Пророк - Шидловский Дмитрий - Страница 28

– Здравствуйте, Александр, – приветствовал он меня по-русски. – Рад снова видеть вас в Дармштадте.

– Здравствуйте, Фридрих, здравствуйте, Ти, – я пожал руку герцогу и поцеловал его жене. – Я тоже рад снова оказаться в вашей гостеприимной стране. Познакомьтесь с моей спутницей. Юлия Тимофеевна Грибова.

– Рад приветствовать вас в Дармштадте, – герцог поцеловал руку Юле. – Доставит ли вам неудобство, сударыня, если мы перейдем на другой язык? Моя супруга, к великому сожалению, не очень хорошо владеет русским.

– Мы можем говорить по-английски или по-французски, – Юля слегка смутилась. – Я одинаково владею этими языками.

– Прекрасно, – герцог перешел на язык Вольтера. – Прошу в замок. Обед уже ждет нас.

Застолье протекало спокойно и весьма буднично. Герцог расспрашивал Юлю о том впечатлении, которое произвел на нее Висбаден. Юля, вначале заметно смутившаяся, очень быстро оттаяла и в самых лестных выражениях описала, как она восхищена красотами Дармштадта. Ти рассказала, как непривычно было для нее переселиться из тропиков в Европу и как долго она не могла привыкнуть к прохладному климату своей новой родины. Как водится, разговор очень быстро перешел на превратности погоды в Германии и целебные свойства вод Висбадена и Бад-Эймса. Слуги споро меняли блюда, и я не без интереса наблюдал, как Юля, украдкой поглядывая на Ти, усваивает сложный этикет придворного застолья.

Наконец герцог произнес сакраментальную фразу, которая должна была означать переход от формальностей к сути дела:

– Между прочим, Александр, вам, наверное, было бы интересно посмотреть новую коллекцию исторического оружия, которую я приобрел в прошлом году на Сотби.

– Да, это было бы чрезвычайно любопытно, – поддержал его я.

– Но, Фридрих, госпоже Грибовой наверняка безразлично ваше оружие, – заметила Ти, поняв, что супруг хочет остаться со мной наедине. – Если ты не возражаешь, я покажу ей оранжерею.

– Конечно, дорогая, если госпожа Грибова не возражает.

– Я с огромным удовольствием посмотрю оранжерею, – Юля тоже поняла, что мне надо поговорить с герцогом тет-а-тет.

Когда мы вошли в оружейный зал, герцог сразу перешел на русский язык:

– Вы, кажется, давно здесь не были?

– Лет пять. Хотя, честно говоря, не вижу больших изменений.

– Их немного, но, надеюсь, кое-что вас заинтересует. Посмотрите, в той витрине самурайский меч эпохи феодальных войн. Говорят, им владел сам Такеда Синген.

– Ах, шестнадцатый век! Синген был великий полководец, но я сомневаюсь, что он часто пользовался этой вещью, если даже меч и принадлежал ему, – ответил я, бережно принимая в руки богато отделанное оружие.

– Почему вы так считаете?

– Слишком много украшений. Такая роскошь больше подошла бы придворному вельможе, которому надо произвести впечатление. А Такеда Синген был воином и предпочитал простые и надежные вещи, – я обнажил клинок и бегло осмотрел его. – Боюсь, что огорчу вас, Фридрих. Это клинок эпохи Токугава. Похоже, он был выкован двумя столетиями позже, чем предполагали устроители Сотби. Хотя, безусловно, меч сделан для какой-то очень важной персоны, да и отделка представляет большую художественную ценность... пожалуй, ваши деньги все же потрачены не зря.

– Как безразлично вы взираете на богатство отделки! – усмехнулся герцог. – Помнится, в прошлый раз вы никак не могли расстаться со значительно более простым клинком. Вот этим.

Я отложил в сторону разукрашенный меч и принял другой, с более простой отделкой.

– Шутите, – усмехнулся я. – Ему нет цены. Это оружие работы самого Масамунэ, мастера из мастеров.

Я извлек клинок из ножен. Мне казалось, что оружие задышало, ожило в моих руках.

– Этот меч ваш, – сделал широкий жест герцог.

– О, ваша светлость!.. Благодарю, это великолепный подарок! – я не мог скрыть восторга. – Прошу вас принять в качестве ответного дара мои охотничьи угодья Велейка в Белоруссии.

– Князь... Это невозможно! – герцог смутился. – Я не могу принять столь щедрого подарка.

– В таком случае и я не могу принять этот меч, – я решительно вернул клинок в ножны.

– Что ж, вы не оставляете мне выбора, князь. С благодарностью принимаю ваш щедрый подарок. Но надеюсь, что в ближайшее время мы поохотимся в этих угодьях вместе.

– Я думаю, мы отметим там вступление Дармштадта в ЕАС.

Герцог встрепенулся.

– Вы считаете, что это решение может быть принято так скоро?

– Надеюсь. По крайней мере, в ближайшие дни Евразийский союз промышленников и финансистов даст необходимую рекомендацию.

– Это официальная информация или ваше предположение?

– Нет, это решение, которое на следующей неделе будет оформлено официальным протоколом. Одной из целей моего приезда в Дармштадт было уведомить вас об этом. Официальная декларация Ассамблеи последует в течение месяца. После этого начнется трехлетний срок, в ходе которого вы должны будете привести законодательство, финансовую и налоговую систему в соответствие с требованиями ЕАС. Впрочем, как я понимаю, вы уже обсуждали это во время своего визита в Россию с президентом Евразийского союза промышленников и финансистов.

– Вы сейчас представляете его?

– Да.

– Я думал, что господин Вольский снова вызовет меня для предварительных консультаций в Петербург.

– Это обеспокоило бы Баварского короля и могло бы создать ненужную напряженность. Мы поставим всех перед фактом.

– Вы даже не представляете, насколько оказались дальновидны.

Я удивленно посмотрел на герцога.

– Видите этот доспех? – герцог указал на стоявший в отдалении доспех средневекового европейского рыцаря. – Я купил его на аукционе во Пскове два года назад.

Мы подошли к доспеху, который издали мог показаться живым человеком, застывшим у стены. На металлическом нагруднике был выгравирован орел, хищно распахнувший клюв.

– Я не очень разбираюсь в европейском оружии, – сказал я, – но, кажется, этот доспех не представляет большой исторической ценности.

– Вы совершенно правы, – ответил герцог. – Типичный доспех тевтонского рыцаря тринадцатого века. Стоил он недорого. Для меня интересна его история. Он принадлежал одному из рыцарей, участвовавших в осаде Пскова в тысяча двести сорок втором году. Рыцарь был пленен, а доспех достался русским в качестве трофея. Для меня это символ. Символ длившегося многие столетия немецкого давления на восток.