Русские пираты - Широкорад Александр Борисович - Страница 36

Узнав о буре, разрушившей Севастопольскую эскадру, Потемкин впал в истерику. «Я стал несчастлив, – писал он Екатерине, – флот Севастопольский разбит… корабли и фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки!» Потемкин предлагал сдать Крым туркам, самому уйти в монастырь, а командование армией передать Румянцеву.

Следующий выход в море Севастопольской эскадры М.И. Войновича состоялся почти через год – 18 июня 1788 г. Читая официальную историю русского флота, можно предположить, что первые два года русские суда тихо стояли в Севастополе и Днепро-Бугском заливе, а турки безраздельно владели Черным морем. На самом же деле по всему морю рыскали какие-то быстроходные суда под Андреевскими флагами, а то и вообще без флага. Они топили и захватывали купеческие суда, грабили и жгли небольшие города и селения на анатолийском и румелийском берегах.

В самом начале войны в связи с численным превосходством турецкого флота над русским Потемкин поддержал идею создания корсарской флотилии на Черном море. Но я уверен, и без него греки сами взялись бы за оружие. Они надеялись обрести независимость в этой войне, а также страшно желали пограбить. А когда патриотизм совпадает с личной выгодой, люди готовы идти через огонь, воду и медные трубы.

Откуда же греки брали корабли? Во-первых, какие-то греческие суда уже к 1787 г. осуществляли каботажные перевозки на Черном море, а еще больше пришло из… Оттоманской империи. Огромный город с населением в 1,5–2 миллиона человек, причем на 95% бездельников, требовал ежедневно сотни тонн продовольствия и различных товаров. Сухопутные дороги в Турции были очень плохи, и связь Стамбула с побережьями Болгарии, Малой Азии и Кавказа осуществлялась в нормальных условиях только морем.

В ходе войны 1787–1792 гг. турецкие власти несколько раз пытались закрыть Босфор для коммерческих судов. Но цены на стамбульских рынках немедленно летели вверх, и начинались бунты не только населения, но даже янычар. В результате через несколько недель Босфор вновь приходилось открывать. Тогда было решено на каждое греческое судно сажать в Стамбуле одного или нескольких, в зависимости от величины судна, благонамеренных турок в качестве надзирателей, дабы нечестивые не ушли бы к русским. Но греки, как только теряли из вида укрепления Босфора, топили своих «благонамеренных» надзирателей.

Вот характерный пример, случайно попавший в наши морские архивы. 10 апреля 1790 г. из Константинополя в Севастополь пришел небольшой греческий парусник – чектырма – с грузом фруктов, табака и турецкого мыла. Хозяин, он же и рейз (шкипер), грек Яни Петро и команда из восьми греков изъявили желание служить корсарами. Все они были жителями острова Халки в Мраморном море. Стамбульским властям они сказали, что идут к черноморским берегам Анатолии торговать. К ним посадили благонамеренного турка для наблюдения, которого греки-де высадили, пройдя Босфор. (В чем я очень сомневаюсь!)

Севастопольские власти отправили греков в карантин, а товары и судно купили в казну. Судя по документу, желание их поступить в корсары было встречено благосклонно.

Из больших судов таким манером из Константинополя на Черноморский флот пришли «Св. Елена», «Св. Матвей», «Св. Николай», «Абельтаж», «Феникс», «Св. Андрей», «Принц Александр», «Панагия[26] Апотумангана», «Св. Николай» (2-й) и «Красноселье». Все они стали «крейсерскими судами» и были куплены в казну. Исключение представлял «Св. Матвей». В казенных флотских документах суда эти называли беломорскими. Дело в том, что греки и турки называли Эгейское море Белым.

По Черному морю рыскал пиратский корабль под командой матерого пирата Ламбро Качиони (под этим именем он вошел в историю, но по-гречески его имя звучит Ламброс Кацонис (1752–1805 гг.), одно название которого наводило ужас на капитанов торговых судов и обывателей приморских городов. На его борту славянской вязью было написано «Князь Потемкин-Таврический». «Потемкин» шел под Андреевским флагом, а Ламбро был не только пиратом, но и майором русской армии.

Еще в 1769 г. семнадцатилетний Ламбро Качиони вместе со своим старшим братом захватили торговое судно и начали пиратствовать в Архипелаге. Позже к нему присоединились еще два греческих судна. Среди пиратов Архипелага братья Качиони прославились отчаянной жестокостью. Поднимали ли они «черный Роджер»? Вряд ли, грекам не было свойственно англосаксонское бахвальство, и о них не пели худосочные интеллигентные девицы 1960-х – 1970-х годов: «Бьется по ветру “веселый Роджер”, люди Флинта песенку поют…» Чаще всего Качиони шли в атаку вообще без флага, и лишь когда рядом появлялся венецианский или французский фрегат, на мачту лихо взлетал… Андреевский флаг! Капитаны фрегатов, непристойно выражаясь (для «макаронников» и «лягушатников», конечно), вынуждены были менять курс – с эскадрой Орлова шутки плохи!

Вскоре в морском бою с турками погиб старший Качиони, а пиратский «фрегат» был потерян. После этого Ламбро поступил в русский Егерский корпус и участвовал в ряде десантов русского флота. Однако кончил войну он лишь сержантом. В 1775 г. Ламбро переселяется в Керчь. В 1777–1778 гг. сержант Качиони отличился в подавлении татарских бунтов и получил офицерское звание. В 1781 г. поручик Качиони командируется в Персию под начальством графа Марка Войновича.

21 апреля 1785 г. указом Екатерины II Качиони был «пожалован в благородное российское дворянство и внесен во вторую часть Родословной книги Таврического дворянства». А в следующем году президент Военной коллегии князь Потемкин «за заслуги в Персидской экспедиции» произвел Качиони в чин капитана (армейского).

С началом войны Качиони сколотил отряд греков, который в ночь с 10 на 11 октября 1787 г. недалеко от Гаджибея на лодках захватил большое турецкое судно. Оно и было названо «Князь Потемкин-Таврический». Дюжина пушек, 60 лихих парней и отважный капитан Ламбро – чего еще надо? Славно порезвился «Потемкин» на Черном море!

Сразу после начала войны Потемкин оперативно раздает грекам пушки и порох, а также флотские и армейские чины. Им даже платят жалованье, хотя и крайне нерегулярно. К 21 октября 1787 г. к бою было готово уже 21 крейсерское судно. В Херсоне и Петербурге долго думали, как окрестить пиратов. Корсары и каперы никогда у нас в списках судов или личного состава не числились, пиратами называть неприлично, поэтому был введен хитрый термин – «крейсерское судно», который позже здорово путал русских и советских историков.

Крейсерские суда на Черном море не только пиратствовали, они проводили разведку, конвоировали транспортные суда, а самое главное, они участвовали во всех крупных сражениях русского флота.

Знала матушка императрица о пиратах, то есть корсарах? Конечно, знала, о них неоднократно шла речь в переписке Екатерины с Потемкиным. 19 мая 1788 г. светлейший пишет государыне: «Греки крейсирующие весьма храбро и охотно поступают. Хорошо, коли бы наши морские подобились им, но их погубила наука, которую они больше употребляют на отговорки, нежели на действия».

Какая там у «крейсирующих греков» наука, регламент Госта и т.д. – нападай, стреляй, режь, жги и топи!

А вот письмо от 10 мая 1789 г.: «Матушка Всемилостивейшая Государыня. Рапорт Войновича пришел ко мне с апельсинами. Я все целые посылаю Вам. Право, не съел ни одного». Ну и что, спросит читатель, посылает добропорядочный муж с юга жене в Петербург апельсины. Чего тут интересного?

А дело было так. Граф Войнович донес, что 19 корсарских судов объединились и напали на турецкий порт Констанцу. Под прикрытием огня с кораблей майор Чапано высадил на берег десант из 622 человек. Разбив турецкий отряд, он захватил возвышенность с двухпушечной батареей и проник в город, который немедленно поджег. Всего за четыре с половиной часа сожгли пять магазинов с пшеницей, «шесть мечетей, а также множество домов и пятнадцать мельниц».

На обратном пути 28 апреля греки захватили небольшое судно с экипажем в 8 человек. Оно шло из Стамбула с грузом апельсинов. И эти самые апельсины попали на стол ее величества.