Пророк - Шидловский Дмитрий - Страница 30

– Что ж, объединенная Германия тоже может вступить в ЕАС, – заметил я после непродолжительной паузы.

Герцог долго и выжидающе смотрел на меня, а потом решительно ткнул пальцем в стоявший перед нами доспех.

– Он не даст. Как только единая Германия возродится, в ней сразу возобладает дух воинственности. Уж поверьте мне, князь. И не последнюю роль здесь сыграет то национальное унижение, через которое мы прошли в двадцатом веке. Произойдет то же, что и в тридцатые годы прошлого века. Наиболее воинственные режимы появляются там, где народ потерпел жесточайшее поражение.

– Франция и Англия могут выступить против, – заметил я. – Для них возрождение единой Германии – новая угроза.

– Для них это новый противовес всевластию России в мире, – возразил герцог. – Помните, когда в лес приходит лев, остальные звери могут объединиться против него. Для Лондона и Парижа единая Германия грезится как мощнейший инструмент воссоздания мирового равновесия. Насколько я знаю, Альберт уже проводил тайные переговоры и с англичанами, и с французами. В перспективе обсуждается формирование единого Европейского Союза, который станет альтернативой ЕАС. – Герцог ненадолго замялся. – Но игра куда крупнее, чем вы можете себе представить.

– Куда уж крупнее, если решается судьба всей Европы! – засмеялся я.

– Решается судьба всего мира, будущего Российской империи и ЕАС.

– Ох, бедная старушка Европа, – вздохнул я. – Хоть и канули в Лету времена колониальных завоевателей, она по-прежнему пребывает в уверенности, что вся мировая политика делается в пространстве между Гибралтаром и Невой.

– Нет, интрига гораздо сложнее. Альберта поддерживают китайцы.

– Что?!

– Для Китая очень выгодно создать в Европе такой очаг сопротивления России, как ЕС. Это позволит ему свободнее проводить свою политику, направленную на усиление влияния в Азии. Конечная же цель – поражение России. Как говорит их идеолог Гарри Гоюн: «Орел и Дракон, объединившись, разорвут Медведя». Орел для него – это объединенная Европа. Дракон – Китай. Ну а Медведь – сами догадайтесь кто.

– Что-то я слышал о Гарри Гоюне, – наморщил я лоб. – Кажется, это глава какой-то секты в Калифорнии?

– Да, он создал учение «Небесного предела». Но это только надводная часть айсберга. На самом деле этот человек является духовным отцом приходящей сейчас ко власти в Китае новой генерации политиков. Он идеолог грядущих реформ, и основа этой идеологии – усиление Китая и подрыв могущества России.

– Вы так хорошо осведомлены о деятельности Гоюна?

– Да. Ведь это он подготовил конференцию, на которой будет провозглашено объединение Германии.

– Вот как?!

– Именно поэтому ваша разведка и не засекла тайных переговоров между германскими государствами. Они осуществлялись через посредничество центров «Небесного предела» и самого Гоюна. Вот так-то, князь. На самом деле против вас играет сама Поднебесная империя. Притом, заметьте, она усилилась настолько, что уже способна влиять на события в Западной Европе.

– Хорошо, – я ненадолго задумался. – Но почему вы мне рассказываете об этом? Ведь, по логике, вы должны быть на стороне тех, кто стремится воссоединить Германию.

– Из-за него, – герцог снова показал на доспех. – Любая система должна развиваться. Единая Европа неизбежно пойдет на восток. Конфронтация с Русью всегда приносила моему народу одни беды. Лучше уж мой маленький Дармштадт войдет в ЕАС и познает тихое мирное процветание, чем станет частью возрождающейся агрессивной империи.

Я молча смотрел на герцога. Конечно, он многого недоговаривал. Как любой политик, он не мог принимать решений, исходя из собственных пристрастий, и должен был руководствоваться интересами своего государства и волей народа. Но сейчас его страна действительно стояла на распутье. Если бы мы отказали Дармштадту в ускоренном приеме в ЕАС, то неизбежно толкнули бы в объятия Альберта Баварского с его безумным проектом великой Германии. Потому Фридрих и не оповещал нас раньше – ждал, пока не придем к нему сами. Маленький, беззащитный курортный Дармштадт со своей межгерманской биржей во Франкфурте никому не нужен как самостоятельное государство. Без поддержки России союз немецких государств поглотил бы его в два счета. Нет уж, лучше герцогу Фридриху Дармштадтскому добровольно подписать Мюнхенскую декларацию, чем лишиться престола и окончить свои дни в изгнании где-нибудь в Братиславе. Я мысленно восславил те усилия, которые приложил, чтобы убедить союз промышленников и императора в необходимости принять Дармштадт в ЕАС. Теперь Фридрих смог выбирать, и предпочел он, конечно же, быть главой одного из государств ЕАС, чем рядовым членом сената объединенного германского королевства. Ничего не поделаешь, такова политика. А Россию можно было поздравить с победой в очередном из раундов бесконечного поединка на мировой политической арене.

– Информация, которую вы мне сообщили, очень ценна, – произнес я. – С вашего позволения, я немедленно свяжусь с Зимним дворцом, чтобы передать ее непосредственно императору. Я очень рад, что этому тевтонскому доспеху вы предпочли костюм дипломата.

– Скорее уж одеяние купца, – усмехнулся герцог. – А доспех можете взять себе. Мне он действительно не нужен. Делайте с ним что хотите.

– Что хочу? Что ж, воля ваша.

Я выхватил из ножен меч Масамунэ и одним ударом рассек нагрудник с выгравированным на нем орлом. Разрубленный доспех с грохотом обрушился на каменный пол.

– Пусть этот экспонат останется в вашем музее, – предложил я, – как напоминание о том, что ни один агрессор не может чувствовать себя в безопасности даже за самой крепкой броней.

Герцог цокнул языком.

– Превосходный удар, князь. Скорее, это будет символ победы восточной мудрости над западным рационализмом.

– Особенно если считать мудростью прием Дармштадта в ЕАС, – рассмеялся я, возвращая клинок в ножны. – А теперь не позволите ли вы мне воспользоваться спутниковой связью? Я должен немедленно проинформировать Петербург.

Автомобиль с огромной скоростью несся по автобану. По бокам мелькали зеленые поля и леса Дармштадта.