Дренаи падали один за другим. Наконец Карнак остался один. Он пятился, высоко подняв топор, а вагрийцы наступали на него, наставив мечи и прикрываясь щитами. Он тяжело дышал, кровь текла из многочисленных ран на руках и ногах.

— Взять живым! — скомандовал вагрийский офицер. — Приказ командующего.

Вагрийцы ринулись вперед — и топор опустился в последний раз. Град кулачных ударов обрушился на генерала. Он опустился на окровавленный пол. Сапоги пинали его по лицу, голова ударилась о стену. Карнак слабо взмахнул кулаком и затих.

На втором этаже те, что остались из Тридцати, закрылись в замковой библиотеке. В дверь ломились снаружи. Дардалион собрал священников вокруг себя. Все они, кроме него, были безоружны.

— Это конец, братья, — сказал он.

— Я не окажу им сопротивления, — отозвался Астила, — но хочу, чтобы ты знал: я не раскаиваюсь ни в едином своем поступке.

— Спасибо, друг. Юный Байна взял Дардалиона за руку.

— Я сожалею, что мы напустили крыс на простых солдат, но не стыжусь, что сражался с Черными Братьями.