Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Ширли Джон - И пришел Город И пришел Город

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

И пришел Город - Ширли Джон - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Экран погас; вместо текста высветилась надпись: «ВНЕСИТЕ ЕЩЕ $1 МТФ ЗА ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ 10 МИН.». Коул пожал плечами и покинул кабинку. С задумчивым видом он побрел назад к клубу. Шум из дверей встречных баров плавно поднимался и так же плавно опадал, по мере того как он удалялся.

Ночь веяла мягким теплом. Шаг за шагом Коул приближался к «Анестезии». Усиленный аппаратурой голос Кэтц громогласным эхом отлетал от близстоящих зданий. Подумалось о ментальных вспышках, которые она ему нынче посылала. По спине пробежал невольный холодок.

Он приостановился у дверей в клуб, в то время как группа смолкла, давая Кэтц возможность продекламировать одно из ее стихотворений. Коул прислушался к городу, фильтруя шумы. Смотрел, отсортировывая впечатления. То, что он искал, находилось здесь. Присутствие города, многослойный узор его образов во всем единстве и многообразии, невидимая взаимосвязь между битым стеклом в канализации и антенной лимузина, между вонью выблеванного вина и ароматом цветочных лавочек на свежем воздухе… присутствие, не заметить которое мог только глупец. Поскольку, проникнувшись этим присутствием, ты можешь безошибочно предугадать, что за углом притаилась смертельная опасность или что в твоей квартире вот-вот вспыхнет пожар. Неизвестно почему ты в последний момент вдруг ринешься к выходу – и лишь назавтра удивленно спохватишься, узнав о происшествии из газет. И это присутствие ощущалось сейчас. Если только незнакомец был тем, за кого приняла его Кэтц…

И тут до Коула дошло. Присутствие было здесь, снаружи. Сама же сущность – чувство своенравного разума, подпитывающее немолчный шум живущего города, – сущность эта была почти полностью приглушена. Она как бы сходилась в одной точке. Видимость на улице была невнятной. Потому что сущность Города находилась внутри, воплощенная в человеке, который находился в его, Коула, клубе. Там, внутри, он стоял в видавшей виды бурой шляпе и зеркальных очках.

Коул кивнул сам себе.

Я искал нейтральную территорию для общения с городом как с единым целым…

Коул вошел в клуб.

Вон он, стоит. Человека в зеркальных очках Коул выцепил сразу.

Кэтц стояла рядом и что-то ему говорила – непринужденно, будто со старым приятелем. Коул стал протискиваться сквозь толпу, не спуская с незнакомца глаз. Ему мучительно хотелось с ним говорить, хотя совершенно непонятно о чем.

Остановившись в нескольких шагах, Коул стоял и смотрел на свое отражение, двоящееся в двух зеркальных стеклышках. Кэтц говорила негромко, склонясь к уху незнакомца; бесконечные повторы дискоритмов упорно не давали расслышать ее голос. Ум Коула будоражил вихрь вопросов, которые иначе как тупыми назвать было нельзя. Но все равно хотелось спросить: «Город, а Город, куда ты задевал Перл, мою сестру? Она алкоголичка, и я не видел ее уже восемь месяцев. Наверно, она умерла или где-то в Окленде. Окленд – еще не смерть, но уж точно кома». Или: «Город, а Город, как бы мне подобрать квартиру получше, чем эта моя двухкомнатка на отшибе возле Мишн?» Или: «Город, почему получилось, что мой лучший друг погиб на загородном шоссе под колесами самосвала? Тебе чем-то не по нраву те, кто путешествует автостопом?» Но ничего из этого Коул не произнес. Он не отрываясь гляделся в стекла зеркальных очков, и его почему-то тянуло плакать. Он снял с себя фартук и с силой швырнул его под ноги – хватит уже на сегодня!

К Городу подошла официантка и заговорила. Диско на секунду приткнулось, так что Коул расслышал: «Те вон люди, за пятым столиком, хотят поднести вам стаканчик, сэр». Город кивнул и двинулся за ней сквозь чащобу курток, плащёвок и леггинсов в тюремную полоску в направлении пятого столика, где сидела компания пижонов с постными лицами, изнывая в надежде, что будет над кем посмеяться. Одеты они были в полупрозрачные костюмы из ахового пластика, с трассирующей прострочкой сине-розового неона.

От четверки сидящих Город отделяло метров пятнадцать; на глазах у Коула он ненадолго исчез в толпе. Скрылись в ее гуще шляпа и потрепанное полупальто. Наружу он проявился секунд через десять, но уже в блескучей кольчужной жилетке, прозрачном костюме плетеного пластика, атласных желтых леггинсах, без шляпы и в шипастых кожаных ботасах «а-ля ниггер»; из прежнего облачения остались только зеркальные очки в черной металлической оправе.

Кэтц была права. Город разгуливал среди людей.

Кэтц стояла чуть сзади, слушая, как он что-то вещает этому застольному квартету. Мимика Города не различалась, но, судя по завороженным лицам, обращался он к ним. Кэтц над чем-то смеялась. Коул направился к столику; однако чем ближе он подходил, тем громче почему-то бубнила дискомузыка – даром что он удалялся от динамиков…

Обыкновенно, работая за стойкой, грохота извергающихся на танцплощадку шестифутовых колонок он не слышал; приноровился их как-то от себя блокировать. Любой слушающий полуторачасовую кольцовку из дископесен (причем одну и ту же) мало-мальски внимательно неизбежно впадет в буйство или отупение. Бьющий в темя беспрестанный машинный ритм, бездушная встряска эмоций, гипнотическая неумолимость тысяч вариаций свербящих спецэффектов – поистине закольцованная форма паранойи.

Но на тот момент Коул именно вслушивался. Музыка как-то придвигала его к Городу.

Чем ближе становился столик номер пять (пижоны уже повскакали с мест и что-то орали), тем громче музыка пульсировала в ушах под заклинания вокалиста: «ПУСТЬ-ВСЕ-КРУЖИТ-И-КРУЖИТ-ЦЕЛЫЙ-ДЕНЬ / СЛУШАЙ-КАК-БРИТВА-ШУРШИТ-О-РЕМЕНЬ / ПУСТЬ-ВСЕ-КРУ-ЖИТ-И-КРУЖИТ-ЦЕЛЫЙ-ДЕНЬ / ЗВУК-ОН-КАК-БРИТ-ВА-ШИПИТ-О-РЕМЕНЬ / ПУСТЬ-ВСЕ-КРУЖИТ…»

Это были единственные слова во всей композиции (сочиненной компьютером, как и сама музыка), которые идут и идут по кругу вплоть до постепенного затухания песни.

Вот уже и столик. Город к этому моменту закончил свой монолог. Теперь он молча смотрел, как один из загруженных им пижонов, выудив из-за голенища миниатюрный стилет, неспешным движением пристроил его своему расфуфыренному товарищу в мерцающее люрексом подреберье. От такого внезапного подарка тот, громко вякнув, обмяк и завалился на спину, упав еще на одного члена компании, который в данный момент пытался овладеть спутницей «метателя ножиков». Женщина, извиваясь, исступленно колотила насильника по голове и плечам пластиковой бутылкой. Толпа (включая Кэтц) заинтересованно наблюдала за происходящим. Вышибала Рич с устало-раздраженным видом выволок тела наружу под общее улюлюканье.

Город обернулся к Коулу. Модных прибамбасов на нем больше не было – черный костюм, белая сорочка и синий галстук в полоску, в точности как у Коула. Город направился к дверям, Коул – за ним, не раздумывая ни минуты. Кэтц махнула своим музыкантам – дескать, всё, теперь гоняйте инструменталы – и поспешила вслед за Коулом.

В тот момент, когда Город ступил на тротуар, дружно врезались друг в друга пять машин – как будто сам транспортный поток покорно застыл перед ним в коленопреклонении из покореженного металла. У Коула мимо головы пролетел обломок хромированного бампера и звонко жахнул о кирпичную стену. Ночь была насыщена яростной и безумной наэлектризованностью городских улиц. Удостоив аварию мимолетного взгляда, Город величаво кивнул и повернул восвояси. Перешагнув через перемазанных кровью пижонов, которые все еще шумно возились на тротуаре, Кэтц и Коул тронулись за Городом буквально по пятам, только чуть левее, вполглаза за ним послеживая.

Позади, намертво вмявшись друг в друга сплющенными носами, в тесном соитии застыли дизельный внедорожник, психоделически-желтый «стомпер», раритетный «Форд-фалкон» золотистого цвета, роскошный красавец белый «линкольн» и божья коровка «фольксваген» – своеобразная пентаграмма из гнутого металла, разодранной резины, вдребезги разбитого стекла, пламенеющего бензина и истекающей багровой плоти.

А вслед за Городом, словно сочась у него откуда-то из-за пазухи, по-прежнему бубнило диско – та самая кольцовка. Бездумно и беспрестанно, словно некая аудио-схема городских кварталов.