Случайная встреча (СИ) - "Arne Lati" - Страница 3

- Растяни себя, - бросаю, не оборачиваясь, и слышу, как он шуршит одеждой.

      Я не хочу его трахать, я хочу его поиметь как последнюю шлюху, коей он и является. Только вот незадача: делая больно ему, я все хуже делаю сам себе.

      Я всегда называл его «Родной», он меня «Зверь», в те моменты это выглядело мило и уместно. Тогда сердце замирало от такой прикрытой ласки. Сейчас же одна пустота. Словно воспоминания прошлого безвозвратно запачканы грязью.

      Не пойму, отчего ведет: от алкоголя или от напряжения, но шатает капитально.

      Обернувшись, вижу его сидящим на кровати, стройные ноги разведены в стороны, опирается на выпрямленные руки за спиной, и запрокинув голову кверху, оголяя беззащитную шею, все так же глядя на меня. Сука!

      Зачем ты так? Со мной зачем? Сказал бы как есть. Послал. Швырнул деньги мне в рожу и, гордо развернувшись, уебал восвояси. Я бы не догонял. Но не так. Не надо рвать мне душу, ты и так ее растоптал. Где твоя гордость? Где чертовы принципы, которыми ты мне весь мозг истрахал? ГДЕ?

      И проорать ему в рожу это хочется, и уйти, хлопнув дверью, забыть, стереть из памяти, но вместо этого отталкиваюсь от подоконника, криво усмехнувшись своим мыслям, со звоном опускаю почти пустую бутылку водки на прикроватную тумбочку и, скинув джинсы, опускаюсь между его ног, уже полностью возбужденный.

      Его тело все такое же изящное и привлекательное. Мне всегда нравились парни покрепче, но это недоразумение привлекло меня только ему ведомым образом. Скольжу взглядом по ровной линии плеч, подтянутому животу, стройным ногам, аккуратному члену. Он не возбужден, это неприятно отдается в сердце. Хотя, кажется, там уже нечему отдаваться. Все, нет больше этого обманчивого органа, способного подарить крылья и забрать их одной случайной встречей.

      Он такой же, разве что повзрослел за год, на молочной коже проступили синяки, а на ребрах несколько продольных шрамов. Это все так же он.

      Сквозь пелену обиды и неконтролируемой злости так отчаянно хочется поцеловать его, прижаться к искусанным пухлым губам, вспомнить его вкус… Но, представив, сколько человек терзало его губы, чувствую, как ком тошноты поднимается к горлу. Нет уж, я все еще уважаю себя.

      Сжимаю пальцы у него на щиколотке и, сжав нежную кожу, дергаю на себя, вынуждая упасть на спину и ближе придвинуться ко мне. Достаю из кармана рядом валяющихся джинсов презерватив, но не успеваю надеть. Он сам забирает его у меня из рук, и та крохотная надежда на его благоразумие умирает, когда он вместо того, чтобы отшвырнуть квадратик фольги в сторону и послать меня нахуй, разрывает его зубами и раскатывает мне по члену.

      Я честно пытался взять себя в руки, хотя уже тогда понимал, что отступить не смогу.

      Сжав его плечо, разворачиваю на живот. Не хочу видеть его глаза лживые. Есть лишь стройное тело подо мной и моя боль, разрывающая изнутри. Нет больше у него души, одно лишь тело…

      Шлепком заставляю его приподняться и прогнуться в пояснице, надавив ладонью на спину. Черт, какой же он сексуальный, нежный, манящий. И сколько членов этого города трахало его вот такого вот обманчиво покорного?

      Обхватываю его за бедра и, притянув к себе, резко вхожу на всю длину, сам чуть не взвыв от давления и тесноты его тела. Он замирает в немом крике, дышит, старается расслабиться…

      Знаю, как он не любит боль, такую боль. Как шипит и матерится… Матерился, проклиная меня и грозя посадить на сексуальную голодовку, если не буду осторожнее. Как давно это было, но воспоминания, словно живые, скачут перед глазами, отказываясь затеряться в глубинах памяти.

Не давая ему времени привыкнуть, подаюсь бедрами назад и тут же натягиваю его до конца. Его вскрик слетает с губ, а я ловлю его, жалея, что он был сдержанным и хрипящим.

      Хочу слышать его крики, мольбы, просьбы прекратить. Хочу слышать слова проклятья, ненависти. Да, пускай ненавидит меня, так будет лучше обоим. Но он молчит, хрипло дышит, иногда срываясь на вскрики, когда вхожу слишком глубоко и причиняю боль, когда тупо трахаю его тело, наслаждаясь минутной слабостью ощущать его под собой, такого родного и до боли знакомого.

      Но он молчит. Словно не здесь, не со мной.

      Кровать нещадно скрипит, елозя по и так расшатанным нервам, дыхание сбитое, резкое, становится жарко, душно, словно разом откачали весь кислород.

      Перекатываюсь на бок, заваливая его за собой, закидываю его ногу себе на бедро и, обхватив за плоский живот, прижимаю к себе, продолжая нещадно таранить его тело.

      Ему больно, я чувствую и трезво понимаю, что удовольствие слишком обманчиво.

Да, мне хорошо, приятно и, черт подери, это заводит. Но в тупом трахе без эмоций и чувств нет ни меня, ни его. Это просто физиология. И так тошно становится, теперь уже от самого себя.

      Утыкаюсь лицом ему в основание шеи, вдыхая знакомый запах, и закрываю глаза. Не хочу больше видеть происходящее, не хочу знать, что происходит. Ничего не хочу. Но вопреки моим мыслям тело заполняет поток неконтролируемого желания. Возбуждение словно кипящая лава бурлит в венах, разгоняя по телу адреналин и затмевая рассудок.

      Кожа под моими пальцами влажная от пота, живот подрагивает от осторожных касаний, вздохи становятся более тягучими, нежными, сладкими, словно патока. Не замечаю, как замедляю толчки, как скольжу по его телу, лаская и не стараясь сделать больно. Это не я. Не я ласкаю его тело, не я робким поцелуем прижимаюсь к шее, не я слышу его стон желания. Это тот «Я» из прошлого, да и любит он не эту потаскуху, а того мальчишку, того, почти родного, человека.

      От этого больно и прекрасно одновременно. Голос сел от частого дыхания ртом, да и нечего говорить, слов просто нет, в голове вакуум. Кончики пальцев на ногах сводит легкой предоргазменной судорогой, он знает это, чувствует и как всегда, сука, запускает руку мне за голову, сжимая затылок и впиваясь ногтями в кожу. А я по привычке спускаю руку ниже, обхватываю его возбужденную плоть и, сильно сдавив у основания, делаю несколько резких движений. Он, протяжно застонав, кончает, забившись в моих руках раненой птицей, дергается, дрожит… А я кончаю глубоко внутри него, ощущая, как тесно сжимают меня его мышцы изнутри, как тело прошибает миллионами острых стрел удовольствия, стягивая спазмом низ живота и выбивая из легких последний кислород…

      Так хорошо, что даже плохо.

      Но суровая реальность слишком стремительно возвращает все по своим местам, подгоняемая гордостью и не затянувшейся на душе обидой.

Встаю, выпустив его из своих объятий, скидываю презерватив, завязав его узлом, и быстро одеваюсь. Не смотрю на него. Не хочу. Достаю из кармана купюры и, сжав их и едва удержавшись, чтобы не швырнуть их ему в рожу, бросаю деньги на кровать и, не застегивая куртку, ухожу, хорошенько хлопнув дверью напоследок.