Таинственное путешествие Томека - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 5

Второму тигренку удалось удрать в степь. Действуя по указаниям Нучи, звероловы ловким маневром вынудили его броситься в долину и оттуда в тайгу. Они побежали за ним, все еще держа собак на поводках.

Началось длительное и утомительное преследование. Донельзя испуганный хищник сумел значительно опередить погоню. Нучи распорядился спускать с поводка по одной собаке через равные промежутки времени. Сначала спустили самых слабых из них, потому что охотники хотели, чтобы вся свора нагнала тигра одновременно. Если бы раньше спустили самых сильных псов, то они опередили бы более слабых и, нападая на тигра поодиночке, потерпели бы неудачу,

Но вот уже последняя собака спущена с поводка. Лай своры постепенно удалялся. Только через полчаса быстрого бега расстояние между собаками и охотниками стало уменьшаться. Бег по таежной чаще утомил как хищника, так и погоню. Охотники пробирались через кусты, перескакивали через поваленные стволы деревьев и выстрелами придавали собакам смелости.

По лицам охотников ручьями стекал пот. Но, несмотря на то, что они уже теряли силы, охотники ускоряли бег, потому что грозный рев отчаянно защищавшегося тигра заглушал лай и завывание собак.

Наконец охотники его настигли. Опершись задом о поросшую мохом кучу бурелома, тигр острыми клыками или лапой то и дело пытался достать одного из наседавших псов. Собаки выглядели столь же дико, как и сам хищник. Они нападали на него то с боков, то спереди. Их темная, как у волков, шерсть взъерошилась и взлохматилась. Под влиянием охотничьей страсти псы не обращали внимания на полученные раны. Глаза собак горели кровавым огнем. Отскакивая от внезапного удара лапы тигра, они поджимали пушистые, длинные хвосты, но тут же, напрягаясь всем телом, готовились к новому прыжку, обнажая острые клыки в широко раскрытых пастях.

Завидев охотников, собаки еще азартнее бросились на тигра. Нучи с сыновьями быстро овладели опасным положением. Их громкие окрики-приказания заставили собак сосредоточиться только с одной стороны, тогда как с другой – двинулись вперед звероловы.

Тигр отчаянно защищался. Густая шерсть на его загривке взъерошилась. Но вот одна из собак подскочила к нему сбоку; тигр немедленно замахнулся лапой. Воспользовавшись этим, Томек молниеносно набросил на поднятую лапу петлю аркана. Свернувшись в клубок, хищник рванул аркан, и тогда один из сыновей Нучи поймал в петлю его заднюю лапу. Через минуту Вильмовский тем же способом захватил вторую переднюю лапу. Тигр пытался перегрызть веревку, но позади его очутился Смуга; он набросил свою кожаную куртку на голову тигра. Вскоре покоренный хищник лежал на земле со связанными лапами,

Нучи остановился над ним и важно произнес:

– Ты мудрый, амба, ты понимаешь, ты можешь долго жить. Наша не убивает! Наша кормит и учит. Твой брат тоже быть у нас. Он тебе скажет, что наша говорит правду.

Слушая речь старого охотника, звероловы тщательно скрывали улыбки. Следопыт, как и большинство нанайцев, живших в примитивных условиях, был анимистом, то есть верил, что все окружающие его вещи живут, обладают собственной душой. Он с одинаковой важностью обращался со словами к зверю, к колючему кусту терновника, к дереву, которое собирался срубить на топливо, или к своей берданке, когда снаряжал ее перед охотой.

– Ты уже не будешь страдать, – продолжал Нучи, набрасывая петлю на пасть тигра. – Наша понесет тебя в лагерь. Наша даст тебе есть. Твоя это понимает, твоя – умница.

– Неужели ты и в самом деле думаешь, что тигр понимает твою речь? – спросил Томек.

– Амба такой же человек, как наша с тобой, – ответил Нучи, жестом руки требуя от сыновей, чтобы они поспешили с просовыванием длинной жерди между связанными лапами тигра.

Звероловы, время от времени сменяясь, несли на плечах «молодого» тигра, весившего не меньше сотни килограммов. Старый нанаец шел рядом, все время оправдываясь перед тигром и объясняя ему почему он должен был лишить его свободы.

III

Встреча с тигрицей

Звездное небо искрилось над бескрайней тайгой. Стоял теплый, безветренный вечер. В лагере звероловов горело несколько костров.

Еще до сумерек боцман забился в свою палатку. Он даже не снял защитной сетки. Окутав голову марлей, моряк сидел у дымокура, то есть у треножника, где на проволочной жаровне горели кедровые шишки, от которых валил густой дым. Из глаз боцмана, раздраженных едким дымом, ручьями текли слезы, он ужасно потел, но с усердием римской весталки[18] подбрасывал шишки в огонь, чтобы тот не погас. Боцман заявил, что предпочитает утонуть в собственных слезах, чем дать себя на съедение проклятому гнусу. Поэтому он в одиночестве сидел в наполненной дымом палатке и из плоской бутылки глоток за глотком пил свой любимый ром.

Томек сидел в сторонке под деревом. Из-под полуприкрытых век он глядел на лагерь, совсем не обращая внимания на тучи гнуса, бешено вертевшиеся в неподвижном, влажном воздухе. И лошади, и собаки жались к дымящим кострам; их пугал жалобный вой тигрицы, время от времени доносившийся из глубины тайги.

Неспокойно себя вели и тигры, запертые в клетках. Они поминутно бились о решетки, отделявшие их от свободы. Томек прислушивайся к гневному рычанию тигров и одновременно наблюдал за отдыхающими друзьями. Вильмовский о чем-то беседовал с сыновьями Нучи, Смуга занялся перевязкой псов, раненых во время охоты, а Павлов, заткнув уши ватой, уселся рядом с неотступным Удаджалаком у костра, как можно дальше от клеток с разъяренными тиграми. Нучи ни на шаг не отходил от четвероногих пленников. Он пытался успокоить их словами.

Томек машинально отгонял рукой гнус, лепящийся к его лицу, выплевывал гнус изо рта, и все больше внимания посвящал старому нанайцу. После утренней беседы со Смугой Томек не переставал думать о том, как спрятать в лагере Збышека после его освобождения из ссылки. Ему приходили в голову самые фантастические идеи, но ни одну из них он не мог признать подходящей. Томек посмотрел на Павлова. Сыщик руками закрывал уши и исподлобья недоверчиво поглядывал на сидящего рядом с ним Удаджалака. Как раз в этот момент Томеку пришла в голову блестящая идея. Взволнованный ею, он встал и подошел к старому нанайцу.

– Послушай, Нучи, может быть, разложить больше костров вокруг клеток? Сегодня ужасно много гнуса, – спросил он.

– Наша развела довольно костер. Это не гнус их раздражает, – ответил нанаец. – Очень близко кружит мать амбы.

– А ты знаешь, где сейчас кружит тигрица?

Нанаец кивнул головой.

– Да, мы ее обидели, она тоскует по детям, – сказал Томек, наблюдая за выражением лица Нучи.

– Твоя хорошо говорит, – согласился следопыт. – Но наша любит малых амба и не обижает их. Наша дает есть, наша учит.

– Если бы тигрица знала это, она оставила бы нас в покое? – спросил Томек.

Нанаец буркнул себе что-то под нос и опять посмотрел в темную чащу тайги.

– Нучи, помоги мне найти тигрицу, – шепнул Томек.

– Нет, нет. Амба очень, очень злой. Плохо будет с нами, – возражал Нучи.

Томек задумался; но вскоре ему опять пришла в голову какая-то идея, потому что он слегка улыбнулся и сказал:

– Если ты никому не скажешь, я тебе доверю тайну...

Заинтересованный Нучи наклонился к юноше.

– Старый Нучи очень мало говорит, – заверил он юношу.

– Я обладаю тайной властью над дикими животными. Умею взглядом делать их покорными.

Нанаец удивленно взглянул на Томека; хитро блестя глазами, ответил:

– Так пусть твоя глазами говорит амбам в клетках, чтобы сидели тихо!

Томек пожал плечами и ответил:

– Если твои сыновья выполняют твой приказ, разве я могу мешать им в этом? А видишь! Молодые тигры отвечают на зов матери. Это тигрицу надо убедить, чтобы она перестала их звать. Я ей объясню, что ее детям здесь хорошо.

– Ты в самом деле можешь это сделать? – удивился голь д.