Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Шинкарев Владимир - Митьки Митьки

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Митьки - Шинкарев Владимир - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Встает вопрос: не стоит ли в цитатнике кратко указать ситуацию, при которой произносится цитата? Отвечаю: во-первых, митьковские цитаты достаточно выразительны и без комментариев, так как употребляются не ради назидательности, а из чистого искусства; а во-вторых, место для подобных объяснений, конечно, не в маленьких цитатниках, а в Большой Митьковской Энциклопедии.

Вот как представляю себе статью о вышеприведенной цитате там, разумеется, в сокращении:

Кто это там гавкает? С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов! – Цитата составная, состоит из двух реплик. Назначение цитаты: доставание (см.статью «Христианское смирение») Происхождение цитаты: пятая серия телефильма «Место встречи изменить нельзя». Экспозиция произнесения цитаты в первоисточнике:

Жеглов (см. статью Жеглов) заловил Горбатого (см. статью Горбатый) в подвале и говорит в рупор (см. статью Матюгальник), чтобы тот выходил.

Горбатый (из подвала): Кто это там гавкает?

Жеглов (в рупор): С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов!

Область применения цататы: цитата не имеет выраженной эмоциональной окраски, но убедительно звучит в телефонном разговоре. Например, митёк звонит абоненту.

Абонент: Алло?

Митёк: Кто это там гавкает?

Абонент (обиженно): А это кто говорит?

Митёк (победно): С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов!

С достоинством произнесенная цитата производит на собеседника в большинстве случаев желаемое впечатление. Цитата уместна в разговоре с соседями по коммунальной квартире, украсит она и праздничный стол. Митьку-абитуриенту можно посоветовать произнести её во время собеседования с преподавательским составом (по тому же типу), например:

Профессор: Здравствуйте, молодой человек!

Митёк: Кто это там гавкает?

Профессор: Что это вы себе позволяете молодой человек?!

Митёк: С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов!

Митёк-студент, имея зычный голос, оживит этой цитатой скучную лекцию; митёк-служащий с её помощью сделает более непринуждёнными, как правило, натянутые отношения с начальством.

Новое в культуре речи митьков

О новых направлениях в лексике митьков можно сказать немногое, ибо она развивается столь стремительно, что мудрено предсказать. Как мы знаем для речи митьков характерно употребление ласкательных суффиксов и мощный драматизм. Первый фактор помогает избежать сухости и суровости, второй – ханжеского, елейного оттенка речи в стиле Иудушки Головлева.

Не так давно ласкательные суффиксы употреблялись только в существительных и прилагательных, например:

– Где оттягивался вчера?

– В Паркушке Победушки.

Или, поскольку речь идёт о культуре:

– Какой фестивальный фильм убойнее?

– Гибелюшечка боженек» Висконьтьюшечки. (здесь восхищает смелая ломка общего угрожающего смысла названия фильма.)

Однако язык митьков, как и было сказано, не стоит на месте. Недавно на вопрос, какой фестивальный фильмушко самый улётный (читатель, полагаю догадывается о тонком различии между «улётом», «обсадом»), Дмитрий Шагин дал ответ: «А кораблюшечки плыветушки».

(Попутно отметим, как приятен здесь «кораблюшечка» вместо набившего оскомину банального «кораблика»). Ныне ласкательные суффиксы появились также у глаголов, причем у всех глаголов (из редких зарниц митьковской лексики: «А не пора ли нам спатиньки?» Другого примера уже, пожалуй, и нет).

Можно смело предсказать, что вскоре ласкательные суффиксы появятся также у местоимений, деепричастий и герундиев. Мощный драматизм речи митьков достигается перманентно надрывной интонацией, частым употреблением абстрактно-жалостливых баек (см. раздел «О трагическом у митьков) и специфическим понятием о долге – скорее трансцендентном, чем реальном.

Митёк не выполняет взятых на себя обязательств (чего от него, впрочем уже и не ждут), но считает важным исполнение своих невысказанных желаний (ведь так и надо в любви – а митьки всех любят). Так как окружающим трудно не только выполнить, но и догадаться об этих желаниях, обида митьков накапливается, и драматизм речи возрастает.

Например: митёк просыпается с похмелья один. Ему жарко и муторно, хочется, чтобы кто-нибудь зашел в гости и развлек его – но никто не приходит, не приносит ему пивка.

Потерявший терпение митёк звонит приятелю, кандидатуру которого он считает подходящей для сегодняшнего гостя.

– За что?! За что ты меня так?!

– А что, – пугается приятель.

– А что… – горько усмехается митёк, – да ладно… Нет, ты всё-таки скажи, одно только скажи – за что ты со мной так? Пусть, пусть, я гад, западло – но так? Так-то за что меня?! Я что – убил кого-нибудь? Ограбил?

– Митя, да что случилось?!

– А ты не знаешь что случилось?

– Не знаю… Почему же ты не мог один – один только разочек в жизни! – спокойно прийти в гости?!

О трагическом у митьков

Есть такие старые, навсегда закрывшиеся пивные ларьки. Наметанный глаз ещё различит вокруг них следы недавнего оживления: слежавшиеся пласты окурков, там-сям пятна металлических и пластмассовых пробок, осколки зеленого стекла. Но сквозь плотно утрамбованную почву уже пробивается трава, черная пыль лежит на прилавке ларька, стекла разбиты, оттуда разит мочой.

И часто можно увидеть, как утром к этой могилке ларька по одному по двое или по трое приходят некрасиво, неряшливо одетые люди и долго стоят здесь. Это, в основном, пожилые люди («Брали Берлин!» – со слезами говорит митёк-рассказчик.

– А такой как Дэвид Бауи, – нет! не придет он к такому ларьку!)

– Или нет! – с ходу перестраивает свое повествование Д.Шагин (а рассказывает именно он), – это было бы ещё полпобеды! Ларёчки-то ещё открыты! Только в них теперь… квас, а не пиво! И вот приходят так… Постоят… Один к ларьку подойдёт, возьмет кружечку… кваса! Со вздохом посмотрит на неё… (Митька, изображая всё в лицах, смотрит на воображаемую кружку, как очень грустный баран на новые ворота) отопьет от неё… поставит обратно… вздохнет, подойдёт к своим товарищам…

– А чего они стоят? Курят?

– Просто стоят! Ну, подойдёт так…

– Чего они собираются-то? Разговаривают?

– Да нет! Молча! Молча стоят! Один только подойдёт к ларечку, возьмет кваса, посмотрит так…

Об эпическом у митьков

Митьки уже потому победят, что они никого не хотят победить… Они всегда будут в говне, в проигрыше…(шепотом). И этим они завоюют мир.»

(из разговора с Шагиным)

Гёте и Жан Поль высказывали мнение, что эпическое противоположно комическому. Устное творчество митьков не только опровергает это мнение, но и доказывает обратное.

Как высокий образец эпического у митьков я приведу анекдот. Каждое слово, интонация, пауза и жест в этом шедевре отшлифованы на общих собраниях и съездах митьков, где этот анекдот повторялся бессчётно, неизменно вызывая восторг, переходящий в сдавленные рыдания и клятвы быть верным делу митьков по гроб.

Итак: плывёт океанский лайнер. Вдруг капитан с капитанского мостика кричит в матюгальник: