Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас - Лебрюн Мишель - Страница 11

Франсуа, очень бледный, ответил:

— Я звонил домой, чтобы договориться с тобой. Жанна сказала, что ты ужинать дома не будешь, вот я и затеял небольшой холостяцкий вечерок — ресторан, кино…

— Ах так? А какой фильм смотрел?

Дядюшка Август выручил его, перевернув молочник. Старик явно не заметил благодарного взгляда Франсуа, поспешившего подняться со словами:

— Я спешу в агентство.

Не решился попросить у Джульетты газету, хотя был уверен, что в «Фигаро» еще не будет сообщений о событиях прошедшей ночи.

В баре на площади Трокадеро торопливо развернул «Аврору». Ничего. Выпил кофе, порцию коньяку и отправился в агентство, так и не решив, что делать.

В общем, все шло как обычно, но хотя еще не было десяти, шеф уже был у себя. Мишель, заведующая канцелярией, шепнула Франсуа:

— Месье Шазель хотел вас видеть.

Франсуа натянуто ей улыбнулся. В своем «аквариуме» снял плащ, шляпу, потом постучал в дверь шефа.

— Войдите.

Войдя, сел напротив бюро, из-за которого с каким-то зловещим добродушием взирал на него Шазель.

— Рад вас видеть, мой дорогой Малле. Сигару?

Франсуа не осмеливался взглянуть в глаза старику.

Казалось, тот сможет прочитать по его глазам всю вчерашнюю драму. Все еще не отойдя от ощущения, что убил он именно этого человека, не мог смотреть на него иначе, как на привидение. Приняв сигару, разорвал целлофановую упаковку.

— Благодарю.

Шазель атаковал сразу.

— Вчера я разговаривал с вашей женой. Вы утаили от нее наш последний разговор. Понимаю вас, тем более что за две последних недели ваша оперативность сошла на нет. Еще восемь фирм отказались от наших услуг!

На губах его появилась приторная ухмылка. Барабаня пальцами по столу, продолжал:

— Разумеется, я не проговорился. Не хотел излишне расстраивать Джульетту, которая вас любит и которая не меньше любит деньги. Не раскрыл ей истинных мотивов моего решения. А решение это окончательное — после возвращения Бергмана и Моро, в следующий понедельник, можете получить в кассе расчет и выходное пособие. В этой фирме нет места заурядным мазилам вроде вас, месье Малле. И вы сами убедитесь, что его не будет нигде! Завтра я начну поиск нового главного дизайнера, художника по-настоящему талантливого.

Разговор-монолог был окончен. Шазель откинулся на спинку кресла и попыхивал сигарой. Малле, до тех пор сидевший неподвижно, спросил:

— Это вы взяли мой револьвер?

Шеф вначале, похоже, смешался, но потом с усмешкой подтвердил.

— Для чего? — допытывался Франсуа.

— Мало ли что, — пояснил Шазель, — временами мне кажется, что вы готовы меня убить!

VIII

В вечерней прессе об убийстве не было ни слова. На следующее утро газеты по-прежнему молчали, как и вечерние. Было четыре пополудни, и Франсуа Малле, сидя за столом у себя в комнате, гадал, что же случилось.

«Быть может, труп еще не обнаружили… Нет, это невозможно в том месте, где я его оставил! Да сотни человек проходят каждый день по этой лестнице, не говоря о кладбищенских сторожах! Его наверняка нашли, а потом наткнулись на ключи от машины с моим выгравированным именем и адресом, ну а в газетах молчат, чтоб легче было меня сцапать… Прийти могут в любую минуту, хоть сейчас, прийти в агентство, направиться прямо в мой закуток и сказать…»

В этот момент входные двери распахнулись. Франсуа впился в поручни кресла и весь сжался. Потом облегченно вздохнул — какая-то женщина… Еще не различал ее черты, лишь стройную фигуру и волосы как лен, что-то казавшееся ему знакомым. Когда, обменявшись несколькими словами с Мишель, гостья приблизилась, Франсуа с удивлением узнал шведку Уллу.

У дверей его закутка Улла сделала вопросительный жест.

— Входите.

Франсуа встал, они обменялись рукопожатием. Улла очень спокойно пояснила:

— У меня свидание с вашим шефом. Обещал пригласить меня в качестве модели для рекламных съемок.

Франсуа неизвестно почему охватила ярость. Неужели этот старый козел никогда не угомонится? Не подавая виду, постарался улыбнуться:

— Надеюсь, Джульетта предупредила вас… он будет делать предложения…

Улла, доставая из сумочки позолоченный портсигар, сказала:

— Меня интересует только, как заработать на жизнь…

Подал ей огня, она поблагодарила улыбкой. Уже положив руку на ручку двери, сказала:

— Вы сегодня такой милый…

«Милый! Ей я кажусь милым! Знала бы она! Значит, скоро и она отправится в кровать с этим старым кобелем!

Как Мишель, как Анни, как все девушки из агентства! Он силен, ибо денег куры не клюют. Покупает и мужчин, и женщин. Но есть вещи, которые никогда не сможет купить за деньги! Любовь и дружбу! У него нет друзей и никогда не будет. И если есть на свете справедливость, то…»

Двери в другом конце зала распахнулись. Это портье принес вечернюю почту. Заведующая канцелярией забрала письма и пакеты, потом стала распределять почту. Франсуа следил за ней краем глаза.

«Но почему она идет в мою сторону? Я никогда не получаю писем на агентство. Похоже, что она все же идет ко мне. И что это за пакет?»

— Слушаю.

— Какой-то пакет для вас, месье Малле.

— Благодарю.

Ушла. Сквозь стеклянную стену он видел, как она склонилась над работой художника, сидевшего рядом с «аквариумом». Сам он с недоумением и тревогой разглядывал пакет. Искал имя отправителя: Мартин, улица Ришелье, 8. Не знал он никакого Мартина. Почтовый штемпель указывал, что пакет отправлен был с Сен-Лазара сегодня утром.

«Это идиотизм. Теперь меня будут подводить нервы каждый раз, как случится что-то необычное. Этот пакет — просто чья-то шутка. Нечего мне бояться. Это как секунду назад, когда открылись двери. Никто не придет сюда меня арестовывать! Не арестуют меня ни с того ни с сего!»

Перерезав шнурок, Франсуа развернул бумагу, в которую была упакована небольшая продолговатая коробка. Приподняв крышку, почувствовал, что бледнеет.

В коробке покоился кусок свинцовой трубы со следами засохшей крови на конце.

«Почему они меня так злорадно разглядывают? Что себе думают? Что завою или упаду в обморок? Знают, все знают, что я убийца! Были свидетелями и прислали мне эту улику, чтоб я себя выдал! Но я не доставлю им этого удовольствия! Я не слабее их!»

Заставил себя сохранять спокойствие. Медленно досчитал до двадцати. Чувствовал, как кровь снова приливает ему к лицу. Потом начал неторопливо заворачивать коробку обратно в бумагу, обвязал ее шнурком и сунул в папку. Погрузился в размышления о новой ситуации.

«Меня видели, в этом нет сомнений. Видели и опознали, раз пакет попал по нужному адресу. Кто-то был свидетелем убийства, но не донес. Почему? Почему тот, кто был свидетелем, позволил мне это сделать?»

Открыл ящик стола. Внутри была припрятана маленькая бутылочка коньяку с металлическим стаканчиком. Под прикрытием стола наполнил стаканчик, косясь исподлобья на сотрудников. В его сторону никто не смотрел, и он торопливо опрокинул стаканчик в рот.

«Но что могло произойти с трупом? Что с ним сделали? Ведь если кто-то нашел трубку, наверняка обнаружил тело… И решил его спрятать? Почему? Кто мог меня видеть? И для чего мне прислали эту трубку, вместо того чтобы использовать ее как улику?»

Задвинул коленом ящик. Двери кабинета Шазеля открылись и вышла шведка, показывая в улыбке все зубы, которые — нужно признать — были безупречны. За ней, тоже смеясь, шел Шазель. Проходя через зал, фамильярно держал молодую женщину под руку. Минуя «аквариум» Малле, Шазель иронично на него покосился.

«Боже мой! Ведь это некто иной, как он, прислал пакет! Теперь я понимаю, почему вчера утром он сказал: временами мне кажется, что вы хотите меня убить — и глядел при этом так проницательно! Значит, он знает! Знает… но откуда?»

— Месье Малле…

Он даже подпрыгнул в кресле.

— Слушаю.

Это вошла Мишель, блондинка из канцелярии. Вид у нее был озабоченный и усталый.