Любить и ненавидеть по-русски - Шевченко Денис - Страница 26

— Ручка не болит? —спросил парень в туфлях, усиливая Ромин страх, который теперь граничил с безумием.

— Мммм, — попытался застонать Радочин.

— Не плачь, левой подрочишь пару дней. — Очередной приступ хохота потряс сарай.

Роману было больно и обидно, но все таки последнее издевательство имело и хорошую сторону: парень встал с его руки, присел на корточки и начал приматывать ее к туловищу толстым скотчем.

Теперь Роман стал похож на кокон, обмотанный со всех сторон и вследствие этого неподвижный. В один момент он рефлекторно попытался оказать сопротивление и тут же получил удар ногой по ребром, отчего в глазах знакомо потемнело. После этого воля Радочина была сломлена. Он перестал надеяться на себя, на помощь извне, на Бога и черта. «Все сделаю, лишь бы больше не били».

Когда работа по его пеленанию была закончена, второй парень подошел ближе и присел перед ним.

— Что-то для прокурорского сынка ты полный лох. — Обоюдный хохот. — Может у тебя и папа такой же? — Еще громче. — У него, наверное, вся смелость в погоны вшита. — Апофеоз хохота.

Неожиданно выражение лица насмешника сменилось на злое и зверино-жестокое.

— Слушай, козел, внимательно. Если ты папиньку обвиняешь в своих неприятностях, то зря, хотя конечно ментовскую мразь мучить приятнее. — В этот раз никто не засмеялся. — Ты здесь из-за своей подруги Юли Коневой, знаешь такую?

Роман кивнул и утвердительно промычал.

— Вот видишь. Не надо тебе с такими девушками водиться. Куда ты смотрел, чем думал, а? Или не понимал, что дочь бандита не пара ментовскому выродку?

— Господи, та же песня, что и у отца, — подумал Роман, пытаясь незаметно отстраниться немного назад. У парня изо рта страшно воняло, и с каждым словом Радочин вдыхал в себя ужасную гадость.

— Ладно, теперь умнее будешь. Мы тебя здесь оставим до вечера, потом придем в гости. Если ты что-то выкинешь, то я тебя урою, понял. Сначала опущу, потом обоссу, а потом отрежу яйца и прибью к голове. Хочешь? — Парень наклонил голову как рекламный агент, спрашивающий о качествах своего товара.

— Мммм, — в этот раз Роман отрицательно замотал головой очень энергично.

— Хорошо, — парень превратился в любезного собеседника, — полежи тихо, не дергайся, не пытайся строить из себя героя, и вечером мы тебя отпустим. — Он выделил особым ударением первую букву «Т». — Ты мне веришь? —парень снова оскаблился.

— Роман испуганно закивал.

— Правильно. Если бы хотел, уже замочил бы. Но у нас другие планы. Хочешь, прямо сейчас тебе гарантию дам, что отпущу?

— Роман снова закивал. Он готов был на любые ответы, лишь бы его поскорее оставили в покое. Описанные парнем ужасные перспективы засели у него в подкорке и бросали тело в дрожь каждую минуту.

— Не дрожи, пока живой. — парень поднялся и стал в торжественную позу. Роман следил за ним глазами. —Ты ведь обещаешь, что не будешь больше водиться с этой гадкой девчонкой Юлей?

Несмотря на весь идиотский пафос и издевательский тон вопроса, Рома закивал головой с особым наслаждением. Боже, из -за нее он попал в эту историю. «Ни на шаг больше не подойду, Господи спаси».

— Ну вот, теперь скрепим все печатью: парень подвигал губами и собрав достаточное количество слюны плюнул Роману в лицо, а потом растер подошвой кроссовка, особенно налегая на лоб. Это было не так больно, как каблуком туфля.

Новый раскат хохота довершил дело. Но глаза парней не смеялись. В них повисла смертельная угроза. Рома почувствовал, что еще немного: и он пустит струю прямо под себя.

— Все, лежи тихо, как уговорились. А не то, — парень достал пистолет и ткнул его в нос Радочину, — сам понимаешь.

Они еще раз проверили прочность пут и вышли, тихо посмеиваясь.

Виктор машинально отвечал на вопросы сотрудников милиции. Номер микроавтобуса он запомнил и назвал, но было ясно: машина левая и ни к кому не приведет. Он ничего не сказал про дело, связывающее его с Красновым, сослался на давнюю дружбу и хорошие отношения.

Видя состояние свидетеля, следователь быстро отпустил его, но Виктор не мог идти далеко. Он вернулся в Саванну и сел за тот же самый столик. Его недопитый сок все еще стоял тут.

Посетители кафе, которые наблюдали несчастный, по их мнению, случай, некоторое время косились на убитого горем парня, который держал сбитого человека на руках и что-то ему говорил.

Но через десять минут интерес пропал, и все вернулись к прерванным делам и беседам.

Виктор заказал трехсотграммовый графинчик водки и холодную закуску. В голову лезли дурные мысли, которые он попытался упорядочить.

Как ни странно, водка помогла. Виктор немного пришел в себя и успокоился.

— Юра погиб не зря, я это докажу всем. И этим зэкам, и Паше Коневу, и Господу Богу и Свете Климовой.

Он стукнул кулаком по столу. Официант неодобрительно поморщился.

Сухов продолжал тихо разговаривать сам с собой.

— Спокойно, Витя, держи себя в руках. Теперь я знаю, кто убил Макса. Знаю почему. Но не знаю, где их найти и как уничтожить. — Он снова занес кулак, но тихо положил его на колено. Официант облегченно вздохнул.

— Интересно, каким боком сюда вписывается Паша Конев. Был их крышей? Возможно. Кроме его папы никто не мог пойти против Глеба. Но только зачем, из-за давней дружбы? Мог бы им работу подыскать подходящую и без особого риска. Или решил стать самостоятельным, зарабатывать деньги без папиной помощи?

Виктор опрокинул очередные пятьдесят грамм.

— А что я вообще знаю про Павла Конева? Ничего. Ни про его дела, ни про характер, ни про взаимоотношения с отцом. Кстати, эти зэки появились в городе и друзей Артура начали потихоньку валить. А не стоит ли и за этим младший Конев. А может сам Артур руками сына делает дела? Все получается очень удобно: подставил Винограда и убрал лишние денежные присоски. Теперь можно официально разбомбить империю Глеба, и будешь прав в глазах у всех.

Новая рюмка пошла легко, как вода.

— Ну и история, прямо банка с пауками. И я влез в самую ее середину. А думал завязать с войной. Хрен вам теперь, хотите войны — будет война!

Виктор все-таки стукнул еще раз по пластиковому столу, но официант снова стерпел, видя, что шумный клиент встал и уходит восвояси. По счету он расплатился, значит пусть себе идет заливать горе в другом месте.

Но пить Сухов не собирался. Он и сейчас не был сильно пьяным. Горе, нервы, пять часов сна, шок и желание мести какофонией играли в его мозгу, замедляя движения мысли и тела.

По пути домой он полностью пришел в норму, и когда Егорыч открыл дверь своему жильцу, состояние Виктора выдавали только глаза.

— Что-то случилось? — Старик старался не навязываться, а просто проявить участие.

Виктор не отреагировал.

— Егорыч, где офис Паши Конева?

— Да все знают, Карла Маркса 21. Там дом такой красивый, с евроремонтом. А зачем тебе?

Виктор посмотрел в сторону старика, но мимо него, коротко кивая при этом головой.

— Мне надо немного отдохнуть. Разбуди часиков в пять. Поеду, понаблюдаю за движением вокруг этого господина. — Виктор зашел в комнату, а потом выглянул из-за двери.

— Пару часов назад умер очень хороший человек, — он закрыл дверь и плюхнулся на диван лицом вперед.

Егорыч сокрушенно вздохнул. Эх, влип парень, а хотел Родину посетить, друзей повидать. Свинство получается.

Сухов думал: наблюдение за Коневым должно дать ему зацепку. А если он найдет за что ухватиться, то больше не отпустит, вцепится бульдожьей хваткой, повиснет, и пусть попробуют оторвать.

Виктор не знал, что наблюдать сегодня за офисом Павла будут еще минимум два заинтересованных человека, и не для всех это наблюдение закончится удачно.

Сон накрыл воина-наемника, впервые ввязавшегося в войну, за которую платил он сам.

В этот раз Буран добрался до знакомого места быстрее, хотя передвигался вдвойне осторожно. Наблюдатели располагались в двадцати метрах и были всецело поглощены процессом созерцания их машины в мощные бинокли. Теперь это были другие ребята, и одетые не так, как предыдущие: в камуфляжные брюки и белые футболки.