Таинственное путешествие Томека - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 41

– Вот что, боцман! Я знаю, что вы за любого из нас не задумаетесь пойти в огонь и в воду, но я здесь начальник, поэтому мне и книги в руки. Вы поклялись меня слушаться. Я сам выступлю на дуэли, лишь бы только секунданты и Голосов не возражали. Мы должны обязательно обезвредить Голосова.

– Раз вы заговорили о послушании, мне придется уступить, но если вам не посчастливится, я без всяких дуэльных проволочек сам расправлюсь с Голосовым.

– Ерунду городишь! Если со мной случится что-нибудь плохое, я приказываю вам с Томеком немедленно отправиться в лагерь к Вильмовскому и предостеречь его об опасности. Голосов и так уже слишком много знает.

– Ах, о чем говорить, ведь вы его укокошите с первого выстрела! А ты что? Что это с тобой? – изумленно обратился боцман к Томеку.

Томек, бледный как полотно, вбил пылающий взгляд в лица друзей и тяжело дышал.

– Томек, что с тобой? – воскликнул перепуганный Смуга.

Ища выход из трудного положения, они совсем забыли о Томеке. А тот, возмущенный до глубины души, не мог произнести ни слова. Лишь после длительного молчания он взял себя в руки и сказал с дрожью в голосе.

– Значит, вы... хотите сделать из меня... труса! Вы боитесь, что... он меня... застрелит... Что подумают обо мне люди?! И Наташа... и Збышек! Если вы не позволите мне стреляться, я покончу с собой от стыда... клянусь вам!

На глазах Томека показались слезы. Боцман вскочил со стула.

– Браток, дорогой, это совсем не пришло мне в башку! Правда! Но что мы сказали бы отцу?

– Что вы сказали бы отцу? То же самое, что должен буду сказать я, если с кем-нибудь из вас случится несчастье! – ответил Томек, вытирая слезы носовым платком. – Я знаю, что вы хотите пожертвовать собой за меня, но ведь это я вызвал штабс-капитана на дуэль...

Смуга сидел неподвижно, всматриваясь в темное окно. Он повернулся к друзьям, когда полностью овладел собой.

– Что ж, боцман, мы забыли, что Томек, несмотря на молодость, в самом деле храбрый мужчина, – серьезно сказал он. – Во время всех экспедиций он наравне с нами переносил все тяготы и опасности. О человеке свидетельствуют поступки, а не возраст. Томек, ты будешь стреляться с Голосовым.

– У меня сердце разрывается на части от одной этой мысли, но я вижу, что иначе поступить нельзя, – сказал боцман, тяжело вздыхая. – Теперь, дорогой браток, возьми себя в руки и послушай хорошего совета. Выстрел из пистолета никогда не бывает точным, поэтому целься низко, прямо в живот, тогда его положишь наверняка!

– Время не ждет, давайте говорить о деле, – сказал Смуга, когда они опять уселись друг против друга. Какие у тебя планы, Томек?

– Я хочу обезвредить штабс-капитана, – ответил Томек. – Если мне посчастливится, Голосов на несколько недель выйдет из строя и не сможет нам вредить. А мы за это время доберемся до лагеря, схватим Павлова и отправимся прямо к Алдану.

– Нет сомнения, что если нам удастся обезвредить Голосова, мы выиграем довольно много времени, – согласился Смуга. – Поэтому мы не можем согласиться лишь на обмен выстрелами, что может ни к чему не привести. Боцман, идемте к секундантам Голосова. Томек, у тебя не дрогнет рука, когда ты будешь целиться в человека. Помни, речь идет о жизни и смерти всех нас!

– Не бойтесь за меня, пожалуйста, – твердо ответил Томек.

Смуга и боцман вышли из комнаты. Томек остался один. Только теперь он отдал себе отчет в ответственности, которую возложил на свои плечи. «Целься низко, прямо в живот...» – припомнил Томек слова боцмана. Подумав о возможном убийстве, Томек вздрогнул... Правда, Голосов, желая выслужиться, преследовал ссыльных и пакостил им как только мог, но все же он мог считать, что исполняет свой долг.

«Можно ли убить человека только за то, что он опасен для нас?» – размышлял Томек. Ему казалось, что перед ним предстал отец. Он видел его серьезное, сосредоточенное лицо. Нет, нет, отец воспротивился бы убийству штабс-капитана! Он, наверное, сказал бы, что такой поступок граничит с предательством и трусостью! По всей вероятности, отец и так не похвалит их за кровавую битву с хунхузами. Томек пытался убедить себя, что хунхузы – это злые, жестокие люди, которые принесли множество вреда спокойным жителям. Несмотря на это, он не мог полностью заглушить голос совести.

«Нет, я не должен убивать Голосова, – решил он. – Если я преодолею собственный страх, мне наверное удастся на время его обезвредить».

Желая отвлечь себя от неприятных раздумий, он обратился мысленно к... Салли. Сколько же прошло времени с тех пор, как он видел ее в последний раз! Что она делает, думает ли о нем, тоскует ли так, как он? Легкая улыбка появилась на лице юноши. Он вспомнил пережитые вместе с Салли приключения в Австралии и в Аризоне, прогулки в Лондоне.

«Как же долго я ее не видел», – прошептал он. – «Это мой настоящий друг!»

Однако мысли его упорно возвращались к событиям сегодняшнего вечера. Наташа... это она хотела убить Голосова, чтобы помочь освободить Збышека. Она подсказала мысль вызвать штабс-капитана на дуэль!

«Так вот они какие, эти революционеры: бесстрашные люди, решившиеся на все. Если Наташа полюбила Збышека, значит, и он теперь стал великолепным парнем!»

Думы Томека были прерваны приходом друзей. Они были серьезны и с трудом скрывали тревогу.

– Мы разработали условия. Голосов согласился стреляться. Каждый из вас имеет право сделать лишь один выстрел, – сообщил Смуга. – Дистанция – двенадцать шагов. Дуэль назначена через несколько минут. Слуги уже выносят мебель из бильярдного зала.

– Значит, дуэль состоится сегодняшней ночью?! Впервые слышу о чем-либо подобном, – удивился Томек.

– Дело в том, что Голосов весьма уверен в себе, – сказал боцман. – Он заявил секундантам, что не намерен портить себе настроение из-за какой-то глупости. Поэтому дуэль должна состояться сейчас же, или ее вообще не будет.

– Видимо, он предполагал, что запугает нас этим, – добавил Смуга.

– Раз так, я готов! – заявил Томек, поднимаясь с кресла.

– У нас есть еще несколько минут времени, доктор послал за инструментами и бинтами, – сказал Смуга. – Послушай, Томек, будь осторожен. Помни, что выстрел из пистолета не очень меток. Ствол гладкий, не нарезной... лучше всего целиться низко, и надо крепко держать рукоятку. Тогда не подбросит руку вверх!

– Я об этом помню, дядя, – ответил Томек. – Как-то боцман подарил мне ко дню моего рождения пару пистолетов, из которых я часто стрелял.

– На дистанции шести шагов он гасит свечу, – хвастливо уверял моряк. – Моя школа, ничего не скажешь.

– Послушай Томек, Тухольский шепнул мне, чтобы мы были осторожны с противником, – снова отозвался Смуга. – Говорят, он меткий стрелок.

– Как будет происходить дуэль? – спросил Томек.

– Вы станете на расстоянии двенадцати шагов друг от друга, повернувшись спинами. По сигналу «готов» вы поворачиваетесь лицом, и любой из вас стреляет тогда, когда хочет. У тебя твердая рука и меткий глаз. Советую стрелять сразу же, как только повернешься.

– Хорошо, дядя, – сказал Томек, храбрясь, потому что в его сердце стала закрадываться тревога.

Томек прекрасно отдавал себе отчет в том, что теперь вся судьба экспедиции зависит только от него. Он знал также, что оба друга тщательно скрывают от него свои опасения. Он ежеминутно ловил их тревожные, озабоченные взгляды.

Кто-то постучал в дверь. Вошел Тухольский.

– Все готово, – заявил он.

– Тогда пойдем, мы тоже готовы, – ответил Смуга.

Он взял Томека под руку. Вскоре они очутились в бильярдном зале. Томек почувствовал красноречивое пожатие руки друга.

– Я буду осторожен, честное слово... – шепнул Томек.

Прошло довольно много времени, пока его глаза привыкли к яркому освещению зала.

Врач, одетый в белый китель, раскладывал на столике, поставленном в сторонке, инструменты и перевязочные средства. Штабс-капитан Голосов появился в сопровождении Нашкина. Обе стороны церемонно поклонились друг другу.