Времена Бессмертных - Роман Мишель - Страница 50

- Ничего не бойтесь, ладно? Мне только нужно добраться до него… и все закончится! – шепчу я Руфь и Авроре, приготовившимся бежать по команде.

- Там уже вполне могут быть Стражи… - предостерегает Аврора.

Плевать мне на Стражей! На все плевать! Даже если они расстреляют меня, я все равно буду из последних сил пытаться добраться до Дориана Блэка!

- Без глупостей, милый. – спокойно просит Саванна, медленно поворачивая ключ в замочной скважине.

Дверь открывается, и я первым делом вижу Спартака стоящего на коленях перед Блэком, тот прижимает лезвие к горлу моего друга. И когда Бессмертный видит мое лицо, смотрит точно мне в глаза, он понимает – что я не выбрал его сторону. Он понимает – что я убью его прямо сейчас, что бы ни произошло! Он видит в моих глазах свою смерть…

- Я не прощаю предательства. – холодным, лишенным любых эмоций голосом говорит Дориан и режет Спартаку горло.

Поток крови заливает мраморный пол, и мой мертвый друг падает.

Глава 16. Аврора.

Моей дорогой подруге.

Письма стали чаще, ты замечаешь? Это потому что я нуждаюсь в тебе! Я теряю рассудок, не справляясь с кошмарами вокруг, а ты единственная, кто напоминает мне, что нужно бороться за свою жизнь. Я узнала правду, да – по крайней мере, часть – но один хороший человек поплатился за это жизнью. Спартак, лучший друг Лео и мой друг тоже, погиб. Нет, погиб – для меня это слово означает, что с ним случился какой-то несчастный случай, будто произошло что-то, не имеющее к человеку никакого отношения, а это не так. Спартака убил Дориан Блэк!

Это случилось вчерашним утром, а сейчас я сижу на заднем сидении машины Лео, и мы направляемся к яхте, которая доставит нас в Византию. Все кончено.

Лео нашел свою сестру, Руфь, но, к сожалению, он потерял больше, чем обрел… Я изредка поглядываю на его лицо, хочу понять – разделить вместе с ним – что он чувствует, но все безуспешно. Он ушел в себя, но выглядит так, словно ко всему равнодушен и заботит его лишь дорога, по которой он едет. Меня не обмануть. За короткие дни, проведенные с ними наедине, я успела понять, как сильно парни были связанны, их дружба – это дружба двух братьев и если ты, моя милая, пока не можешь понять меня, тогда просто поверь. Думаю Лео в агонии, глубоко внутри себя, за надежной стеной из игры в спокойствие, он рыдает. Я ни в коем случаи не хочу приставать к нему с расспросами, глупыми, напрасными, не способными ничего изменить словами сожаления. Я просто не оставлю его одного. Изо всех сил – сколько бы он не пытался меня прогнать – я останусь рядом, чтобы он смог это пережить.

Теперь мне все известно о его душе. Известно о благородстве и пороках. Известно о любви к той красивой, чарующей девушке, что поможет нам добраться до Византии, Саванне. Да, он любит ее и любит так, как никогда не сможет полюбить меня, но я ни за что не сдамся! Слышишь, подруга!? Я обещаю тебе, что не придам его, чего бы мне это не стоило. Такую вот клятву я дала себе, а значит и тебе – я всегда буду любить его.

Буду помнить того бездомного человека, которого убил Страж в переулке Окраины, буду помнить и каждое лицо увиденное мною на арене, когда нас всех должны были сжечь – и других, полагаю, сожгли, спаслась лишь я. Буду помнить лицо Спартака и то, как он крепко обнимал меня за плечи, а я представляла, что это мой выросший брат. Спасибо ему за это ощущение надежности… Буду помнить, пока это единственное, что я могу сделать, а сделать для мертвых мы можем не много. Первое – хранить память о них с теплотой в сердце и второе – искать справедливости. Ты спросишь, зачем мертвым справедливость? Мне кажется, что только так они будут покоиться с миром, точно, если мы найдем правду, они узнают, что голоса их все так же слышны.

В жестоком мире современности искать справедливость – последнее, что можно сделать для собственного выживания, но если никто не будет искать правду, как же, в итоге мы ее найдем?..

Прости за то, что иногда пишу то, чего ты, возможно, не понимаешь или не разделяешь. Просто моя душа так много чувствует, что я не могу молчать, от чувств рвется сердце…

Тебе, наверное, интересно, что же случилось после того как мы увидели Дориана Блэка и Спартака лежащего у его ног с перерезанным горлом? Что ж… Скажу сразу, я думала, Лео оторвет ему голову в считанные секунды, но я как-то успела задержать его на мгновение и кое-что предложить. Раньше, я никогда не думала, что темные, жестокие мысли могут, приходить мне в голову. Я ошибалась. Увидев мертвое тело друга, я поняла, как сильно хочу мучений человека, сотворившего с ним такое… Оторвать голову – слишком быстро и безболезненно, Дориан бы даже не успел понять, что произошло. Я же придумала способ, который будет убивать Дориана Блэка каждый день.

Он думал, что Саванна на его стороне и попытается его спасти, но она спокойно отошла в сторону. Лео скрутил Бессмертного и по поему предложению бросил в подвал. В темноту. К жертвам, которых бесчеловечно загубил. И это было еще не все…

Громадный резервуар, через который вода поступала в замок и была необходима для экспериментов Блэка, находился там же, в одном из подвальных помещений. И Лео сделал в нем пробоину. Вода начала неумолимо сочится и уже через пару месяцев затопит подвал до потолка. Блэк навсегда останется там. Он изо дня в день будет умирать от удушения и голода, но так и не сможет умереть…

Саванна предупредила нас, что когда в замок вернутся Стражи и те, на кого Дориан работал, они его вызволят и мы пошли на хитрость. Мы замуровали дверь в подвал, затем покрасили стену и повесили на это место один из портретов.

Никто кроме нас не знает о нахождении первого Бессмертного. Никто и никогда об этом не узнает. История Дориана Блэка закончилась в том самом месте, где и должна была по-справедливости закончиться.

Теперь же, наш путь снова продолжается, в несколько изменившемся составе, если так можно сказать. Пропало всякое очарование путешествия, оно больше не может казаться мне приключением. Есть только Лео, и за ним я буду следовать повсюду.

Возможно, прочитав мое письмо, ты задашься вопросами: что будет дальше, после моего возвращения в Византию? Уйдет ли Лео с Саванной, или мы каким-то образом, продолжим наши отношения? Моя милая… я и сама задаюсь теми же вопросами! Наши отношения – если между нами вообще что-то есть, кроме нелепого стечения обстоятельств?

Это очень странно ехать в одной машине с его бывшей! Я пишу эти строки, сидя на заднем сидении, рядом с сестрой Лео, которая задремала, и иногда поглядываю на парочку впереди. Странно, не будь я на сто процентов уверенна, что они долгое время были вместе, я бы ни за что не сказала, что между ними есть какая-то связь! Она, приложив ладонь ко лбу, смотрит на проносящиеся темные пространства за окном, думая о чем-то своем. Он хладнокровно поворачивает руль и следит лишь за дорогой, никакой задумчивости или заметных признаков потрясения. Ничего! Они будто бы и не в одной машине едут, а я просто вижу отдельные изображения, склеенные при монтаже.

Они одиноки, когда не нужно испытывать страсть.

Ах, да! Кое о чем я забыла тебе написать, а это важно. Оказалось, что дары Дориана Блэка хранятся не в подвальных помещениях, как я думала; яблоки находятся в специализированном зале на третьем этаже, о чем рассказала Саванна. Мы пытались проникнуть внутрь, но стальные решетки, требующие для открытия, ввода электронного кода, не поддались. Я видела дары собственными глазами! До рези в глазах белый зал, а посередине огромная пирамида из спелых ядовитых яблок. Они такие красные, что казалось их, облили свежей кровью!

Что это означает? А то, что запланированные на несколько лет Церемонии, состоятся, но в связи с пропажей Дориана Блэка и отсутствием у Организаторов формулы Яда бессмертия, яблоки будут, стоит баснословные суммы! Из-за них может развязаться еще одна война…

Встает вопрос, как мне объяснить отцу, что я отказываюсь от Перехода, который приближается с каждым днем? Если я расскажу ему о том, что узнала, о маме, он попытается разузнать подробности пропажи Блэка, так как ему выгодно, чтобы Церемонии продолжались. А я не могу этого допустить! Сейчас, когда я знаю, что с исчезновением Блэка закончатся пропажи людей и утихнут восстания, я не могу допустить оплошности в своем рассказе отцу.