И пришел Город - Ширли Джон - Страница 12

– … Раек уступил нам свою долю по входной цене из-за возникшего вопроса по налогам! Босвелл сделал прибыль в четыре процента; это обеспечило нам сорок два процента, так что мы поднялись до…

– Речь не об этом, – властно перебил Роскоу. – Что мы имеем сейчас?

Сэлмон осклабился.

– Пятьдесят три процента.

– Красота! – воскликнул Роскоу, хотя явно не от восхищения перед красотой, а с таким видом, будто сейчас только кого-то прибил и испытал от этого удовольствие.

– Но… – неуверенно продолжал Сэлмон (Роскоу подался вперед), – тут этот типус Топп со своим прокурором федерального округа; они поговаривают о привлечении к уголовной ответственности, о незаконном приобретении акций, а возможно, и замораживании по взимании…

– Ох уж этот мне прокурор, – прервал Роскоу не так чтобы громко, но достаточно, чтобы Сэлмон тут же приткнулся и сделал сторожевую стойку. – Прокурор человек пожилой. Случись у него сердечный приступ, никто и не удивится. Есть у меня на примете один доктор… В общем, надо убрать этого парня со сцены. А может, и Топпа заодно.

– Топпа лучше просто устрашить. Если в связи с этим исчезнет сразу столько…

– Ладно. Стоит ему узнать, что мы контролируем большинство акций МТФ, он сам забьется в свою конуру, только хвост снаружи останется… – Самодовольно ухмыльнувшись, Роскоу с отсутствующим видом вперился в окно.

Изображение потускнело. Вместо него на экране вновь возник Город.

– Где ты это достал? – изумился Коул.

– У Роскоу мания все фиксировать, как у Никсона во времена Уотергейта. Только ошибка Никсона ничему его не научила. Тем не менее он делает эти записи, поскольку ребята из синдиката топят друг друга лишь тогда, когда их собственные крысиные хвосты в безопасности. Как ему кажется, он таким образом держит при себе неопровержимые аудио– и видеосвидетельства своих отношений с этими людьми. Так что, если кто-нибудь замыслит нанести ему удар с тыла, связавшись с ФБР, он их всех утянет за собой. С такой «бомбой» на руках уголовное наказание неизбежно. Верхушка клана в курсе, и это страхует его от их предательства. Он сам расставляет камеры, сам редактирует отснятое. Записи хранит в специально оборудованном хранилище.

– Ну и дурак. Риск, что полиция завладеет ими без его благословения, гораздо серьезнее тех фактов, которые он пытается скрыть. Хранить записи – это же глупо. Стоит федеральным властям получить судебный ордер на обыск хранилища…

– Да, – согласился Город. – К счастью, он этого не сознает. Он фанатик собственных умозаключений и очень упрям. К тому же свято верит в свою неуязвимость.

– Тогда почему ты не покажешь это комиссару полиции, на его телеэкране?

– Он тоже с БЭМ. Кроме того, я и не мог бы с ним связаться. Он бы решил, что сходит с ума. Что до тебя… ты каким-то образом меня словно вызываешь. Я имею возможность доходить до тебя. Но имей в виду, совокупным свидетельством эти записи служить не могут, поскольку наш доступ к ним незаконен. Свидетельство, добытое незаконным способом.

– Понимаю. Потому что появилось вследствие похищения. А на данный момент убедить власти выдать судебный ордер просто нереально… Слушай, а как ты смог показать мне запись, если она хранится за семью печатями?

– Непосредственно эта находилась в его редакторской правке. Как раз сейчас он ее отсматривал: вглядывался в лица подельников, выискивая измену, и тут что-то его отвлекло. Устройство он оставил в хранилище включенным. Я промотал запись назад и поставил снова, передавая ее сюда посредством электронной связи. Ее источник питания…

– Но ведь это обычный телеканал!

– Нет, это часть меня. Телевидение – своеобразная информационная отдушина города. Нейрон в моем мозгу. Средство, которое я использую для трансформации образа из видеоформата в электронные частицы, а их перегоняю по проводам и подаю в твой телевизор; одна из разновидностей телекинеза. Управление электроникой посредством мысли. Ночью я располагаю мощностью фактически каждой из мозговых батарей города. Мозг скапливает электричество. Я могу нажимать на его клавиши, пока он спит… В течение дня я располагаю мощностью лишь тех, кто спит в дневное время, – их число гораздо меньше, поэтому я ограничен. Однако меня подпитывают те, кто смотрит телевизор – это своего рода форма сна… Я – суммарная подсознательная способность каждого мозга в этом городе. Я одновременно и Руф Роскоу; его ненависть к себе.

Он сделал паузу, дожидаясь, пока Коул усвоит сказанное.

Затем Город спросил:

– Как ты думаешь, Коул, почему я выбрал тебя?

– Действительно, почему?

– Потому что… ты сейчас не визжишь в панике. Ты нервничаешь, но ты не дезориентирован. Большинство людей пришло бы в ужас, явись я перед ними вот так – напрямую, толкая им все это. Ты инстинктивно понимаешь Расширенную Городскую Реальность. Тайную геометрию города.

– Гм… Ну, если ты это говоришь…

– Кроме того, Коул, у тебя есть мои портреты – вон они, по всем стенам.

Коул улыбнулся. Город – нет.

– Так, – произнес Коул, избегая глядеть на экран. – Я полагаю, ты хочешь… хочешь, чтобы я что-то для тебя сделал. Это так?

– Их нужно остановить.

– Свору? – Коул кивком указал на квитанцию о неуплате. – Мой клуб – это все, чем я живу.

– Да. Свору…

«Легко сказать…», – подумал Коул.

– Ну что ж, – начал он, – пожалуй, можно кого-нибудь нанять, чтобы они ворвались в хранилище, похитили записи, предали их огласке, а может, и федералам…

Город отрицательно покачал головой.

– Пробраться туда без моей помощи никто не сможет. Это получилось бы у тебя – но тебя бы убили, как только записи оказались бы в твоих руках. Прежде всего, нужно внести в их организацию разлад. Заставить их вцепиться друг другу в глотки; видеозаписи же оставим до той поры, пока они не ослабеют, и предъявим их, когда БЭМ предстанет перед судом. Тогда мы разгласим об этом в прессе, настроим против них присяжных. В конечном счете, я смогу тебя на них вывести. Но есть другие задачи, которые не ждут. Причем выполнить их можешь только ты.

Коул покачал головой.

Город мрачно кивнул.

– Слушай! – Коул отчаянно тряхнул головой. – Я могу посодействовать твоему плану, подобрать людей для… для того, чтобы проделать эту работу. Но чтобы справиться с ней самому, у меня нет соответствующих навыков. Я же не Джеймс Бонд, дружище. И в плохой форме.

– Ты единственный, с кем я могу действовать сообща. Ты и еще та женщина. А может, и она не в счет. Насчет нее посмотрим.

– Я-то, черт побери, чем могу пригодиться?

– При моем содействии – много чем. Ты видел, что произошло с «активистами». Так называемыми.

Коул что-то взвесил. Снова достал из пепельницы сигару, прикурил по-новой, шумно пуская клубы синеватого дыма.

– Они хотят отнять мой клуб, – сказал он, пытаясь накачаться решимостью. – Больше в жизни у меня ничего нет. Ну убьют, ну и что? – Впрочем, рука подрагивала, и пепел осыпался с тлеющего кончика сигары чуть раньше времени. – Десять лет назад, когда я его только купил, думал: ну вот, теперь начнем жить. Думал, все пойдет как по маслу. А тут каждую неделю вынужден буквально зубами грызться, чтобы только…

– Коул, – перебил его Город. – Я могу помочь тебе остановить их. Могу сделать так, чтобы все складывалось в твою пользу. Но только ночью. Запомни это. Днем я могу с тобой общаться… временами.

– Я понимаю.

– Приведи сегодня вечером эту женщину, в семь.

– Кэтц? Но у нее может быть концерт…

– Она придет. С тобой я могу общаться посредством техники; с ней же у меня более тонкая психическая связь. Она чувствует. Она будет полезна, во всяком случае, на время.

– Что значит «на время»!

Город проигнорировал вопрос.

– Сегодня вечером клубом пусть распоряжается твой помощник. Вы с Кэтц купите маски и пистолеты. Пойдете в Пирамиду. Подниметесь на восемнадцатый этаж. Там будут охранники – их надо вырубить.