Черноногие - Шевалье Э. - Страница 64

— Это ты, друг Ник? Но что случилось? Почем ты подползаешь на брюхе, как первобытная искусительница, то есть змея?

— Проклятое затруднение вышло, вот что, Широкополый! Нас едва не угробили, то есть меня и Напасть. Но мы вылеплены не из того теста, чтобы пасть духом — о Боже мой! Нет, мы поползаем да и встанем когда-нибудь, — сказал Ник и с этими словами сделал попытку встать на ноги, но усилия его пропали даром, и он бессильно повалился на траву. Напасть так и взвыла с горя.

— Так всегда было в нашем роду, — сказал Ник простодушно, — у меня была тетушка, которая умерла, потому что не могла стоять на ногах, а покойник дядюшка, измученный радикулитом, никак не мог держаться прямо. Ну, не вой же милый товарищ! Когда я устану лежать на боку, так повернусь на брюхо, и ты увидишь, что можно еще пожить на свете.

— Друг Ник, ты по-прежнему оригинален, — улыбнулся Авраам, помогая ему встать. — Ты, кажется, не горюешь после своего последнего затруднения — это радует меня. Покрепче обопрись на мою руку. Я провожу тебя на мягкую траву, где ты приляжешь и расскажешь, что с тобой случилось. Потом посмотрим, нельзя ли тебе помочь.

— Историю свою я расскажу в двенадцати словах, хотя можно было бы растянуть ее на полдня, если бы я имел привычку растягивать свои фразы, подобно иным людям. У меня было проклятое затруднение с индейцами, и не вышло бы из этого большой беды, если бы моя собака не захворала. Дело в том, что я не хотел расстаться с больным другом, который никогда не покидал меня в беде. Насколько хватало сил, я нес его на руках, потом стрелял и убил, сколько успел, краснокожих, наконец, думал, что пришел уже мой конец. Том Слокомб, попавшийся мне на дороге, отлично показал себя. Он крепко теснил врагов и сражался, как храбрейший из храбрых охотников, хотя и надоедал карканьем и хлопаньем крыльев. Потом на меня нашло внезапное забвение всего сущего в мире, и я ничего уже не чувствовал. Но послушайте, если вы добрый христианин и хотите сделать мне одолжение, за которое я век буду вам благодарен, обратите внимание на моего четвероногого друга и помогите ему.

— Друг Уинфлз, трогательна твоя привязанность к собаке, — сказал квакер с непривычным ему жаром и с необыкновенным блеском в глазах, но, овладев своими чувствами, продолжал с прежним благодушием: — Меня глубоко оскорбляют обвинения некоторых людей, уверяющих, что секта квакеров, основанная достопочтенным Фоксом, считает своими членами людей, виновных в недостатке милосердия к людям или животным. Люди, хвастающиеся благочестием без добрых дел, подобны барабану и кимвалам, прославляющим внешнюю оболочку человека, но не так…

— Остановитесь, господин Авраам, или я упаду в обморок прежде, чем вы закончите.

Ник посмотрел на лежавшего индейца, труп которого отчетливо мог разглядеть.

— Все это пустяки, а скажите лучше, кто убил этого краснокожего? На нем заметна печать таинственного истребителя, голова его разрублена пополам от макушки до бороды.

— Ты любопытствуешь попусту. Что мне до этих ужасов?

— У всякого свой взгляд на вещи, у меня тоже. Доктора и адвокаты обыкновенно требуют деньги за свое мнение, но я предлагаю его даром.

— Да я-то не спрашиваю твоего мнения.

— Знаю, а все же имею свое мнение, и хотя в школе не многому научился, жизнь давала мне хорошие уроки, и все теперь мне предельно ясно. Авраам Гэмет, вы не тот, кем хотите казаться. Разглагольствуйте сколько угодно о мире и против насилия — это вам ничуть не мешает наносить дьявольские удары по головам индейцев вашим топором. Ну да, вот тем самым, который висит у вас за поясом.

— Однако ты выдвигаешь против меня нешуточные обвинения, — заметил квакер благодушно.

Но его слова были прерваны пронзительными криками:

— Помогите! Помогите! Режут! Индейцы! Боже мой! Боже мой!

— Голос Персильи Джейн! — воскликнул Ник. — Ей-ей! Она и есть.

— Молчи! — сказал квакер.

Но охотник не слушал его и весь превратился в зрение.

— Что случилось, черт подери? — воскликнул он.

В кустах произошло сильное движение, захрустели и затрещали ветки, и явился Саул Вандер, а за ним Кенет.

— Ничего, ничего, только та проклятая баба, — сказал Саул. — Понимаете ли?

— Да, вполне. Можно ли ее забыть, раз увидев? Зачем и для кого вы ее завели сюда? Уж не впутались ли вы с ней в нежные затруднения, почтенный Саул? — спросил Ник, лукаво подмигивая Кенету.

— Она сюда попала по вашей милости, Уинфлз, — отвечал раздосадованный Саул. — Но что же это значит? Тут, видно, была маленькая потасовка. Потрепали, видно, друг друга?

Он указал на труп индейца.

— Немножко, за это уж я ручаюсь, ей-ей! Покорный ваш слуга.

— Как же дело было?

— О! Ничего особенного не вышло: этот убит, другие лежат в таком же затруднении, моя бедная Напасть захворала, а я… Но не беда, что бы ни случилось со мной, только бы Напасть выздоровела!

В это время подошел Кенет и тотчас же увидел труп.

— Опять таинственный истребитель! — воскликнул он. — Это непонятно, и так бывает всегда, когда он поблизости.

Последнее замечание он произнес шепотом, поглядывая на Авраама Гэмета.

Квакер не отходил от Ника, сидевшего под деревом. Под слушав замечание Кенета, зверолов выхватил топор из-за пояса Гэмета и, показывая его, сказал:

— Посмотрите-ка, друг Айверсон, как эта конфигурация подходит к ране.

Айверсон взял топор и рассматривал его. Светлое лезвие было запачкано кровью, и у топорища еще виднелись кусочки костей.

— Какой огромный топор, — сказал он, — и какую мощную руку надо иметь, чтоб управлять такой махиной!

— Да, и еще какую мощную для того, чтобы так искусно наносить раны и разрубать головы, вот как эту, например, ей-ей! Право слово, и я покорный ваш слуга!

Между тем Айверсон стал на одно колено и, наклонившись над убитым, сравнивал форму раны с формой топора. Повернув его голову, он издал изумленный возглас.

— Что там такое? — спросил Саул.

Айверсон мигом разрезал одежду убитого индейца и обнажил его грудь.

Грудь была белой. Гэмет заметно побледнел.

— Это не краснокожий! — воскликнул Саул.

— Возможно ли? — спросил Гэмет изменившимся голосом.

— Крис Кэрьер, — прошептал Кенет, вздрогнув.

— Крис Кэрьер! — повторил Ник, придвинувшись к трупу. — О! Честное слово, если кто и заслужил такую смерть, так это именно он. Ей-ей! Покорный ваш слуга! А жаль, истинно жаль, что он умер такой смертью, тогда как вполне заслуживал худшей пытки. Впрочем, не мое дело его судить. Если бы Всевышний не был так милосерден к нам, бедным грешникам, то я первый не имел бы права жить на белом свете. Ей-богу так!

— Справедливо сказано! Нам не дано право распределять награды или наказания, которые предназначаются Творцом своим творениям, — сказал глубоко взволнованный квакер.

В это время подошли Стауты, и нежная супруга впала в истерику при виде трупа, но и в порывах горести не забыла налечь всей тяжестью на плечо Голиафа.

— Не могу сказать, чтобы я очень жалел этого молодца. Не он ли был верным сообщником Марка Морау при похищении моей дочери? Понимаете?

Ник печально кивнул головой. Кенет, все время стоявший над трупом, увидел бумагу, торчавшую из кармана плаща мертвеца.

— Что бы это такое было? — сказал он.

— Это почерк Марка Морау, я хорошо его знаю. Понимаете? — сказал Саул, наклонившись и глядя на бумагу.

— Эта ехидна всех нас впутала в дьявольски затруднительное положение, — проворчал Ник, поглаживая голову Напасти.

— Читайте, читайте скорее, Айверсон, что в ней написано? — торопил Саул в лихорадочном нетерпении.

Среди мрачного молчания раздавался голос Кенета:

«Крис Кэрьер, черт тебя побери! Ты вечно делаешь дело наполовину; по твоей неслыханной глупости Волк не утонул, он убежал в свое племя и теперь готовит нам скверную шутку на свой лад. Как ему удалось спастись? Это лучше знать тебе, чем мне. Не было ли у него в кармане ножа, которым он успел перерезать веревку, привязывавшую камень к его шее? Но руки у него были крепко связаны сзади… Это очень странно, но я непременно выясню, как это случилось.