Цветок Фантоса. Романс для княгини (СИ) - Фейгина Наталия - Страница 44

– Не знаю, – к её разочарованию, пожал плечами Виталион Павлович. – Я не силён в этой области. И надеюсь, что тебе не скоро придётся практиковаться в ней.

Тонкие нити-щупальца протянулись от чёрной кляксы, пожравшей Розу, к призрачной гончей. И Яшка поняла, что времени на воспоминания у неё нет. Всё, что у неё есть, это опаловый перстень и огромное желание уничтожить или хотя бы изгнать страшную тварь.

Девочка по-прежнему не могла пошевелить даже пальцем, и потому потянулась к перстню, мысленно погладив его и сосредоточившись на своём желании. И упала на колени от неожиданно охватившей слабости, когда сноп ярких разноцветных искр рванулся от кольца к чудовищному пришельцу. Пчелиным роем закружили они вокруг него. Забыв о борзой, он принялся беспорядочно размахивать щупальцами, отращивая всё новые и новые. Но искры лишь мельтешили вокруг него, без труда уворачиваясь от твари.

Жаждущий недолго колебался, выбирая между вожделенной добычей и собственной шкурой. И бежал от назойливых искр, каждое прикосновение которых обжигало его нежную субстанцию.

Чёрная клякса исчезла с громким хлопком. Погасли искры. На мгновение воцарилась тишина, которую нарушил громкий голос обозницы.

– Ну, вот и всё, – удовлетворённо сказала она. – Можно ехать.

Госпожа Федоткина сбросила чары отстранённости, и обернулась к спутникам, привычно ожидая восторга зрителей. Но восторга не было. Яшка сидела на траве, закрыв лицо руками, Аннет рыдала в объятиях штабс-ротмистра, а на его висках серебрилась седина, которой не было ещё несколько минут назад.

Гипантий 5

Помню первый бал – дрожащие колени и гордо поднятая голова, помню и первый полонез в роли хозяйки дома, когда надеждная рука Алексея помогла мне справиться с волнением. И теперь, в нашем последнем полонезе, вёл он меня легко и уверенно.

Я ступала торжественно, пряча за небрежной улыбкой сожаления об Этом свете и смятение, охватывающее при мысли о Том. И мне хотелось, чтобы танец этот под аккомпанимент тишины длился вечно. Алексей, похоже, чувствовал что-то подобное, поскольку вёл меня медленно, очень медленно. И расстояние до Грани не сокращалось ни на шаг. Внезапно спутник мой насторожился и преобразился. И вёл меня уже не супруг, а Страж, светлый Страж, облачённый в сияние, облечённый властью. В мгновение ока Грань приблизилась, оставалось лишь сделать последний шаг.

Но сделать его помешал возникший перед нами тёмный Страж. Его крылья цвета грозового неба распахнулись, преграждая нам путь.

– Её срок ещё не вышел, Светлый, – холодно сказал пришелец, в котором с большим трудом я узнала Аэрта. Шкуру на его плечах сменил туман Грани, вместо копья в его руке сверкала молния. И в душе моей шевельнулась слабая надежда на возвращение к жизни, вкус к которой я ощутила в последние несколько дней. Шевельнулась и вновь замерла, потому что я не готова была выживать любой ценой. И всё же…

Появление незнакомца и его слова не смутили светлого Стража.

– Это её выбор, – бесстрастно ответил он.

– Ты не в своём праве, Светлый, – сказал Аэрт, и молния в его руках сверкнула ещё ярче. – Ты будешь наказан.

– Я приму любую кару, – гордо ответил Алексей, – но она уйдёт за Грань. И в его руке вспыхнул огненный палаш.

С детства меня мучал вопрос, кто победит, если тёмный страж сразится со светлым. Но сейчас, когда мне, наконец, представилась возможность получить ответ на этот вопрос, любопытство моё куда-то испарилось. Зато откуда-то пришло знание, что поединок между ними обернется катастрофой. И я встала между стражами.

– Это мой выбор, – сказала я, бестрепетно взглянув в глаза Аэрта, в глаза цвета шторма.

– А как же Радх? – растеряно спросил он. Похоже было, что Охотник был готов силой отбить меня у Светлого стража, но оказался не готов к тому, что вызов ему брошу я.

При упоминании томалэ палаш в руке супруга полыхнул ослепительно. А я лишь пожала плечами.

– Когда я покину Этот свет, – произнесла я, про себя отметив, что произнести вслух «умру» так и не получилось, – чары рассеются и приворот спадёт. Он будет свободен.

– Чары уже спали, – хмуро ответил Аэрт. – Только это не помогло. Осталось то, что крепче чар.

– Это только так кажется, – усмехнулась я. – Через неделю уже Радх забудет обо мне. В крайнем случае, сложит печальную песню. Или две. И забудет.

– Не забудет, – возразил Охотник обиженно, словно это его, а не Радха я сочла легкомысленным и бессердечным.

Я промолчала. Одно дело ночь, полная отчаянного безумия обречённой страсти, последняя ночь жизни… И совсем другое – тайный роман с непостоянным томалэ, сулящий либо разбитое сердце, либо, если тайное станет явным, бесчестье и позор.

– А Яшка? – спросил Аэрт, правильно истолковав моё молчание.

– О ней позаботятся родители, – ответила я.

– Она признала долг жизни, – произнёс Аэрт тоном, от которого стало не по себе.

– И что с того? – спросила я, скрывая возникшее беспокойство за нарочитым равнодушием.

Пламя палаша немного потускнело, показывая, что Алексей уже понял, о чём идёт речь.

– Если должник не успевает выплатить свой долг до смерти спасителя, он умирает в тот же день, – пояснил Аэрт, в глазах которого уже плескалось торжество победителя.

Должно быть, он ожидал, что я разрыдаюсь над судьбой девочки, за последние несколько дней ставшей мне небезразличной, и уж всяко раздумаю уходить за Грань. Но я не собиралась поддаваться шантажу, пусть даже шантажист полагал себя действующим в моих интересах. К счастью, в моих руках не было ни палаша, ни молний, ничего, что могло бы выдать эмоции. И потому ничто не выдало охватившей меня ярости, когда я холодно проговорила:

– Печально, что этой юной особе суждено перейти за Грань в столь нежном возрасте, что мне удалось подарить ей всего лишь несколько дней жизни. Но я в ответе лишь за свою судьбу.

Пламя палаша полыхнуло снова, подтверждая моих слов.

– А Дар?

– Что Дар? – не поняла я.

– Он станет выморочным.

Я только усмехнулась. Кого Аэрт хочет запугать? Меня? Светлого стажа? Если бы не своеволие Яшки, отзеркалившей ритуал наследования и назвавшей меня своей наследницей, за Гранью девочку ждало бы не вечное блаженство, а суровая кара. Если бы… Но сослагательное наклонение хорошо для мечтаний и бесплодных сожалений о несбывшемся, на принятие решений оно не влияет.

– Ну что же, – с показным сожалением вздохнул Аэрт, – раз ты, Таливайдена, решила, я не стану тебя удерживать. Вечный покой ждет тебя. – Он сделал паузу и продолжил. – Только простись сперва со Светлым. Он будет развеян за то, что отправил душу за Грань до срока. Тёмный отступил на шаг, приоткрывая мне дорогу к Грани, но я уже повернулась к Светлому стражу:

– Алексей, это правда?

– Не думайте об этом, Натали, – воскликнул он с такой горячностью, что другого подтверждения мне не требовалось. – Я буду счастлив уйти навсегда, зная, что вы обрели за Гранью вечное блаженство.

– Нет, Алексей, нет, – тихо ответила я. – Я не приму вашу жертву.

– Натали, я приказываю! – с той же горячностью воскликнул он. Но я покачала головой.

– Вы хотите обречь меня на вечные мучения? – спросила я. – Ведь каждое мгновение вечности я стану терзаться тем, что предоставила вас вашей участи.

– Именно потому, что не в силах обречь вас на вечные мучения, я требую, сударыня, чтобы вы ушли за Грань.

– Почему? Извольте объяснить, сударь, – потребовала я.

– Таливайдена, Светлый пытается сказать, – ответил вместо Алексея Аэрт, – что Предгранье не отпустит душу, которую считает своей.

– Это так, – подтвердил Алексей. – Вы сейчас выбираете не между жизнью и смертью, сударыня. Вы выбираете посмертие: вечное блаженство за Гранью или вечные скитания по Предгранью.

– Разве душа моя принадлежит Предгранью? – спросила я, поворачиваясь так, чтобы видеть обоих стражей одновременно. Палаш в руках Алексея стал тусклым, едва заметным, как и молнии в руках Аэрта. Но если во взгляде Тёмного стража светилось торжество победителя, Светлый по-прежнему надеялся уберечь меня от участи, казавшейся ему хуже смерти.