Собрание сочинений. Том 5 - Маркс Карл Генрих - Страница 11

Такой же смысл имеет заявление г-на Кампгаузена, что его министерство возникло не благодаря мартовской революции, а после мартовской революции.

Написано К. Марксом 3 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 4, 4 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

КОМЕДИЯ ВОЙНЫ

Шлезвиг-Гольштейн. В анналах мировой истории поистине трудно найти пример такой войны, такой поразительный пример попеременной игры вооруженных сил и дипломатии, как наша нынешняя единогерманская национальная война с маленькой Данией! Великие деяния старой имперской армии с ее шестьюстами командующими, генеральными штабами и военными советами, взаимные интриги командующих коалиции 1792 г., приказы и контрприказы блаженной памяти королевско-императорского гофкригсрата, — все это кажется значительным, захватывающим и трагическим по сравнению с военной комедией, которую сейчас разыгрывает новая армия Германского союза[26] в Шлезвиг-Гольштейне, делая себя посмешищем всей Европы.

Рассмотрим в кратких чертах сюжет этой комедии.

Датчане наступают из Ютландии и высаживают войска в Северном Шлезвиге. Пруссаки и ганноверцы занимают Рендсбург и линию Эйдера. Датчане — живой, мужественный народ, вопреки созданной им немцами дурной репутации, — быстро наступают и в результате одного сражения отбрасывают шлезвиг-гольштейнскую армию назад к позициям пруссаков. Последние спокойно наблюдают за происходящим.

Наконец, из Берлина приходит приказ о наступлении. Соединенные немецкие войска нападают на датчан и разбивают их при Шлезвиге благодаря превосходству своих сил. Победа была достигнута главным образом в результате той ловкости, с которой померанские гвардейцы действовали прикладами, как некогда при Грос-Берене и Денневице[27]. Шлезвиг вновь завоеван, и Германия ликует по поводу геройских подвигов своей армии.

Тем временем датский флот, насчитывающий не более двадцати крупных судов, захватывает германские торговые суда, блокирует все германские порты и прикрывает подступы к островам, куда отступила армия. Ютландия оставляется на произвол судьбы и частично оккупируется пруссаками, которые налагают на нее контрибуцию в 2 миллиона специй.

Однако, прежде чем был получен хоть единый талер из этой контрибуции, Англия вносит предложения о посредничестве на условиях отступления и объявления нейтралитета Шлезвига, а Россия посылает угрожающие ноты. Г-н Кампгаузен сразу попадает в расставленную ему западню, и по его приказу упоенные победой пруссаки отступают от Вайле к Кёнигсау, Хадерслебену, Апенраде{14}, Фленсбургу. Исчезнувшие было датчане немедленно появляются вновь; они преследуют пруссаков днем и ночью, вносят смятение в ряды отступающих, высаживаются то здесь, то там, разбивают войска десятого корпуса союзных войск при Сундевите{15} и отступают лишь из-за численного превосходства противника. Сражение 30 мая решают опять приклады, на этот раз находившиеся в крепких руках мекленбуржцев. Немецкое население бежит вместе с пруссаками; весь Северный Шлезвиг отдается на поток и разграбление, в Хадерслебене и Апенраде снова развевается датский флаг. Видно, что прусские воины всех чинов также слепо повинуются приказу в Шлезвиге, как и в Берлине.

Но вот приходит приказ из Берлина: пруссаки снова должны наступать. Теперь они вновь бодро продвигаются на север. Но это еще отнюдь не конец комедии. Подождем, где на этот раз пруссаки получат приказ об отступлении.

Словом, это настоящая кадриль, военный балет, который поставлен министерством Кампгаузена для своего собственного удовольствия и во славу германской нации.

Но мы не должны забывать, что сцена этого театра освещается горящими деревнями Шлезвига, а хор составляют датские «мародеры», а также добровольцы, которые взывают о мести.

Министерство Кампгаузена доказало на этом примере свое высокое призвание представлять Германию на международной арене. Шлезвиг, дважды брошенный на произвол судьбы и подвергшийся вторжению датчан по вине министерства Кампгаузена, сохранит благодарную память об этом первом дипломатическом эксперименте наших «ответственных» министров.

Доверимся же мудрости и энергии министерства Кампгаузена!

Написано Ф. Энгельсом 4 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 5, 5 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется, впервые

РЕАКЦИЯ

Кёльн, 5 июня. Гладка дорога мертвецам[28]. Г-н Кампгаузен отрекается от революции, а реакция осмеливается предложить согласительному собранию заклеймить ее, как бунт. На заседании 3 июня один из депутатов внес предложение воздвигнуть памятник солдатам, убитым 18 марта.

Написано 5 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 6, 6 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

КОМИТЕТ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В БЕРЛИНЕ

Кёльн, 5 июня. Берлин, подобно Парижу в 1793 г., имеет теперь свой Comite de surete generale{16}, с той только разницей, что парижский комитет был революционный, а берлинский — реакционный. Согласно опубликованному в Берлине сообщению, «власти, на которые возложено поддержание спокойствия», признали необходимым «объединиться для сотрудничества». Они поэтому назначили комитет безопасности, который обосновался на Обервалль-штрассе. Это новое учреждение имеет следующий состав: 1) председатель — директор в министерстве внутренних дел Путкамер; 2) комендант и бывший командующий гражданским ополчением Ашофф; 3) полицей-президент Минутоли; 4) прокурор Темме; 5) бургомистр Наунин и два члена магистрата; 6) старшина городских депутатов и три городских депутата; 7) пять офицеров и два рядовых гражданского ополчения. Этот комитет будет «в курсе всего того, что нарушает или грозит нарушить общественное спокойствие, и будет подвергать факты всестороннему и основательному обсуждению. Не прибегая к старым и непригодным средствам и формам и избегая излишней переписки, он будет сговариваться относительно соответствующих мер и через посредство различных органов управления будет добиваться быстрого и энергичного проведения необходимых мероприятий. Только путем такого сотрудничества в ведение дел, часто весьма затруднительное в условиях нынешнего времени, могут быть внесены быстрота и твердость в соединении с необходимой предусмотрительностью. В особенности ню гражданское ополчение, взявшее на себя охрану города, получит возможность в случае необходимости придавать надлежащую силу постановлениям властей, принятым при его участии. С полным доверием к сочувствию и сотрудничеству всех жителей, и в особенности почтенного (!) сословия ремесленников и (!) рабочих, депутаты, не связанные никакими партийными взглядами и стремлениями, приступают к своим трудным обязанностям и надеются выполнять их главным образом мирным путем посредничества к общему благополучию».

Уже этот елейный, вкрадчивый, смиренно-просительный язык заставляет предполагать, что здесь образуется центр реакционной деятельности, направленный против революционного народа Берлина. Состав этого комитета подтверждает такое предположение. Тут, прежде всего, г-н Путкамер, тот самый, который в качестве полицей-президента прославился своими приказами о высылке. Совсем как при бюрократической монархии: ни одного важного учреждения без одного, по крайней мере, Путкамера. Затем — г-н Ашофф, который из-за своей солдафонской грубости и реакционных интриг стал так ненавистен гражданскому ополчению, что оно постановило его удалить. И он действительно подал в отставку. Затем — г-н Минутоли, который в 1846 г. спасал отечество в Познани, открыв заговор поляков, а недавно угрожал выслать наборщиков, когда они бастовали в связи с требованием о повышении заработной платы. Далее — представители двух органов, ставших крайне реакционными: магистрата и собрания городских депутатов, и, наконец, офицеры гражданского ополчения и среди них главный реакционер, майор Блессон. Мы надеемся, что берлинский народ никоим образом не позволит опекать себя этому самозванному реакционному комитету.